Фатех Ниязи - Не говори, что лес пустой...

Эх, если будут мир и покой!.. Если… Слишком шаткая почва для мира: не все зависит от нас, войну нам могут навязать, и поэтому нам надобно всегда держать порох сухим…

На одной из станций, уже за Минском, в вагон сели несколько военных; они проехали, стоя у окна в коридоре, два перегона и сошли. Провожая их взглядом, молодых, плечистых, Максим Макарович удовлетворенно подумал: «Нам есть на кого положиться!» Но потом он перевел взор на Наталью, которая, отвернувшись, кормила Султанчика грудью, и в него, как он говорил сам, «опять вселился проклятый бес сомнений».

— Да-а, далече ты будешь от нас, — сказал он Наталье.

Она засмеялась. Подняла сынишку и, поддерживая одной рукой за спинку, сказала от его имени:

— Кто же виноват, милый дедуля? Ведь вы сами рекомендовали нашему папочке стать военным…

Максим Макарович сделал внуку козу — потянулся к животику двумя растопыренными пальцами, указательным и средним, шевеля ими, баском приговаривал: «А вот коза, идет коза рога-атая…» Наталья не дала щекотать, быстро отвела:

— Не надо, дедуля, мы только поели.

— А-а, тогда спать, — сказал Максим Макарович.

— Сейчас, дедуля… Мама запеленает, и мы будем баиньки… — Наталья положила сына на постель, он засучил пухленькими, в складках, ножками и ручонками. — Ну, Султанчик, не надо баловаться. Дай маме ручку. Вот та-ак… Теперь другую… А мама споет Султанчику песню…

Малыш таращил глазенки с густыми ресничками, будто в свои три месяца все понимал.

Максим Макарович отвернулся. «Далеко будут внук и дочь и зять от нас. Но ничего, — утешал он себя, — мы с Ксаной в свое время тоже пустились в дальнюю путь-дорогу, приехали в Таджикистан. Пусть и дети теперь разъезжают, видят мир, исполняют свой долг. Где бы ни были, лишь бы были здоровы…»

А поезд стучал колесами и мчался вперед, и за окном проносились села с бревенчатыми хатами, в основном крытыми соломой, и поля, на которых местами шла жатва, и луга со стогами свеженакошенного сена, и пронизанные солнцем дубравы, и темные густые леса, и то голубая, то стальная гладь озер и речушек… Белорусская земля многоцветно сияла, но краски не били в глаза, были спокойных, умиротворяющих тонов, и от полноты охвативших его благостных чувств Максим Макарович даже замурлыкал под нос какую-то песенку.

Как он догадался, поезд уже пересек старую границу и шел по недавно освобожденной земле, проводник подтвердил это.

— Скоро приедем, — сказал Максим Макарович Наталье. — Надо бы потихоньку собираться.

— Еще успеете, — сказал проводник.

Но не прошло и часа, поезд только-только остановился на каком-то небольшом полустанке, как вдруг раздался веселый родной голос: «А где тут граждане Мочаловы-Сафоевы?» — и в вагоне появился Давлят.

В первое мгновение Наталья и Максим Макарович растерялись.

— Уже? — вырвалось у Максима Макаровича. — Мы же совсем не готовы…

— Не торопитесь, — радостно улыбнулся Давлят и, горячо расцеловав названого отца и жену, взяв на руки сынишку, прибавил: — Я проскочил встретить вас на две станции вперед.

— А-а, — весело протянул Максим Макарович, — беспокоился, комиссар-заде?

— Поскорее хотелось увидеть.

— Ну да, сына, конечно…

Давлят засмеялся.

— Что делать, дядя Максим! Не простой человек — Султан! Слышали, наверное, сказку?

В сказке говорилось, как некий купец приглашал на пир властелина страны; тот согласился явиться при условии, что не будет никого выше его саном, иначе, сказал, купцу придется распроститься с головой. «Кто же может быть выше султана?» — подумал купец, принимая условие, и попал впросак, потому что, когда гостям стали показывать виновника торжества — новорожденного сына, — малыш потянулся к блестящей короне властелина. Ничто другое не могло отвлечь его, он зашелся таким криком, что султану пришлось снять корону и дать ребенку поиграть. «Вот кто выше султана!» — сказал он, смерив купца насмешливым взглядом.

— Сказку не знал, но, что наш Султанчик в доме царь и бог, могу подтвердить, — со смехом произнес Максим Макарович.

Вскоре потянулись пристанционные постройки, и поезд медленно подкатил к утопавшему в зелени кобринскому вокзалу. Первым, кого увидел Максим Макарович, едва выйдя из вагона, был Николай Петрович Тарасевич.

Друзья крепко обнялись и троекратно расцеловались. Увидев на груди Тарасевича новый орден и медаль, Максим Макарович взволнованно воскликнул:

— Поздравляю, дорогой Коля, горжусь! С наградами и третьей шпалой!

— Спасибо, дорогой. Позволь и тебя поздравить, дружище, с внуком и званием деда!

— Жаль, что за деда не дают наград, — шутливо произнес Максим Макарович.

— Зато твой комиссар-заде отхватил, — сказал Тарасевич.

— В самом деле?! И молчит?! — Максим Макарович восхищенно посмотрел на Давлята, который помогал выйти из вагона Наталье.

— Скромничает, — усмехнулся Тарасевич.

Как только Давлят подошел, Максим Макарович протянул ему руку и сказал:

— Поздравляю с наградой!

— С какой наградой? — заволновалась Наталья.

Давлят вспыхнул. Поставив чемоданы на землю, он пожал руку Максима Макаровича.

Наталья поздоровалась с Тарасевичем и снова спросила:

— С какой наградой?

— Орденом Боевого Красного Знамени, — ответил Николай Петрович. — За подвиги в войне с белофиннами.

Радость увлажнила Натальины глаза. С трудом удержавшись от желания броситься мужу на шею, Наталья прижалась горящей щекой к личику сына и, счастливая, сказала:

— Слышал, сыночек, какой наш папочка герой?

— Скажешь тоже… — отмахнулся Давлят.

Взяв вещи, он поспешил к выходу.

Максим Макарович гостил в Кобрине недолго и уже на третий или четвертый день завел речь об обратной дороге. Он спешил, так как в августе предстояла инспекторская поездка по всей трассе вновь проложенного Большого Памирского тракта, соединившего Сталинабад с центром Горно-Бадахшанской автономной области — городом Хорогом.

— В другой раз побуду дольше, — сказал он детям и, взяв на руки внука, шутливо прибавил: — Вот если Султанчик пригласит, приедем с бабкой и теткой на день рождения…

Вернувшись домой, Максим Макарович успокоил жену, рассказав ей во всех деталях, как устроились Давлят и Наталья в своей маленькой, из двух небольших комнатушек, но очень уютной, на солнечной стороне квартирке в двухэтажном доме, отведенном командирам. Коридор и кухня у них на три семьи, есть балкончик и погреб. На той же лестничной площадке и квартира Тарасевичей, которые относятся к Давляту и Наталье как к родным, так что, заключил Максим Макарович, оснований для треволнений не видит. Тем более что Наталья обещала писать часто и подробно.