Фатех Ниязи - Солдаты без оружия

— А букварь мы сами сделаем, — сказал Сабир. — Были бы тетради…

Развернув перед собой Сережину книжку, он принялся при тусклом свете коптилки перерисовывать картинки в тетрадь. Там, где были печатные буквы, он выводил печатные, прописи — прописью. Рисунки он скопировал мастерски, получилось, как в настоящем букваре.

Вскоре подпольную советскую школу в селе стали посещать и соседские ребятишки. Учеников набралось пятнадцать, и каждому Сабир изготовил самодельный букварь.

— Школа у нас образцовая, все отличники и ударники, — говорил Павел. — Ни одного троечника.

Детишки и вправду учились с большой охотой, выполняли все задания. К избе Евдокии Васильевны пробирались тайком, по одному, но всегда к строго определенному часу. Павел и Сабир учили их не только грамоте, но и мужеству и любви к Родине, ненависти к врагам, говорили о том, что недалек день освобождения и полного разгрома фашизма, рассказывали о несгибаемой воле советских людей, о лагере военнопленных, из которого они бежали, не склонив голову перед врагами. Да они и сами олицетворяли собой волю и стойкость советских воинов…

Наступил ноябрь 1943 года. Фашисты вывесили приказ, запрещающий жителям села появляться на улицах без специального пропуска. Тот, кто нарушит приказ, будет расстрелян на месте. Оккупанты боялись приближающегося праздника — двадцать шестой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.

Занятия в школе пришлось прервать. Теперь один только Сережа проводил в подполе у своих учителей целые дни.

— Неужто так и будем сидеть сложа руки? — злился Павел. — Как мыши в подвале. Неужто ничего но придумаем, чтоб отметить праздник?

Сабир, машинально листавший самодельный букварь, вдруг воскликнул:

— Придумал!

— Что? — обернулись к нему Павел и Сережа.

Сабир показал на портрет Ленина:

— Я перерисую портрет Владимира Ильича Ленина несколько раз, а ты напишешь под ним поздравление с праздником Октября…

— Ну и что дальше?

— А дальше Сережа с товарищами ночью расклеит портреты по селу.

— Молодец, здорово придумал, дружище! — Павел хлопнул Сабира по плечу. — Это будет нашим подарком друзьям!

— И гостинцем посильнее бомб и гранат фашистам, — засмеялся Сабир.

В канун праздника несколько портретов Ленина были готовы. Поздно вечером друзья передали их Сереже и его брату Коле. С ними пошла и Галя.

— Только, глядите, осторожнее, не попадитесь, — напутствовал ребятишек Павел.

Ребята ушли.

— Надо бы нам самим пойти, да с нашими ранами все провалим, — добавил Сабир и вспомнил слова Евдокии Васильевны: «Взрослые нынче дети».

Евдокия Васильевна ничего не знала. На заре, спустившись в подпол с котелком постного борща, она пожаловалась, что Сережа не вернулся домой.

— Наверное, заночевал у Коли с Галей, — сказал Павел, скрывая охватившую его тревогу.

— Одна надежда… — вздохнула Евдокия Васильевна. — Неспокойно у меня на сердце, боюсь за него. Немцы чем-то встревожены, лютуют, ироды…

— Ничего, придет и наш праздник, — ответил Сабир.

— Ох, скорее бы!..

В это время на улице грохнули выстрелы.

— Это еще что за напасть! — всполошилась Евдокия Васильевна, кинувшись наверх.

Но стрельба сразу прекратилась. Воцарилась тишина. Павел и Сабир не находили себе места. Неужели что-нибудь случилось с ребятами? Не в них ли стреляли?

Время тянулось медленно, минута казалась часом. Наконец скрипнули над головой половицы, еще через мгновение в подпол спустился Сережа.

— Со щитом? — спросил Павел.

— Порядок! — радостно отозвался мальчик.

У бойцов отлегло от сердца.

— Все портреты расклеили, — возбужденно рассказывал Сережа. — Один даже на забор старосты, фашистского прихвостня. Прямо рядом с фрицевским приказом. Кто утром мимо пройдет — полюбуется.

— А немцы не заметили?

— Один часовой мельком увидел нас и пальнул, да мы мигом за избу и огородами — к тете Кате на печь.

— Молодцы!

— А еще новость, — перешел Сережа на шепот, — всем новостям… Тетя Катя сказала, что наши уже близко.

— Правда?! — разом воскликнули Павел и Сабир.

— Правда. Вчера и сегодня через село много немцев прошло на запад. Тетя Катя говорит, это наши их гонят.

— Наши, — улыбнулся Сабир.

— Значит, скоро опять будем заниматься? — спросил Сережа.

— Значит, скоро! — ответил Павел.

На этом Колина мать прервала свой рассказ.

— Больше я ничего не знаю. В тот вечер мы с Колей ушли в лес. Павел и Сабир уговаривали уйти в эти тревожные дни и Евдокию Васильевну с Сережей. Но они не решились оставить раненых, — сказала женщина.

Лейтенант Сафо Сангинов поблагодарил ее. Вскоре он узнал и продолжение истории.

Перед самым отступлением, обнаружив расклеенные портреты Ленина, гитлеровцы начали повальные обыски. Не пропустили они и избы Евдокии Васильевны, нашли подпол и схватили Павла и Сабира… К счастью, самой хозяйки и Сережи в тот момент не было дома.

Сережа видел, как фашисты поволокли бойцов в сарай, слышал, как орали на них, и потом послышались такие близкие голоса Павла и Сабира:

— Да здравствует Великий Октябрь!

— Да здравствует наша Родина!

Затем все стихло. Немцы ушли из сарая. Сережа тотчас кинулся туда, но, видно, поспешил: какой-то фашист оглянулся, увидел его, гаркнул вслед ему:

— Хальт! Хальт! — и выстрелил.

Сережа схватился за ногу, гитлеровец подбежал к нему и выстрелил второй раз.

Здесь, у сарая, и нашла его мать. Здесь увидели его лейтенант Сафо Сангинов, весь взвод, все жители села, сбежавшиеся на душераздирающий крик матери.

Сангинов продолжал расспросы, пытаясь узнать фамилии Павла и Сабира, откуда они родом, где служили, чем занимались до войны… Но был получен приказ, и лейтенант вместе со своими бойцами выступил из села, преследуя отступающих фашистов.

Перевод Н. Турской.

В кавалерийской части, сформированной в первые месяцы войны в столице нашей республики, служил человек по имени Очил и прозвищу Кузнец. Он был умелым воином, искусным наездником. Держался на своем горячем гнедом коне, точно слитый с ним, а саблей владел, говорили, как сказочный богатырь Рустам, и не было занятия, чтобы его не хвалили за это.

Кроме того, он славился умением хорошо подковать лошадь. Когда бы бойцы эскадрона ни обращались к нему, у него всегда находились подковы и он никому не отказывал, а вскоре и сам стал регулярно осматривать всех эскадронных коней и менять стершиеся подковы. Никто не знал, где он их берет. Удивлялись даже профессиональные кузнецы из полковой мастерской, которые часто простаивали без дела именно из-за того, что не хватало подков. Очил выручал и их.