Владимир Макеев - Кому светят звезды

Колобов смотрел в редеющую мглу. Ни звуков, ни огоньков. Встал, подполз на коленях к краю плота, опустил руки и, зачерпнув полные ладони воды, протер затуманившиеся глаза.

«Что же дальше? — мысленно спрашивал себя Дед, снова садясь на бревно у мачты. — Кто найдет плот, свои или чужие, если вообще заметят? Нет, нельзя на случай полагаться. Не так далеко до ораниенбаумского плацдарма, где наши войска. Будем грести. Может, попутный ветерок снова подует».

— Слышу шум мотора! — вдруг закричал, опустив весло, Петр.

— Я тоже слышу, пока не понял только, чей он: то завывает, как немецкий, то рокочет, как наш, — поддержал его Терентий.

Пришедшая в это время в себя Вологдина прошептала, чуть приподнявшись с бревен:

— Мой Миша за нами прилетел! Я так и знала!

Партизаны, поняв, что у больной начинается бред, печально переглянулись.

Самолет снизился, пронесся над плотом, и партизаны разглядели красные звезды на его крыльях. Командир отряда, Тереха и Петр, вскочив, махали руками, давая понять летчику, что они свои, нуждаются в помощи. Понял ли их летчик, они точно не знали. Все же Петр громко сказал, надеясь, что его услышит Катя:

— Заметил, даже крыльями покачал. Грести дальше не надо. В этом месте нас станут искать.

— Будем ждать, — откликнулся Дед.

Сил у всех троих прибавилось. Ведь человек живет, пока жива в нем надежда. И самое последнее, что в нем умирает, — это тоже надежда. Надежда победить в бою, достигнуть цели, выжить. Если ее нет — проиграешь бой, не достигнешь цели, не выживешь.

У людей на плоту надежда воскресла с новой силой.

Сколько было в жизни Вологдина полетов? Боевые вылеты фиксируются в летной книжке. Но подсчитать Михаил никак не удосуживался. Менялись места службы, типы машин, экипажи, накапливался опыт. Но сколько раз все-таки довелось покидать землю? Точной цифры не знал не только он, но и командир эскадрильи Гусев.

— Не больно часто мы, авиаторы, в летные книжки заглядываем, — говорил комэск. — Любим летать, а порядок в документации считаем второстепенным делом.

«Если уж у пунктуального комэска не все в книжке учтено, что же о нас, грешных, говорить», — подумал Вологдин.

В дверь кабинета постучали. Вошел младший лейтенант Киселев, только что слетавший на разведку обстановки в море.

— Товарищ майор, задание выполнено! — отрапортовал летчик. — Передвижения кораблей и судов противника в районе разведки не обнаружил. В заливе увидел плот с какими-то людьми. Прошу командование срочно сообщить морякам, чтобы выслали катер к терпящим бедствие.

— Покажите на карте место, где находится плот! — попросил Гусев.

Киселев достал из планшета карту и указал район, контролируемый кораблями Кронштадтской военно-морской базы.

— Хорошо, спасибо за сообщение, — сказал командир эскадрильи и, прикинув расстояние от района, где обнаружен плот, до места ближайшей стоянки наших катеров, добавил: — Товарищ Вологдин, свяжитесь с моряками, дайте им координаты терпящих бедствие.

— Они мне махали. Это наши, — взволнованно говорил Киселев Вологдину, когда они вместе шли к дежурному по части. — Важно, чтобы моряки скорее действовали. Море неспокойно, плот заливает, да и гитлеровцы могут перехватить.

— Попросим моряков выйти быстрее, — ответил Вологдин, ускоряя шаг. — Сейчас переговорим с оперативным дежурным охраны водного района!

Дежурный вызвал коммутатор моряков и передал телефонную трубку Михаилу.

— Докладывает капитан Вологдин из авиации флота. Воздушной разведкой в заливе обнаружен плот с людьми.

— Понял, — густым басом ответил незнакомый Михаилу капитан 3 ранга. — Сообщите точные координаты и направление ветра в том районе. Меры примем незамедлительно.

Ночью Вологдин проснулся от того, что кто-то теребил его за плечо. Открыв глаза, он никак не мог понять, что нужно краснофлотцу — дневальному по общежитию.

— Тревога? Я сейчас… — протер глаза капитан.

— К дежурному по штабу просят. Велели разбудить.

Дежуривший по штабу угрюмый лейтенант с усталыми, покрасневшими глазами, увидев капитана, встал с дивана и протянул ему записанный на обрывке газеты номер телефона:

— Позвонили из политотдела авиации флота. Просили вас срочно связаться с начальником терапевтического отделения госпиталя майором Гостевой.

Тревожное предчувствие сжало сердце Михаила. Опустившись на стул дежурного, он долго смотрел на черный телефон. Потом медленно снял трубку и, услышав женский голос: «Майор Гостева слушает», — представился.

— По просьбе вашей жены, — сказала врач, — позвонила в политотдел авиации. Екатерина Дмитриевна поступила вечером. Сильная простуда. На плоту плыла через залив. Жизнь ее в безопасности, но подержим пока у себя.

— Мне приехать, товарищ майор?

— Пока не надо. Я сообщу, когда можно будет повидаться. Скажите свой почтовый адрес. И сюда до моего звонка — ни ногой. До свидания, капитан!

Михаил вышел из штаба, улыбаясь звездам, самой ночи. «Опять мы с Катей обманули смерть. Только вот почему нельзя приехать и глянуть на жену, как говорится, хоть одним глазком? Отпрошусь-ка у комэска и рвану. Назло этому майору в юбке».

К обеду Михаил добрался до окруженных соснами домиков, в которых размещался госпиталь. Дежурный лейтенант направил его к майору медицинской службы, миловидной женщине лет тридцати пяти.

— Я Вологдин. По телефону знакомились.

— Зачем приехали? Я же по-русски сказала: больная плохо себя чувствует, — сердито ответила врач. — Недавно уснула. Дайте покой человеку. У вашей супруги двустороннее воспаление легких. Это очень серьезно. Мы сделаем все, что в наших силах. А теперь вам лучше уехать.

— Дайте хоть одним глазком глянуть, — взмолился Михаил.

— Только через приоткрытую дверь.

— Спасибо, милый доктор!

— В палату не пущу.

— Все равно спасибо. — И почти побежал по коридору.

Через приотворенную дверь он заглянул в палату.

Майор Гостева стояла за его спиной.

— Где она? — шепотом спросил Михаил.

— Третья койка в углу.

Он вытянул шею и увидел лишь кончик носа и бледную щеку спящей Кати. Забылись тревоги, радость охватила его… Жива. Это главное… А врачи на ноги поставят!

Вологдин вышел из госпитального домика, остановился у высокой сосны и оперся спиной о шершавый ствол. В его жизни все становилось на свои места. После ночного звонка и поездки в госпиталь исчезли мучительные переживания. Почти до рассвета бродил он под окнами палаты, где лежала Катя, и глядел на темные ставни. Ночь была ветреной, звездной. Холода он не чувствовал, а звезды по-доброму улыбались ему.

Оставив дежурному по госпиталю короткую записку для жены, Михаил вернулся на аэродром в приподнятом настроении. Он готов был сразу же лететь на любое задание.