Владимир Дягилев - Солдаты без оружия

— Я решил, — твердо сказал Бударин. — Я решил навязать противнику бой. — Он окинул всех одним коротким взглядом и продолжал, уже не останавливаясь, изредка пристукивая по столу растопыренными пальцами: — Фашистские группировки во что бы то ни стало хотят соединиться здесь, в Сянно. Для этого они подготовляют большое наступление. Как показывает пленный обер-ефрейтор, оно должно начаться завтра на рассвете. Конечно, если мы будем сидеть и ждать этого наступления, нас сомнут. Но если мы спутаем им все карты, сорвем все планы, тогда дело может обернуться совсем иначе. В силах ли мы это сделать? В силах. Каким образом? А вот каким образом. Мы заставим их принять бой тогда, когда нам надо, то есть раньше, чем они успеют подготовить наступление. Прошу подойти поближе.

Офицеры подошли.

— Основное, — сказал Бударин, — выбрать направление нашего главного удара, провести его неожиданно и хитро. Давайте посмотрим.

В дверь громко постучали. Все, кроме комбрига, оглянулись. Вошел Филиппов.

— Разрешите, товарищ гвардии полковник?

— Да, — не отрываясь от карты, бросил Бударин.

— Прошу срочно приказать…

— Да?

— Прошу запретить личному составу бригады пользоваться перинами…

— Зайди попозже, — остановил его Бударин.

— Это необходимо сейчас, товарищ гвардии полковник.

— Сейчас некогда. — Бударин посмотрел на пасы. — Зайди так часика через два с половиной.

— Слушаю.

Филиппов ушел.

— Продолжим, — сказал Бударин. — Где же они сосредоточивают главные силы? Куда нам ударить? — Он достал из сумки цветной карандаш и стал водить им по карте. — Район фольварка, хуторов не подходит. Как видите, здесь открытое место. Притом здесь воюет наша мотострелковая бригада. В ее задачу входит прикрывать нас с фланга. Стало быть, фольварк отпадает.

— Озера… — подсказал Цырубин.

— Да, озера вокруг станции, — согласился Бударин и обвел озера на карте синими кружочками. — Они меня очень тревожат. В камышах могут сосредоточиться для атаки… — И, обращаясь к Цырубину, добавил: — Ты, орел, смотри за озерами в оба.

Начальник штаба записывал в блокнот указания комбрига.

— Да, чтобы не забыть. Начштаба, учти: нашим артиллеристам иметь эти трубы в виду. Трубы мне совсем не нравятся: наверняка наблюдатель сидит. — Он перечеркнул на карте кирпичный заводик, что лежал севернее Сянно. — Так где же противник накапливает главные силы? — Бударин еще раз обвел всех вопросительным взглядом и, подождав, заключил: — Главные силы он собирает в лесах, что западнее Сянно. Это ясно. Почему? Потому что тут есть где укрыться — раз; по снежному полю удобно атаковать — два; станция хорошо просматривается — три. Главный удар враг готовит здесь. — Комбриг обвел жирной чертой лес левее Сянно, нарисовал стрелу, как бы вонзившуюся в станцию. — А мы сделаем так. — Бударин отсек эту стрелу у самого основания.

В дверь опять постучали. Вошел Филиппов.

— Товарищ гвардии полковник, я тут набросал проект приказа. Разрешите вручить? — Филиппов протянул комбригу лист бумаги.

— Вы что, играете? — сердито спросил Бударин.

— Никак нет.

— Тогда заходите через два часа.

— Так поздно будет, товарищ гвардии полковник.

— Идите!

Филиппов не уходил. Он заметил, как Цырубин дружелюбно, ободряюще подмигнул. «Что это он? — подумал Филиппов. — Он как будто сердит на меня…»

— Вы что, оглохли?

Филиппов вздохнул, сложил бумагу вдвое, тихо оказал:

— Был бы гвардии подполковник Загреков, он бы меня поддержал.

Бударин подался всем корпусом в сторону Филиппова, у него дернулась щека. Он посмотрел на обветренное, возмужавшее лицо Филиппова, точно видел его впервые.

— Что — Загреков? В чем дело? — так же тихо спросил Бударин.

— Во втором батальоне нашли вшей. Потому что пользуются перинами. Я, как врач, настаиваю…

Бударин вдруг оживился, протянул руку:

— Давайте проект.

Филиппов отдал бумагу. Цырубин любезно подал комбригу карандаш.

Бударин мельком взглянул на бумагу, написал на уголке: «Срочно. В приказ!»

— Разрешите идти? — спросил Филиппов.

— Иди, орел.

Бударин подождал, пока за Филипповым закроется дверь, и, сдерживая довольную улыбку, спросил:

— Видали? Видали, как он разговаривать стал? Настаивает! Требует!

— Мешает, — вставил начальник штаба.

— Быть может, не совсем к месту, — согласился Бударин. — Но для меня сейчас важнее другое. Важно, что он командиром становится. — Он плотно сомкнул губы и уже по-деловому продолжал: — Теперь поговорим о подробностях.

Офицеры склонились над столом, всматриваясь в карту. На ней возле черных бусинок железной дороги лепилось несколько серых квадратиков и стояла некрупная надпись: «Сянно».

По приказу Филиппова медсанвзвод развернулся в подвале школы. Подвал представлял обширное помещение высотою в рост человека, разделенное на множество отсеков. Отсеки были разные: большие и маленькие, широкие и узкие, квадратные и прямоугольные, с решетчатыми окошечками и вовсе без окошечек. В отсеках было тускло, почти темно. Дневной свет, просачиваясь в подвал, отвесно падал серым пятном на цементный пол. Воздух в подвале был тяжелый, сырой, промозглый.

Медсанвзвод занял четыре лучших, самых чистых отсека. В одном устроили перевязочную, в другом сложили все медимущество. Два отсека приготовили для раненых. Свет в них пока не зажигали — берегли аккумуляторы.

Раненых еще не было.

Личный состав медсанвзвода отдыхал. Это были те короткие минуты, которые каждый мог использовать, как умел и как хотел.

Рыбин, навалившись грудью на хирургический стол, старательно писал: он решил, по совету Филиппова, восстановить свои сгоревшие записи. Пока что он хранил их под гимнастеркой.

Напротив него, на ящике с медикаментами, накрывшись одной шинелью, сидели Анна Ивановна и Зоя. Анна Ивановна вполголоса читала письмо от раненого, пришедшее из далекого тыла:

«Дорогой доктор, надеюсь, мое письмо дойдет до вас и вы с удовольствием узнаете, что я жив и остался с ногой. И все благодаря вам. Так здешние доктора и говорят. Мол, спасибо говори тому врачу. И за все это я вас вовек не забуду. И еще раз передаю свой солдатский привет. Чувствую я себя, конечно, неплохо. Лежу в гипсе, а на костылях хожу в столовую. Но я так скажу: лежать тут неинтересно, когда твои товарищи гонят проклятого врага в его логово. Все ж таки и мне охота добить фашистского зверя в его берлоге. И думаю в марте возвратиться в свой полк. А вас не забываю и не забуду никогда, хотя бы мы еще встретились или нет. Я пожелаю вам, дорогой доктор, доброго здоровья и еще лучшей работы на благо наших воинов.

С сердечным приветом