Георгий Свиридов - Победа достается нелегко

— Сейчас нельзя, оперы по всем дорогам шнырять будут, — деловито произнес Овсеенко, — Притаиться надо, переждать.

Сильнейшие боксеры Туркестанского военного округа готовились к зональным соревнованиям личного первенства страны. Тренировочный сбор проходил в доме отдыха, расположенном в нескольких десятках километров от Ташкента, в живописном ущелье, на берегу шумной горной речки.

Начальник сбора, он же старший тренер, майор запаса Буркин, долго и нудно отчитывал опоздавшего спортсмена за недисциплинированность и за несвоевременное прибытие. Маленькие глазки Буркина сверлили, как буравчики, а узкие губы, казалось, не знали улыбки.

Что мог ему ответить Руслан, если тот и слушать не желал о землетрясении, о спасательных работах, о том, что вызов пришел в часть слишком поздно, когда Коржавин уже находился в Ташкенте, что он все время тренировался, готовился.

— Идите устраивайтесь, получайте спортформу, — закончил Буркин. — В семь тридцать тренировка.

Дежурный тренер Анвар Газизович Юсупов, загорелый до черноты, средних лет, плотный, круглый, в прошлом чемпион Средней Азии в полулегком весе, похлопал Руслана по плечу шершавой мозолистой ладонью:

— Айда со мной. Найдем тебе хорошее место. Я помню, как ты в прошлом году боксировал. Хорошо боксировал! Мне сказали, ты москвич. Правда? У кого тренировался?

— У Данилова.

— Виктора Ивановича? — спросил Юсупов, давая понять, что Данилова хорошо знает.

— У него, еще в подростковой группе начал.

— Большой специалист! Я сам на всесоюзном сборе тренеров несколько раз с ним был, многому научился.

Они вышли во двор. Дорожки посыпаны песком, цветут розы и другие незнакомые Коржавину крупные южные цветы. Рядами тянутся к небу пирамидальные тополя. Высокие вершины гор. Где-то недалеко ровно шумит река.

— Наши все во втором корпусе, — объяснил тренер. — За спортплощадкой.

Второй корпус — невысокое, приземистое кирпичное здание летнего типа, с широкими окнами, окруженное деревьями. Окна почти всюду распахнуты. В стороне, под высоким виноградником, который образовал зеленый навес, продолговатый стол с сеткой посередине. Два спортсмена, обнаженные до пояса, в бриджах, босые, гоняли маленькими ракетками белый шарик. Один из них — высокий, длиннорукий, коротко остриженный, бросил ракетку на стол и поспешил к Коржавину:

— Руслан! С приездом!

Коржавин сразу узнал его. Это был Василий Стоков, с которым Руслан работал в финальном поединке.

— Ты только прибыл? — спросил Василий и дружески предложил: — Идем ко мне в комнату, я один. Койка пустует.

Он подхватил солдатский чемодан Руслана и понес в корпус.

— Окно на север, всегда прохладно, — хвалил Стоков свою комнату.

— Кто еще из ребят в нашем весе? — поинтересовался Коржавин.

— Ты да я, и все. В каждом весе два-три человека. В спаррингах работать почти не с кем. Все больше на снарядах… Лапы, мешок, груша. Да кроссы… Тут для кроссов местечко классное, выматываешься в два счета! Майки мокрые, хоть выжимай. Самое место вес сгонять. У тебя как с весом?

— Вроде почти норма.

Через час Руслан Коржавин, в легком тренировочном костюме и кедах, спешил на спортплощадку. Солнце склонилось за гору и оттуда, из-за снежной вершины, слегка высунув оранжевый лоб, пронизывало долину желтыми иглами лучей. В глубине ущелья, где все так же монотонно шумела река, потемнело, и в вечерних сумерках пирамидальные тополя вытянулись по стойке «смирно» темно-зелеными свечами. В стороне, за рекой, в кишлаке, над плоскими крышами поднялись голубые струйки дыма. Отдыхающие, скучая от безделья, пестрой толпой окружили спортплощадку и с нескрываемым любопытством смотрят, как тренируются боксеры.

— Время! — кричит Анвар Газизович и переворачивает песочные часы.

Руслан откладывает скакалку и берет в руки плотные и тонкие, вроде рукавичек, кожаные перчатки для работы на мешке. «Десятый раунд пошел, — отмечает он. — Хорошо! Думал, совсем вышел из формы, а оказывается, нет, есть порох. Еще столько смогу. Через недельку буду как огурчик!»

Гульнара прислонилась лбом к толстому стеклу и не сводила глаз с пожилой узбечки, работницы почты, вернее, с ее коротких полных пальцев, которыми та перебирала письма в небольшом продолговатом ящике.

— Йок, нету, — сказала она виноватым голосом, словно от нее зависело, что письмо не пришло, и тихо добавила: — Не волнуйся, Гульнара, будет. Обязательно будет! Три дня назад получила, теперь потерпи немножко. Не каждый же день письма пишут.

— По радио передавали, опять новый подземный толчок…

— Сама слышала… Как только люди там терпят? Не пойму никак. Не жизнь, а сплошной страх и переживания.

Пожилая работница вздохнула и стала рассказывать, что к ее соседке приехал из Ташкента двоюродный дедушка, который в свое время «был большим начальником», а сейчас уже несколько лет пенсионер. Он жил с женой в центре города; у них была большая квартира, красивая мебель, дорогая посуда, и в первый же подземный толчок он лишился почти всего: обвалился в доме потолок. Еле успел выскочить.

— А жена? — Гульнара ухватилась пальцами за край перегородки.

— Выбежали вместе они, но потом из шкафа стала падать дорогая фарфоровая посуда. Жена не утерпела, побежала спасать чашки и тарелки, а тут потолок и рухнул. Когда откопали, она еще была жива, но спасти ее не смогли. Так и остался один, как старый карагач. Ни дома, ни жены, ни богатства.

— Ой-йе! Какая тяжелая судьба! — вздохнула Гульнара и подумала, что тетушка Зумрат наверняка сказала бы: «Аллах дал все, аллах и взял».

Гульнара медленно пошла по знойной улице. Рассказ не выходил у нее из головы. Гульнаре было очень жаль незнакомого старого человека, который пережил трагедию землетрясения. «Он приехал в наш город, к родственникам, а Руслан все еще в Ташкенте, — грустно подумала она. — Только бы с ним ничего не случилось! Только бы хорошо все кончилось. Надо написать ему, чтобы себя поберег». Она задумчиво улыбнулась, вспомнив последний вечер, когда сидели рядом, щека к щеке, и мечтали об учебе, о жизни. В ушах зазвенел знакомый, до боли родной голос, который тихо нашептывал ласковые слова. Гульнара ощутила на своих плечах его теплые сильные руки. И сердце у нее сжалось от недоброго предчувствия. Конечно же он не станет себя беречь, он не умеет себя беречь. Руслан, ее Руслан будет первым в самом опасном, в самом рискованном деле. Таков он, его не изменишь. И только такого — смелого, сильного — она и полюбила…

— Гуля!

Гульнара, очнувшись, недоуменно посмотрела вокруг. На углу, возле продовольственного магазина, стоял Петр Мощенко. Одет он был не в привычную военную форму, а в тренировочный трикотажный костюм, который мешковато сидел на нем. В руках сержант держал свернутую трубкой газету.