Алексей Щербаков - Оборотни тоже смертны

– А что тут такого, – не понял Макаров, – в армию-то людей призывают? И ведь тоже далеко не все идут с песнями.

– Да уж знаем про то, что не все с песнями, – вмешался подошедший Жихаревич. – Я в сорок первом был в истребительном отряде [11] Истребительные отряды – вооруженные формирования, создававшиеся в начале войны из работников милиции, коммунистов и комсомольцев. Главной их задачей была борьба с диверсантами и агентурой противника. Многие подобные отряды стали основой партизанских. , на дезертиров мы нагляделись. Но ты вот о чем подумай. Если из армейской части один шкурник сбежит – неприятно, но все же беда небольшая. Если какая гнида даже к врагу переметнется – много ли он сможет фрицам рассказать? А в лесу один такой предатель может запросто погубить весь отряд. Вот прошлой зимой было дело… Я тогда был не у Аганбекова, а в другом отряде. Так вот, сбежала у нас одна падла и, чтобы шкуру свою спасти и выслужиться, выдала фрицам все наши тайники с продовольствием. А мы на это продовольствие сильно рассчитывали. И что? Зима, жрать нечего. Пришлось нам, чтобы не протянуть ноги с голоду, разбегаться в разные стороны мелкими кучками. Вот так. Был отряд – и не стало его. А ведь могло быть и хуже…

Двинулись часов в пять вечера. Вместе с Мельниковым и Макаровым на дело шло семь человек плюс подвода. Как успел заметить старшина, в повозке кроме большого количества пустых мешков лежали ручной пулемет MG-34 и коробка с лентами. Да и заготовители были увешаны оружием.

– Что, серьезное дело будет? – спросил Григорий.

– На этот раз вряд ли. Но мало ли что… Бывает ведь по-разному. А тут места чужие…

Некоторое время отряд шел сосновым лесом, затем вышли на заросшую кустами просеку. Вскоре местность понизилась, под ногами зачавкало, справа между чахлыми деревьями мелькнула неширокая река. По сырому мелколесью двигались примерно с час. Наконец шедший впереди Мельников поднял руку. Впереди за небольшим лугом виднелась деревня.

– Петька, мы с тобой двинем, глянем, что там и как, – распорядился он.

Вышел один из заготовителей, одетый в немецкую шинель, – и эти двое двинулись, ничуть не прячась, через поле.

– Вот дают, так прямо и прут внаглую? – изумленно протянул Макаров.

– Так полицаи долго будут думать, кто это. А когда разберутся… Один Мельников стоит пятерых полицаев. Да и Петька парень не промах, – пояснил Жихаревич ситуацию.

Вскоре от деревни раздался… футбольный свисток.

– Мельников сигналит – значит, все чисто, пошли, – скомандовал заготовитель.

Команда двинулась через луг. На околице их ждал Сергей с каким-то дедком.

– Петька во дворе у старосты караулит, а то сбежит еще. А этот дедок – он мне все и рассказал. И ведь ждал нас…

– А как же, я ж на прошлой войне служил в русской армии. Понимаю, что не зря меня парень расспрашивал. Полицаи-то дрыхнут вон в том доме… Я им хорошую самогонку обеспечил.

– Семен, Василий, давайте за дедом. Стерегите этих. Но если не прочухаются – не суйтесь. А мы к старосте.

Дом у старосты был неплохой, заметно лучше соседних. Оставив одного на улице, остальные ввалились внутрь.

Хозяин, плотный мужик лет сорока пяти с длинными вислыми усами, сидел за столом и что-то хлебал из тарелки. Позади стояла женщина, очевидно, жена.

Мужик ошалело поглядел на вошедших.

– Вы… Кто?

– А то не видишь? – Жихаревич показал на красную звезду на пилотке Макарова. – Советские партизаны, слыхал про таких, а? Не слыхал – так сейчас услышишь! Сейчас ты ответ давать будешь, за то, что, гад, немцам служишь.

Староста оглядел еще раз всех. Потом рухнул на колени и пополз… именно к старшине.

– Ваше благородие… Товарищ… Смилуйтесь! Не по своей воле… Заставили…

Григорий сообразил, что, старосту, видимо, совсем сбило с толку его обмундирование. Мужик, судя по возрасту, ведь и при царе жил, а новая форма сильно смахивает на старую царскую.

Баба тоже заголосила.

– Ты тут, падла, на жалость не дави! – рявкнул стальным голосом Жихаревич. – Мы про тебя все знаем. И сколько ты на рынке спрятал, и сколько у тебя возле амбара закопано… Так что, товарищ командир? – обратился он к Макарову. – Повесим его или расстреляем?

Старшина не был дураком: он понял, что тут идет какая-то игра, а потому с ходу включился и важно изрек:

– Лучше повесим. Патроны надо беречь.

Староста уже явно увидел себя болтающимся на веревке. Он простонал:

– Все отдам, все…

– Ну, пошли, раз так.

В самом деле, возле угла амбара обнаружились закопанные в землю три бочки. Одна была с зерном, две другие – с соленым мясом. Партизаны быстро извлекли их и потащили к телеге.

Макаров уже было подумал, что все закончено, но Жихаревич строго поглядел на старосту.

– А теперь давай все остальное.

– Нет больше ничего. Ей-богу, нет!

– Товарищ командир, он не понял.

– Я сейчас за веревкой схожу, – подал голос Мельников. Вскоре он вернулся от подводы, ловко сооружая на ходу из куска веревки затяжную петлю.

– С мылом у нас плохо, будешь по-сухому висеть…

Баба продолжала заливаться на всю улицу. В соседских окнах показались лица – и тут же скрылись. На улицу никто не вылез. Мало ли кто пришел разбираться со старостой. Немцы их тоже не особо берегли, порой расстреливали или вешали для острастки остальных. А уж морды били регулярно. Да и какой-нибудь «свой» начальник повыше, типа бургомистра, тоже мог заехать на огонек да рожу начистить.

– Последний раз говорю…

И тут староста сломался. Он рванул в амбар, долго там копался, и, наконец, вышел, держа в руках небольшой дерюжный мешок. Глянув в него, Жихаревич удовлетворенно хмыкнул.

– Да тут с полпуда будет! А говоришь – нету. Ну, ладно… Смотри у нас.

Он повернулся и двинулся со двора к подводе.

– А что с ним делать-то? – спросил Макаров.

– А… Хлопцы ему морду набьют – и ладно. Петька, снимай ребят от полицайского дома. Пора и домой.

Назад шли с куда меньшей осторожностью. Заготовители курили на ходу и переговаривались, не понижая голоса.

– Мясо и зерно – это хорошо. Но главное дело – соль взяли. Теперь у жителей что угодно купим.

– А что, вы и торговлей занимаетесь? – удивился Макаров.

– А ты как думал? И торговлей занимаемся. Не всегда ж вот такие гады находятся. Иногда приходятся и к людям обращаться. Ну, с продовольствием еще туда-сюда: народ, если по-человечески попросишь, еду даст. А вот одежду, а особенно обувь, крестьянин отдает с большим трудом. А на партизане все огнем горит. Откуда взять? Деньги-то, марки эти поганые, никто давно уже не берет, на них все одно ничего не купишь. А вот соль – это да. На нее все можно выменять. Фрицы-то не особо заботятся, чтобы народу соль подвозить. В прошлом году, когда немец нас в леса загнал, сами без соли насиделись. Минеральное удобрение в кашу сыпали.