Владимир Козловский - Ищу свою звезду

Виктор отодвинул тарелку с котлетами.

— Думаю о завтрашнем дне. На чем воевать будем?

— Об этом давно уж позаботился Зыков.

— У нас с тобой самолеты есть, а как же другие?

— Новые скоро получим, петляковские, видел?

Сокол покачал головой.

— Нет. От ребят только слышал.

— Сила! — поблескивая глазами, оживился Цыганок. — Посади меня на такой, любого немецкого аса лазаря петь заставлю…

К столу присел коренастый с черненькими пушистыми баками летчик.

— Как дела, безлошадник? — обратился к нему Цыганок.

— Отстаешь от жизни, Майко, — ухмыльнулся летчик. — Зыков нам одну лошадку на двоих поделил. Будем на две смены пилять. В первую вот они, — кивнул летчик на Сокола, — во вторую мы.

— Видал таких ухарей, — подмигнул Цыганок Соколу, — свою ласточку гробанули, теперь, к вашей подсватались.

Коренастый летчик сердито хрустнул крепкими пальцами,

— Порхайте на своих ласточках сами. Скорей немец на тот свет отправит.

— Что? — ощетинился Цыганок, — упадническое настроение, лейтенант Накорнеев. — Цыганок покрутил колечки усов, сморщился: — Хлюпик, ты Андрюшка, нытик.

— Заноешь небось, — принимая из рук официантки тарелку со щами, буркнул Накорнеев и посмотрел на Сокола,

— Как думаешь, Сокол, мы переживем машину или она нас? Кому на новых самолетах летать посчастливится?

— Не знаю.

Накорнеев поднял с пола зеленую ветку березы, очистил ее от листьев.

— Ты, Сокол, в старину, говорят, голкипером был. Брехня или правда?

— Играл. А что?

— А ну-ка лови, — и Накорнеев швырнул Соколу березовый прутик.

Виктор на лету подхватил его за тоненький с отставшей корою комелек.

— Молодец, хватка вратарская, — похвалил Накорнеев и, пододвинувшись, обхватил прутик выше руки Сокола.

— Давай переставляй руку выше, Сокол, конайся.

— Зачем?

— Чей верх, тот и новую машину получит.

Майко блеснул зубами.

— Тебе бы, Андрюшка, не штурманом быть, а деревенским старухам гадать… — и, кивнув Соколу, Цыганок усмехнулся: — Крой, Витька, конайся, потешь дурачка!

Грустно улыбаясь. Сокол торопливо перехватил прутик выше. Он и в самом деле верил тому, что этот тоненький, пахнущий родными лесами прутик предскажет ему судьбу. Обросшая темными волосками, почти вдвое шире, чем у Сокола, рука Накорнеева подвигалась медленно. Она ухватила прутик раз, другой и третий и, наконец, скрыла его вершинку в крепко стиснутом кулаке.

Накорнеев обвел товарищей победным взглядом, положил березовый прутик на стол.

— Так-то, цыганский барон, верх, как видишь, за мной. — Он залпом выпил стакан компота, грузно встал со стула и пошел к выходу.

— Стой, гадалка! — крикнул Майко.— Вырулим вместе.

— Некогда. Мне сейчас вылетать!

Сокол сидел растерянный, чуть побледневший. Взглянув на него, Майко рассмеялся:

— Ты что? В самом деле поверил?

— Я, Рошат, вообще невезучий.

— Все это чепуха, семечки, — строго проговорил Цыганок, — с такими, как Пашка Чичков, пролетаешь до старости, пока песок не посыплется.

Сокол изломал на кусочки прутик, швырнул обломки в угол.

— Пойдем, Рошат. Через два часа мне сменять Накорнеева.

Аэродром дышал зноем. Бросив на пожелтевшую траву планшет, Сокол прилег на него головою. От земли пахло прелью, залежалым сеном и перегноем. Знакомый с детства запах расслаблял, успокаивал. Сокол на время забыл, что он воздушный боец, что через какой-то час ему надо летать в самолете, сбрасывать бомбы, стрелять.

Медленно нарастающий гул заставил Виктора подняться с земли, взглянуть в небо. На голубом горизонте обозначились темные палочки.

«Отбомбились, идут». Внимательно всматриваясь в быстро растущие палочки, Сокол считал: «Семь, восемь... А где же девятый? Может, просчитался?»

Он пересчитал самолеты еще раз и стиснул рукою горячий лоб, «Так и есть. Один не вернулся. Не наш ли?»

Теперь самолеты проплывали над самой головой Сокола. Они были так похожи один на другой, что различить их, казалось, совсем невозможно. Но Сокол уже увидел свою машину, распознал ее по трем небольшим латочкам на левом крыле.

«Наш, кажется, не царапнуло»,— тепло, как о близком друге, подумал о своем самолете.

Едва ведущая машина коснулась земли, Сокол, как и все на аэродроме, побежал на стоянку. Он видел, как из его самолета поспешно выскочил стрелок-радист, за ним, снимая на ходу парашют, спрыгнул с крыла летчик. Оба они подбежали к почти сплошь сделанной из плексигласа кабине штурмана. Подставив стремянку, летчик быстро открыл люк и отпрянул: в прорезь люка вывалилась и безжизненно закачалась обутая в рыжий унт нога.

— Андрей! — вскрикнул летчик, и полный испуга голос его отозвался где-то в задремавших за аэродромом березах.

Тело штурмана Накорнеева положили на пожухлую траву. На тонких губах его застыла злая усмешка, залитые кровью глаза замутившимся взглядом уставились в небо. «Словно предчувствовал», — вспомнил разговор в столовой Виктор.

Только одна крупнокалиберная пуля попала на этот раз в самолет, но она свершила свое дело. Ударив в затылок лежащего за спаренным пулеметом штурмана, она расколола его череп.

В сознании Сокола никак не укладывалось, что этот вот с разбитою головой человек два часа назад сидел с ним за столом, разговаривал, спорил, горячей рукой касался его руки.

Моторист вымыл штурманскую кабину, заклеил перкалью пробитую пулей брешь. Сокол невольно покосился на свежую латку, морщась, отодвинул сидение в глубь кабины. Он сам перезарядил пулеметы, проверил исправность бомбосбрасывателя, включил внутреннее переговорное устройство. Ручки приборов казались ему холодными и скользкими, как мертвое тело. Стараясь не думать о погибшем товарище, Сокол развернул карту, но как-то помимо желания снова посмотрел на перкалевую заплатку, обвел взглядом кабину. «Доступна любой пуле», — ползла в голову неотвязная мысль.

— Летим в район Белой Церкви за флагмана! — послышался голос Павла. — Готов, Витя?

— Да, я готов, — растерянно ответил Сокол.

Загруженный бомбами самолет подрулил к старту. С минуты на минуту Сокол ждал команды на взлет, но вместо нее в наушники ворвался знакомый всем летчикам бас Зыкова.

— Тревога! Тревога! Всем самолетам немедленно рассредоточиться! Личному составу — в укрытие! К аэродрому приближается эшелон «юнкерсов».

Павел резко развернул машину и с бешеной быстротой направил ее на границу летного поля. Подминая кусты, самолет зарулил в чащу березок.

— В укрытие, Витя, бежим, — закричал Павел, выпрыгивая из кабины.

Сокол неопределенно махнул рукой. Не страх перед вражескими бомбами, а досаду за отставленный вылет почувствовал он.

Прислонившись спиною к березе, Сокол посмотрел на запад, откуда все явственнее слышался глухой нескончаемый гул. Эшелон вражеских бомбардировщиков приближался подобно грозовой туче. Все громче и громче ревело моторами небо. Темный сомкнутый строй «юнкерсов» прямым курсом шел на Пригорск.