Владимир Козловский - Ищу свою звезду

Рошат вспомнил свой бесшабашный полет с Костюшко, сломанный самолет, угрозу командира полка перевести в мотористы. «Выходит, комиссар меня выручил…»

— По обычаю нашего табора за доброе дело надо платить вдвойне. Я, товарищ комиссар, этот обычай помню.

— Вот и отлично. Буду с тобой откровенен. Я оказался в очень тяжелом положении, на моих глазах рушатся прекрасные боевые традиции эскадрилий. И мне нужна помощь.

— На меня можете положиться,

— Спасибо. Постарайся вылететь побыстрее. Я уверен, что стронешь лед… За тобой пойдут и другие.

Как только комиссар вышел из комнаты, Цыганок побежал на аэродром к самолетам. Но каково же было его удивление, когда в учебной машине он застал на пилотском сиденье уткнувшегося в книгу Павла,

«В передовики лезет», — сердито подумал Цыганок.

На аэродроме готовились к вылету в партизанский отряд Федора Коржа. Командиры кораблей расселись под крылом машины, кто на стремянку, кто на подставки колес, кто на кислородный баллон,

— Как, товарищи, настроение? — спросил Дымов.

Кое-кто из летчиков покосился на ясное вечернее небо, и этим было все сказано, — комиссар понял: лететь светлой ночью — все равно, что днем. Летчики рискуют каждую минуту быть сбитыми. Отозвался Майко:

— Настроение боевое, лучше желать нечего!

— Это хорошо. А у вас, Чичков?

— Ночь не нравится, — откровенно сознался Павел.

Дымов посмотрел на небо.

— Да, сейчас еще наша предательница выползет, осветит лучше любого прожектора. Ночь против нас, условия неподходящие. Предупреждаю, товарищи, рисковать зря не следует.

Каждая машина стоит государству недешево, жизнь экипажа ни за какие деньги не купишь. Договоримся так. Полетите цепочкой, с интервалом в десять минут один от другого. Следите за связью. Если за линией фронта небо такое же ясное, немедленно возвращайтесь. Возвращайтесь и радируйте идущим сзади товарищам. Понятно?

— Понятно, товарищ батальонный комиссар,— за всех ответил Майко. — РПТ [2] Куржак — здесь в значении «иней». не потребуется.

— Но должен вам сказать по-товарищески, — продолжал Дымов, — в отряде Коржа бедствие. Люди пухнут от голода, отряд на грани гибели. Каждый сброшенный нами тюк — жизнь десятков людей. Я полагаюсь на вас, на вашу совесть. Знаю, что среди вас нет ни трусов, ни симулянтов. Ты, Чичков, взлетаешь первым.

Майко сердито закусил губу. «Везде он все первый и первый. Подумаешь, пуп земли выискался».

Взвилась в холодное звездное небо сигнальная ракета, и самолет Чичкова стремительно рванулся на взлет. Рошат видел из своей кабины, как он, погасив огни, мгновенно, будто растаяв, скрылся в серых неприветливых сумерках.

«Да, Пашке везет, кругом везет. Он, кажется, опять носил ей цветы, иначе для кого же он ездил за ними в город. Конечно же, для нее, для Наташи. Телок телком, а тоже расхорохорился. Губа не дура Только напрасно старается, зря под ногами путается. Узнаю, что пристает, — шею сверну. Я на все пойду. Женюсь, а Наташу не уступлю. Сказал, будет моя — кончено».

Мысль Цыганка прервала ворвавшаяся в наушники команда:

— Командир корабля Майко, выруливайте,

— Есть выруливать! — с готовностью выкрикнул Рошат и положил руки на штурвал,

С легким подсвистом, рассекая винтами воздух, машина плавно, без толчков покатилась по аэродрому.

Напряженная минута перед взлетом. Напряжены мышцы, мысли. Командир, пилот, радист, бортмеханик — все смотрят вперед сосредоточенно и зорко, словно там, в сером мраке, вдруг каждый из них увидит опасную грозовую тучу.

— Ну, братцы, с богом — громко сказал Майко, —так у меня раньше батя сказывал, когда к новому месту табором трогался.

Машина в воздухе. Рошат лукаво подмигнул второму пилоту.

— Оторвались без зацепки. По всем правилам. Не придерешься.

Звезды и серая ночь плыли и плыли навстречу, и не было им ни конца ни края. Далеко внизу светлела извилистая полоска реки. Убегая от нее, поблескивали рельсы, на них одинокой цепочкой темнел поезд. Зоркие натренированные глаза штурмана Власова различали мельчайшие детали, без труда читали живую, уходящую в бесконечность карту земли.

Чем ближе подлетал самолет к линии фронта, тем молчаливее становились люди, тем напряженнее впивались в даль их взгляды. Даже радист Димочка (Грабовских перешел в другой экипаж), этот никогда не унывающий, веселый, румяный юноша, которому всюду, где бы он ни появлялся, ласково улыбалась жизнь, весь как-то сжался и притих.

— Линия фронта! — нарушил молчание Власов.

Перед глазами залитая лунным светом даль, безоблачное, усеянное густой россыпью звезд небо. Димочка зябко передернул плечами, будто под чужим небом ему стало вдруг холодно. Рошат поманил его пальцем.

— Что сообщает Чичков?

— Я не имею с ним связи.

— Зашился?

— Кто?

— Не Чичков же, конечно, а ты.

— Да что вы! Ничего подобного. Я держу связь со всеми, кроме Чичкова. Его никто не слышит. Он уже полчаса идет без связи.

— Может, с ним что случилось? — заволновался Рошат.

— Может быть, — глубокомысленно заметил радист, — здесь ведь не дома.

— Позови штурмана.

Власов поспешно подошел к командиру. Опасности многих совместных полетов сроднили его с Цыганком, и штурман с командиром давно уже отказались от официальных отношений служебной обстановки.

— Ты меня звал? — наклонился к командиру Власов.

— Послушай, Саша, как же нам быть? Ночь-то какая, хоть иголки собирай.

— Надо выполнять приказание Дымова.

Рошат вздохнул.

— Неохота до смерти. А если Чичков не вернулся?

В самом деле, если Пашка обставил его, наплевал на луну и прорвался к партизанам?

Уже привыкший к роли укротителя необузданного характера Цыганка, Власов настаивал:

— Давай-ка, Рошат, меняй курс на сто восемьдесят, авось завтра, на наше счастье, тучки нагонит.

Колебания Майко окончательно разбил радист Димочка. Он сумел уже связаться с землей и сообщить состояние погоды. Дымов приказал возвращаться. Одна за другой поступили на борт радиограммы о возвращении всех самолетов, кроме самолета Чичкова.

— Плохо быть подчиненным, — закладывая крутой вираж, сокрушался Майко, — будь это не Дымов, а кто другой, даже сам Зыков, я бы этот приказ не расслышал… Но Дымова подводить нельзя, он за меня поручился.

…Между тем Павел Чичков подходил к цели. За линией фронта его неожиданно обстреляли, и радист доложил, что рация вышла из строя, вероятно, ее повредил противник.

— Что сообщают задние? — спросил Павлик.

— Пока только известно, что Майко перешел линию фронта.

— Вот как! Хорошо! Мы тоже идем к цели. Постарайся наладить рацию.

Павел повел машину бреющим полетом. Послушная птица тенью скользила над землей, и даже когда вблизи от нее появлялись случайные люди, они не успевали поймать ее взглядом. Невидимая и шумная, она ураганом проносилась где-то над головами, оставляя позади изумленных неожиданностью людей.