Джорджия Хантер - День, когда мы были счастливы [litres]

Все еще прижимаясь к склону, Генек ругается сквозь зубы. Предполагалось, что армия будет беспроигрышным вариантом. Способом выбраться из Сибири. Сохранить семью вместе. И какое-то время так и было. Теперь он в такой же безопасности, как мишень на стрельбище, а его семья за четыре тысячи семьсот километров, в Палестине. Генек не может не думать о том, что первая атака поляков на Монте-Кассино пять дней назад, как и три штурма до нее, оказалась сокрушительной неудачей. Встреченные минометами, ружейным огнем и 75-миллиметровыми танковыми пулеметами, передовые дивизии Андерса были практически стерты с лица земли всего лишь за несколько часов боя. Так же быстро, как операция началась, второй польский корпус был вынужден отступить, сообщив о потере почти четырех тысяч человек. Генек и Отто сказали спасибо, что их определили в пехотную дивизию в тылу, и прокляли тот факт, что, несмотря на потери, которые враг тоже понес, монастырь все еще находился в руках немцев. Пока что единственные воодушевляющие новости они получили от генерала Жюэна, командующего Французским экспедиционным корпусом, который доложил, что его люди заняли Монте-Майо и теперь могут оказать содействие английскому тринадцатому корпусу, стоявшему в долине Лири. Однако поляки все еще должны были взять монастырь. Тем утром они пошли на второй штурм.

Снова миномет. Треск артиллерии над головой. Барабанная дробь зенитных снарядов, разбивающих камень. Кто-то ниже по склону кричит. Генек не поднимает головы. Он думает о Херте, о Юзефе, мечтает найти валун и спрятаться под ним до конца боя. Но потом в мыслях мелькает образ: его семья в лапах нацистов, отправленная в лагерь смерти. Его семья в числе миллионов погибших. К горлу подступает ком, а щеки горят от стыда. Он не может прятаться. Он здесь. Если они успешно выполнят задачу, он поможет сломить немцев и напомнить миру, что Польша, несмотря на поражение в Европе, еще является силой, с которой надо считаться. Проглотив металлический привкус страха, он понимает: какой бы самоубийственной ни была миссия, если есть шанс помочь положить конец этой проклятой войне, он не сдастся.

Генек ждет затишья артиллерийского огня и карабкается на несколько метров вверх по горе, прижимаясь к склону и внимательно высматривая мины и растяжки. Защищая подходы к крепости, немцы установили уйму мин-ловушек, которые стоили жизни десяткам его товарищей. Его учили обезвреживать мины, но он гадает, справится ли с этим, если напорется на мину в сложившейся ситуации. Еще один оглушительный выстрел и страшный взрыв где-то справа. Генека вжимает в гору, почти выбивая воздух из легких. Что за черт? В ушах звенит. Солдаты армии Андерса много гадали, есть ли у вражеских десантников в Кассино 280-миллиметровые железнодорожные орудия К5, применявшиеся в Анцио. Немцы называют орудие «Леопольд». Союзники окрестили его «Анцио Энни». Его снаряды весят четверть тонны, а дальность стрельбы составляет больше ста тридцати километров. «Им ни за что не затащить эту штуковину на гору», – рассуждает Генек, стараясь выровнять дыхание. Если б им это удалось, то его уже наверняка разметало бы на кусочки. Вокруг снова автоматный огонь. Генек приподнимает голову, набирает воздуха в грудь и проползает еще несколько метров вверх по склону.

18 мая 1944 года. Во время второй атаки на Монте-Кассино второй польский корпус встречает непрекращающийся артиллерийский и минометный огонь из хорошо укрепленных немецких позиций выше. Естественных укрытий в рельефе мало, и яростный бой иногда переходит врукопашную. Однако в результате успешного наступления Французского экспедиционного корпуса в долине Лири немецкие парашютисты отступают из Кассино на новые оборонительные позиции на «линии Гитлера» на севере. Рано утром 18 мая поляки занимают монастырь. Они настолько измотаны, что только у нескольких человек хватает сил вскарабкаться последние сто метров и водрузить над руинами польский флаг. В честь этой победы исполняется песня «Красные маки на Монте-Кассино». Дорога на Рим открыта.

6 июня 1944 года – день «Д». Битва за Нормандию под кодовым названием операция «Оверлорд» начинается с массированного десантного штурма, когда около 156 000 солдат союзников под руководством генерала Эйзенхауэра атакуют хорошо укрепленный участок береговой полосы Нормандии длиной в пятьдесят миль. Отлив, плохая погода и план по дезинформации противника позволили союзникам застать нацистов врасплох.

Варшава, оккупированная Германией Польша

1 августа 1944 года

При звуке первого взрыва сердце Беллы ухает в пятки. Не думая, она падает на четвереньки за стойку с кассой в дальней части магазина. За взрывом – достаточно близким, чтобы в ящике кассы зазвенели монеты, – раздаются крики и частые автоматные очереди. Белла подползает к углу стойки и выглядывает из-за нее в стеклянную витрину. Мимо пробегают трое мужчин в форме с автоматами «Блискавица». Падает еще одна бомба, и Белла инстинктивно закрывает голову руками. Началось. Восстание Армии Крайовой. Ей надо уходить. Быстро.

Белла ползет в маленькую комнатку, которую снимает в задней части магазина, лихорадочно соображая, что взять. Сумочку, щетку для волос – нет, не щетку, не важно, – ключи, хотя и сомневается, будет ли здание стоять через день. В последнюю секунду она поднимает матрас, достает две фотографии – на одной ее родители, на второй они с Анной в детстве – и сует их под подкладку жакета. Она подумывает запереть дверь в магазин, но когда мимо проносятся еще четверо мужчин в форме, не решается. Быстро пройдя в конец магазина, она тихо выходит через черный ход.

На улице пусто. Белла останавливается перевести дыхание. В ушах звенят слова Якова.

– В моем доме есть надежное убежище, – сказал он ей неделю назад, когда восстание казалось неизбежным. – Если начнется сражение, встретимся там.

Для этого ей потребуется пересечь Вислу.

Белла трусцой направляется на северо-восток к мосту за Вуйтовским бульваром, ныряя в переулок, когда слышит гул приближающегося самолета люфтваффе. Прижавшись всем телом к кирпичам, она вытягивает шею и насчитывает шесть самолетов. Они летят низко, как грифы. Она думает, не лучше ли переждать и бежать со всех ног, когда в небе будет чисто, но решает не тратить время. Ей нужно быть с Яковом. «Ты десятки раз ходила этим маршрутом, – убеждает она себя, – здесь всего десять минут. Просто иди».

Белла ускоряется, стараясь изо всех сил одним глазом следить за небом, но на неровной брусчатке это сложно. Дважды она чуть не подворачивает лодыжку и наконец решает, что лучше будет следить за дорогой и прислушиваться к самолетам, чем идти вслепую, задрав голову к небу. Она проходит шесть зданий, когда рев «Штуки» возвращается. Белла ныряет в еще один переулок, как раз когда над головой мелькает тень. «Пожалуйста, Боже, нет», – молится она, зажмурившись, прижимаясь спиной к стене. Рев затихает. Она открывает глаза и снова бежит. Где все? Улицы пусты. Должно быть, прячутся.