Мартын Мержанов - Так это было

А в это время Артур Теддер произнес краткую речь.

— Я являюсь представителем верховного главнокомандующего генерала Дуайта Эйзенхауэра, — сказал он. — Я уполномочен работать на предстоящей конференции. Я очень рад приветствовать советских маршалов и генералов, а также войска Красной Армии. Особенно рад потому, что я приветствую их в Берлине. Союзники на Западе и Востоке в результате блестящего сотрудничества проделали колоссальную работу. Мне оказана большая честь — передать самые теплые приветствия Запада Востоку.

Начальник караула провозглашает:

— За нашу победу — ура!

Могучее «ура» победителей загремело в поверженном Берлине. Все как зачарованные смотрят на эту радостную картину. До чего же солнечно сейчас на душе у каждого! Улыбаются английские и американские генералы, Соколовский, подняв руку, приветствует солдат, которые все еще протяжно кричат «ур-ра-а», и кажется, что их победные голоса слышны на Пулковских высотах, под Москвой, на Волге, на Тереке, на южном берегу Крыма — всюду, где такие же солдаты с криками «ура» шли в контратаку, зная, что отступать некуда, что за ними Ленинград, Москва, Волга, Черное море.

После того как кончились все торжества, машины двинулись в район Карлсхорста. Наш путь лежал через Нейкельн и Трептов-парк, за Шпрее, через районы недавних боев, где героически сражались солдаты корпуса генерала Рослого, дивизии Антонова, полки Гумерова, Радаева, Пешкова, батальон Шаповалова. Здесь всюду еще следы войны. Поток машин несется по улицам побежденного Берлина. Дороги расчищены, но на тротуарах груды битого кирпича и мусора. Победители едут по столице поверженного фашистского рейха, для того чтобы подписать акт безоговорочной капитуляции. На перекрестках молча стоят жители города.

Вслед за победителями с определенным интервалом следуют побежденные. И они должны подписать акт. О чем думают они сейчас, проезжая по улицам Берлина и разглядывая развалины? Вспоминаются ли им плац-парады или последние дни крушения? Они посеяли ветер и теперь пожинают бурю.

На всех перекрестках стоят наши девушки-регулировщицы, в военных костюмах, в белых перчатках, успевшие уже загореть под майским солнцем. Они щеголевато размахивают флажками, указывая блестящим лимузинам дорогу на восток.

Машины проходят под воздвигнутой деревянной Аркой Победы, на фронтоне которой начертаны слова: «Красной Армии слава».

Проезжая арку, вспомнилось, как задолго до этого знаменательного дня, когда наши войска стояли еще на Одере в маленьком фольварке, в одноэтажном домике начальник клуба майор Вдовиченко показывал эскиз этой арки, а заместитель начальника политуправления полковник Прокофьев, утверждая его, говорил:

— Нужно торопиться! А где эскиз трибуны для парада в Берлине? Торопиться, торопиться нужно.

Он говорил спокойным голосом, и я почувствовал тогда, что он знает сроки и дату нашей победы. Вот она и пришла.

Но что это? Задняя машина затормозила. Регулировщица остановила черный лимузин, в котором ехала германская делегация. Она указала им на объезд Арки Победы и улыбнулась с чувством собственного достоинства. Так мы и не узнали, подсказал ли ей тогда кто-нибудь этот поистине величественный жест, или она сделала по собственному разумению.

Уже подъезжая к Карлсхорсту, мы увидели и знакомую регулировщицу Марину Чубук. Здесь не нужно было указывать путь, а потому она, улыбаясь, приветливо козыряла, была счастлива…

Маленький серый с колоннами дом-столовая военно-инженерного училища по Цвизелерштрассе отныне становится историческим. Именно здесь сегодня будет подписан акт о безоговорочной капитуляции. Здесь конец войне.

Представители командования союзных войск посетили маршала Жукова, чтобы согласовать все детали процедуры. Американские и английские журналисты оказались посмелее нас и, пользуясь тем, что у них не было знаков различия на погонах, проскочили мимо полковника, окружили Жукова и наперебой задавали ему вопросы. Маршал отвечал сдержанно, улыбался. Наконец журналисты покинули помещение и бросились на узел связи.

В здание пока заходили редко. Все толпились в садике, который полностью зазеленел. Но безделье в ожидании «особого мероприятия» томило.

Прогуливается Всеволод Иванов, заложив руки за спину, где-то в стороне Евгений Долматовский с увлечением рассказывает о встрече с генерал-полковником Кребсом на командном пункте генерала Чуйкова. Как всегда невозмутимо глядит на все происходящее Михаил Брагин, словно он уже не раз присутствовал на «особых мероприятиях». Группа «Красной звезды» — Константин Симонов, Александр Кривицкий, Павел Трояновский, Леонид Высокоостровский прохаживаются по улице и о чем-то оживленно беседуют.

— Не иначе как планируют «фитиль всем прочим», — тревожно сказал мне Леня Кудреватых и тут же сам заразительно рассмеялся, — дескать, «шалишь, братец, шалишь».

Роман Кармен беседует с корреспондентом агентства Рейтер Кингом, Лев Славин — с польским журналистом. В эти часы в Карлсхорст съехались все «сливки» мировой прессы. Они одеты в военные костюмы, но, как я уже сказал, без знаков различия. На их погонах написано: «Военный корреспондент». И всё. Это очень удобно, ибо дает возможность непосредственно обращаться ко всем высшим чинам армии, в то время как мы обязаны были считаться с табелью о рангах и нам не всегда было просто пройти, скажем, к командарму.

В зале будущего заседания расставлено несколько столов, из которых один — вдоль дальней стены, два больших — перпендикулярно к нему и два маленьких. Столы покрыты серо-зеленым сукном, и на них разложены чистые листы бумаги, отточенные карандаши, чернильницы, тонкие ученические ручки, пачки папирос «Москва — Волга». Все обычно, буднично, деловито.

Начинаю готовить корреспонденцию «Капитуляция», пишу о том, что было в Темпельхофе. Но вдруг Яков Макаренко сказал:

— Идет французский генерал.

К зданию подходил стройный молодой генерал в высокой военной фуражке с четырьмя звездами, в открытом френче, в белых перчатках. Он картинно брал под козырек, отвечая на наше приветствие.

И снова ожидание. Все мы понимали, что время уходит, а в Москве с нетерпением ждут корреспонденции.

Кто-то отшучивается:

— Капитуляцию-то подписать легко, а вот передать корреспонденцию — задача!

В это время в маленьком особняке, на втором его этаже, сидели за столом и все еще изучали какой-то документ Кейтель, Штумпф и Фридебург. Их адъютанты флегматично рылись в книгах библиотеки, рассматривали из окна сад во дворе, где стояли «на часах» наши солдаты. Все обрадованно вздохнули, когда в зал вошли официантки и начали накрывать стол.