Владимир Дягилев - Солдаты без оружия

— Что нового, товарищ гвардии сержант?

— В каком смысле? — уплетая за обе щеки, спросил Годованец.

— В работе.

— Что ж моя работа? Раненых вожу, бригадному помогаю.

— Что он, бригадный-то?

— А ничего. С характером. Настоящий.

— Не сердится?

— Гм… — Годованец поморщил нос. — Чего же ему сердиться? Доктора — народ вежливый. Дело имеют с людьми ранеными. А к раненым подход нужен.

— Ну а с вами-то как он? Не придирается?

— Хватит тебе тарахтеть, — вмешался Соболев. — Дай человеку поесть. Лучше скажи, Годованец, почему мы остановились?

— Обстановочка, видать, осложнилась.

— Почему ты так думаешь?

— По Ваське Куркову вижу.

— Чего-чего?

— По Ваське Куркову, говорю. Прохожу сейчас мимо радийной — комбриг, наверное, по радио разговаривает, — а Васька вокруг машины так и ходит, так и ходит.

— Тоже мне примета!

— Бабушкина, — ввернул Федя Васильев.

— Ты не смейся. Я Ваську знаю, в одном взводе служили. Если что не так, он места себе не находит.

— Посмотрите! Что это? — воскликнул Любопытный, показывая ложкой в сторону ближнего домика.

Из раскрытого настежь окна высовывались две похожие одна на другую польки. Одна приколачивала к раме палку, вторая придерживала двухцветное — красное с белым — полотнище. На улице под окном стоял щупленький старик и что-то кричал им, размахивая руками.

— Что они, а? — спрашивал Любопытный.

— Флаг свой национальный вывешивают, — объяснил Рубцов. — В честь освобождения.

— Вот здорово! Ведь это мы их освободили.

— Стало быть, ждали, зараньше флаг-то приготовили.

Древко прибили. Первая полька попробовала, крепко ли оно держится, вторая выпустила полотнище из рук. Ветерок расправил его и принялся полоскать в воздухе.

Танкисты подняли руки над головой и приветливо помахали полькам. Польки увидели и, счастливо улыбаясь, помахали в ответ, а старик прокричал:

— Нех жие червоно войско!

А вокруг уже стучали молотки, точно старик подал команду соседям. Над домами появились национальные флаги. Они радостно похлопывали на ветру, залитые щедрыми лучами солнца.

Бударин обходил колонну. Он был в шлемофоне, все в той же куртке, покрытой масляными пятнами. Застежка-«молния» сияла слепящей глаза полоской.

Он шел прихрамывая, опираясь на трость, от длительной тряски ныло раненое бедро. Под ногами с тонким звоном ломался ледок, быстрые белые змейки расползались во все стороны. Комбрига сопровождала группа офицеров управления.

Бударин останавливался возле каждого танка. Танкисты вскакивали с места. Он стучал палкой по броне, спрашивал:

— Как здоровье экипажа?

— Все здоровы, товарищ гвардии полковник.

— Как мотор?

— В порядке, товарищ гвардии полковник.

— Сколько снарядов?

— Боекомплект, товарищ гвардии полковник.

Подбегали запыхавшиеся комбаты, докладывали о состоянии батальонов.

— Все ясно, — выслушав доклад, говорил Бударин и шел дальше.

Комбаты пристраивались к группе сопровождающих.

Бударин все хотел взвесить лично. Задача предстояла трудная: занять круговую оборону. Танкам без пехоты держать оборону тяжело. А пехоты в бригаде осталось немного — меньше ста человек.

«Народ все больше молодой: выдержит ли? Выстоит ли? — думал Бударин. — Каждому придется воевать за десятерых».

Он подошел к очередной машине, постучал тростью по броне, вгляделся в лица бойцов.

— Как мотор?

— Работает, товарищ гвардии полковник.

— Сколько горючего?

— До Берлина хватит.

— Ха, до Берлина. Орел!

Танкист выразил мечту всех воинов, в том числе и его, Бударина, мечту. Не один раз думал комбриг о последних днях войны. Заветным его желанием было участвовать в штурме Берлина. В глубине души Бударин был обижен на свою судьбу. Вначале бригада повернула на север, вместо того чтобы идти на запад, теперь приказано занять оборону. Ну разве это не досадно? Почти все бригады идут вперед, гонят отступающего противника, а он, Бударин, уже отстал.

Зная горячую натуру комбрига, генерал предупредил:

— Смотри, Бударин, не рвись вперед. Задача очень ответственная. Очень. Тебе поручаю ее не зря. Надеюсь.

— Слушаюсь, — ответил исполнительный Бударин и подумал: «Вот был бы Василий Федорович, он сумел бы доказать генералу его несправедливость». Но тут же вспомнил слова Загрекова: «В военном деле успех зависит не от выгодных обстановок, удачных должностей, а от таланта и способностей человека, от того, как он понимает свой долг перед Родиной, как любит свой народ. В любой обстановке талантливый командир найдет такое решение, которое будет выгодно ему и невыгодно противнику. В любой обстановке способный человек проявит себя настолько, что заслужит всеобщее уважение…»

Как были дороги Бударину эти слова! Они помогли ему побороть недовольство.

Навстречу комбригу шел старшина Цветков. Старшина приветствовал комбрига точно по уставу — поворотом головы, строевым шагом. Любо смотреть было на его кряжистую ладную фигуру. «Этот выдержит, — подумал Бударин. — Побольше бы таких орлов».

— Ты куда направился?

— Да надо бы, товарищ гвардии полковник, домишко пустой подыскать.

— Зачем?

— Баню устроить, товарищ гвардии полковник.

— Разве есть время помыться?

— Не могу знать. Я так, на всякий случай, приглядываю! — Старшина хитровато прищурил глаза.

— Приглядываешь? Что ж, приглядывай. Дело хорошее. Одобряю.

Лицо старшины помрачнело: «Раз одобряет баню — значит, остановка надолго».

— Как у тебя с продуктами?

— Продуктов много. Девать некуда.

— Береги. Продукты еще сгодятся.

— Так неужто!.. — воскликнул с досадой старшина и осекся.

— Что? Договаривай.

— Так неужто, товарищ гвардии полковник, надолго остановились?

Бударин насупился: вопрос старшины кольнул его в самое сердце. Раньше комбриг ответил бы резко, вроде: «Твое дело солдатское: меньше спрашивать, прикажут — выполняй», а сейчас сказал по-загрековски:

— Все зависит от нас. Выполним задачу в три дня — махнем дальше, не выполним — неделю будем торчать.

— Будьте уверены. Мы постараемся, товарищ гвардии полковник.

— Иди. Организуй баню, — сказал Бударин, смягчившись.

Старшина козырнул и свернул в ближайший дворик.

Бударин оглядел осунувшиеся лица комбатов, просто и откровенно сказал:

— Устали, орлы? Я тоже устал. Спать хочется? Мне тоже. Я бы с удовольствием дал вам отдых на день-другой…

— Да не устали мы, — прогудел Дронов.

— Тем лучше.

Бударин жестом велел командирам подойти поближе, негромко объявил:

— Получен приказ: станцию не сдавать. Если понадобится — стоять насмерть. Конечно, без пехоты нам нелегка придется. Но на то мы и гвардейцы…