Леонид Хомутов - Штурманы

8-02 — отстукали часы.

— Штурман, где поворотный?! — раздается в наушниках голос командира. — Время вышло, что делать?

— Идти с прежним курсом, — отвечаю, а сам чувствую — пламенем охватывает лицо.

«Что же это такое? Заблудился?! И в такую погоду, когда видимость «миллион на миллион»! Не может быть! Стыд-то какой!.. А еще хотел показать класс полета…»

В это время впереди замечаю населенный пункт — Вихревка? Она! Озеро. На берегу — церковь. Южнее — лес. Все, как на карте. Вот только время не совпало с расчетным. Выходит, скорость неточно определил… А если это не поворотный?

Еще раз вглядываюсь в карту и местность. Командую разворот и сообщаю летчикам новый курс.

— Что? Что? — переспрашивает командир.

— Разворот! — повторяю.

— А не рано?

Самолет «упирается» крылом в землю, плавно описывает дугу. Затем резко выравнивается.

Лицо все еще жгуче горит. Сил нет повернуться и встретиться с взглядом майора. А как все шло прекрасно! Почему не вышел вовремя?.. И главное, нет твердой уверенности, что развернулись там, где нужно… Стоп! Работать! Не отвлекаться! Впереди самое сложное — выход на полигон…

Я рассчитываю время выхода, измеряю снос самолета и начинаю отыскивать железную дорогу, которую должны скоро пересечь. Напряженно смотрю вперед, но «железки» нет и нет, будто провалилась… «Еще 5 минут лету, — успокаиваю себя, — можно и не увидеть».

И тут же чувствую, что сам себя обманываю. Она не заметна, но города-то на ней уже должны быть видны. Шахтерск, Луговой, Крутоярск…

Слышу:

— Где летим?

Вот оно, началось! Невольно голова втягивается в плечи, а тело сжимается в комок. Я оборачиваюсь и, стараясь не поднимать глаз, карандашом очерчиваю на карте район перед железной дорогой.

Рябоконь опять отодвигается в глубь кабины.

Время вышло. Внизу бескрайняя степь и бесчисленные глаза озер.

Я сижу ни жив ни мертв, не чувствуя своего тела, убитый горем и стыдом.

«Потерял ориентировку! Потерял ориентировку! Поте…»

— Где летим, товарищ курсант? — откуда-то издалека доносится голос майора, выводя из оцепенения.

«Где летим? Если бы я только знал… Что делать? Признаться? Попросить помощи? Нет, ни за что! Не может быть, чтобы не восстановил. Район-то знаю…»

— Подождите, сориентируюсь…

Всматриваюсь в карту и местность — ни одного ориентира не узнаю. Будто сроду здесь не летал! Опять какие-то безвестные озера, мелкие неприметные деревнёшки. И ничего характерного… А может, давно проскочили «железку», а я не заметил? Поворотный-то прошли позже.

— Товарищ курсант, где находимся? — снова слышу голос майора.

— Подождите еще.

«Только бы не вышел из себя Рябоконь и не раскричался. Когда на меня кричат — совсем не соображаю». Но поверяющий и на этот раз мирно уселся на свое место.

Где бы я сейчас ни был, должен же видеть Зауральск — крупнющий город, с лесом заводских и фабричных труб. Но и его не вижу, хотя уверен, знаю, чувствую — где-то здесь он, перед самым носом.

Внезапно в поле зрения попадает большое круглое озеро с песчаной косой посредине…

Марамкуль? Неужели оно?

В нашем районе полетов оно единственное, неповторимое, и перепутать с другими невозможно. Трудно поверить, что так уклонились. А вон северная железная дорога! Игрушечный паровозик тянет «змейку» крошечных вагончиков… А вон! Вон! Левее Зауральск! Выходит, мы не дошли до поворотного…

— Разворот влево! Курс 270! — командую и, улыбаясь, оборачиваюсь к майору.

Он придвигается ко мне. Показываю карандашом озеро, город, место самолета.

Он согласно кивает головой и тоже — даже удивительно — улыбается.

Я вовремя вышел на полигон и «на отлично» отработался. Вот бы на фронте так! А на фронт скоро, через два месяца…

После посадки я вылез из кабины последним. Даже немного задержался. Нехотя подошел к майору, жадно курившему за хвостом самолета, доложил о выполнении задания.

— Разрешите получить замечания…

Он, бросив окурок в траву, растер его каблуком сапога и внимательно поглядел на меня. Неожиданно предложил:

— Проанализируйте полет, перечислите ошибки, вскройте причины… Почему потеряли ориентировку?

— Да-а, видимо, в чем-то ошибся…

— Вот что! — решительно произнес Рябоконь. — Проверьте расчеты, сделайте прокладку пути на карте, продумайте полет и завтра доложите.

Утром следующего дня я был в кабинете майора.

— Вы считаете, что потеряли ориентировку случайно?

— Нет. Я ошибся на 10 минут и в результате Семеновку принял за Вихревку. Арифметика подвела. Устный счет. Недостаточно подготовился… Вот и потерял.

— Этого я и ждал от вас, — оживился Рябоконь. — Честной объективной оценки самого себя. Каждый штурман, да и каждый человек, хотя бы раз в жизни, теряет ориентировку. Важно то, как быстро он ее восстанавливает и какой вывод делает на будущее…

Бомбардировочный полк Селиверстова, укомплектованный в основном мальчишками 18—20 лет, выпускниками училищ, прибыл на Юго-Западный фронт.

Встречались в нем и «старики»-госпитальники, имевшие не по одному десятку боевых вылетов, но было их мало.

Младший лейтенант Ушаков, с отличием окончивший училище, стал штурманом звена капитана Медведева.

Стояли холодные ноябрьские дни. Дули промозглые ветры. С густо замазанного серо-грязными увалами неба местами высеивались плотные снежные заряды. В один из таких дней экипаж Медведева выполнял очередное боевое задание.

Линию фронта, как обычно при такой погоде, прошли за облаками.

Ушаков — на коленях в самом носу остекленной, кабины — всматривался вниз. Он был похож на гончую, принюхивающуюся к следу убежавшего и притаившегося где-то неподалеку матерого зверя. Разыскивалась танковая колонна. Час тому назад разведчик сообщил, что она шла по этой самой проселочной дороге.

Прошли над дорогой в ту и другую сторону: нет колонны! Обшарили все окрестные леса в радиусе 40 километров. Вот-вот подойдут самолеты полка, а он, доразведчик, не может навести их на цель. Хоть плачь с досады или выпрыгивай с парашютом и ищи колонну, опрашивая местных жителей.

Владимир кусал губы и продолжал вглядываться в унылые, опустевшие поля и голые березовые перелески… Как назло, еще парашют гирей висит на груди, мешая вести наблюдение. Владимир отстегнул его, толкнул назад к сиденью.

— Ну что, штурман? Где танки? — раздался в наушниках шлемофона недовольный голос Медведева.

— Где-то здесь внизу, товарищ командир.

— Это и я знаю, что внизу. А вы мне покажите, где…

— Искусно замаскировались, видно…

— Но где и чем? Леса-то пустые… Да и в этих колочках разве спрячешься? Думайте! Думайте лучше, штурман! Не можем же мы, не обнаружив их, вернуться домой! Головы нам поотрывают! — Медведев, тяжело вздохнув, ненадолго замолк. — И танков нет. И «худые», гляди, откуда-нибудь вывалятся…