Диан Дюкре - Забытые

В характере Сильты есть что-то в высшей степени русское – осознание величия приговоренного и в то же время огромная жалость к нему.

– Теперь тебе следует хорошенько отблагодарить его, своего испанца. Такой парень этого заслуживает, – говорит Сюзанна Лизе.

– Мы еще не настолько… близки, – мямлит Лиза.

– Ну… а чего же ты ждешь? Нужно брать, пока дают, а не то какая-нибудь другая голодающая пройдет мимо и съест его до последней косточки.

Ева тихонько посмеивается. Лиза, которая поняла далеко не все из того, что сказала Сюзанна, не отвечает.

– Мне хотелось бы сначала выйти замуж, прежде чем… прежде чем стать плотоядной, – отшучивается Лиза, вызывая приступ всеобщего веселья.

– Непонятно, как долго нам запрещено жениться, – парирует Сюзанна. – А что, я узнавала. Я Педро, конечно, люблю и все такое, но мне хотелось бы создать настоящую семью, по всем правилам! А если ты не решишься, то родится уже четвертое поколение крыс, прежде чем ты притронешься к своему Эрнесто. Значит, к черту формальности!

– Тут дело не в формальностях… Я не хочу быть с мужчиной, который не является моим beshert , то есть тем, кто предназначен мне судьбой. Евреи верят, что у всех есть вторая половинка. Через сорок пять дней после зачатия каждому мужчине предназначается определенная женщина. И время тут не имеет значения. Те, кто должен соединиться, обязательно будут вместе.

– А откуда ты знаешь, что время еще не пришло?

– Он… Он не еврей. Мои родственники, моя мать его бы не приняли.

Произнеся это, Лиза осознала, что, возможно, ее родственников уже нет в Германии и что она ничего не знает о судьбе матери, оставшейся в Париже. Скорее всего, Фрида не смогла справиться с горем, когда увидела, как увозят ее дочь. Теперь, когда немцы в Париже, продолжают ли они убивать сынов Авраама прямо на глазах у Марианны? [62]Эта ужасная мысль влечет за собой вопросы, которые прежде не приходили Лизе в голову.

– Если бы я его выбрала, меня исключили бы из общины. Я должна быть уверена в том, что он создан для меня.

– Я знаю кое-кого, кто мог бы тебе в этом помочь, – отвечает Ева, лукаво подмигивая.

Ее вдохновили лесная часовня и заросли, нарисованные Эрнесто. Они с подругами не могут ограничиться песенками и рассказами об условиях своего заключения. Подобные декорации заслуживают соответствующего выступления.

– Вы читали Шекспира?

Сюзанна отрицательно качает головой, Дагмара наигрывает на скрипке, Лиза кивает.

– Мы должны поставить «Сон в летнюю ночь».

– Мы будем спать под открытым небом, да? Ну уж нет, там сыро, мы все заболеем и умрем, – отвечает Сюзанна.

– Не волнуйся, ты будешь спать с таким же относительным комфортом, как и всегда! Это пьеса, написанная англичанином, который…

– Англичанином? Да они бы лучше выиграли войну, а не пьески сочиняли!

– Уверена, что слова Шекспира помогут тебе на один вечер сбежать отсюда.

– Не так-то легко мне было сюда попасть, чтобы теперь убегать!

Три начинающие исполнительницы стоят смирно, скрестив руки, пока Сильта выбирает наряды, которые они наденут на следующий день. Она принесла то немногое, что смогла найти: колючую проволоку, бумагу, два носовых платка, старую шаль и солому. Из шали Сильта сделала три пояса, которые повязала поверх рубашек. Сплела венки из соломы и с помощью кусочка колючей проволоки прикрепила к ним бумажные цветы.

– Не знаю я этого твоего писателя! Наверняка это какой-нибудь старикан, который носит воротнички и хочет заставить нас говорить стихами. По мне, так они ни на что не годятся, прямо как червяки: разве что только повесить их на крючок да окунуть в речку. А если червяк меньше моего мизинца, то ни щуки, ни карася тебе не поймать [63].

– На сцене не будет стихов, Сюзанна, я тебе обещаю! Сюжет не может тебе не понравиться, ведь речь идет о любви, о ее волшебной силе и трудностях, с которыми приходится сталкиваться влюбленным.

– А там говорится о том, почему верных мужчин можно встретить только здесь, за решеткой, и почему на свободе мы выбираем набитых дураков?

– Ты не сможешь сформулировать так же хорошо, как Шекспир! Эта пьеса о женщине, влюбившейся в мужчину, которого ей не следовало любить, потому что отец выбрал для нее другого: он считает, что тот, другой, лучше, потому что он его выбрал.

Произнеся эту простую фразу, Ева привлекла к себе внимание Лизы.

– Но как же мы будем играть в пьесе, не зная текста?

Когда отец Евы читал вслух, она тихонько двигала губами, шепча слова, которые настолько захватывали его внимание, что он не мог даже на мгновение отвлечься и взглянуть на нее. Ева запоминала целые отрывки: это давало ей иллюзию того, что она становится ближе к отцу.

– Я помню текст наизусть, а если что-нибудь позабуду – что ж, будем импровизировать!

– А имеем ли мы право импровизировать? Ведь это Шекспир!

– Ты же не расскажешь ему об этом, правда? – взволнованно спрашивает Сюзанна. – Не нужно сердить англичан, они еще могут нам пригодиться.

– Мы имеем право оживить произведение искусства. Например, когда улучшают партитуру, неизбежно приходится вносить изменения. Значение имеет только любовь, с которой мы за это возьмемся. Завтра вечером Шекспир – это мы!

Сильта слушает, не говоря ни слова. Она дошивает костюмы, а затем возлагает на головы женщин соломенные венки, поправляет бумажные цветы, чтобы проволока не была заметна. Венок для Лизы она сплела так, чтобы сзади, между косами, свисали клочки бумаги, покрывая волосы, словно фата. Наконец Сильта отступает на несколько шагов, чтобы посмотреть на свою работу. Она видит перед собой высокую блондинку, исхудавшую брюнетку и маленькую пухленькую женщину с рыжими кудрявыми волосами. Это худший состав балерин, для которого ей когда-либо доводилось создавать костюмы: труппа нескладных, угловатых старых дев.

ЛИЗАНДР

ГЕРМИЯ

На этом месте Сюзанна прерывает диалог. На ней рубашка и штаны Педро, волосы зачесаны назад.

– Розы никогда не вянут от недостатка росы. Я так и знала, что твой англичанин насочинял чепуху. Розы гибнут от града или от грибка. Если не хватает росы, цветок нужно просто полить. Делов-то!

Слушая ее, Лиза не может сдержать смех. Благодаря костюму Сильты она превратилась в стрекозу с прозрачными крылышками, грубая рубаха символизирует чистоту, а венок из бумажных цветов – благородство античного мрамора.