Леонид Хомутов - Штурманы

Вадов, заложив за спину руки, быстро зашагал по кабинету.

— По себе знаю, пройдет! У всех бывает… А теперь у нас новая задача. — Он остановился против Владимира и, глядя ему в глаза, тихо сказал: — Надо лететь сдаваться в плен…

Владимир даже привстал от изумления, с опаской посмотрел на командира. Вадов шагнул к столу, взял с него лист бумаги, протянул.

— На, читай! Немецкая листовка. Вопросы потом.

И, круто повернувшись, вышел из кабинета. Через секунду его голос послышался за дощатой перегородкой.

Владимир недоуменно рассматривал листовку. На одной стороне ее было крупно напечатано по-русски: «Пропуск!» На другой — схема района полетов. На вытянутой петле реки — жирный крест, похожий на отметку места самолета, который ставят летчики на картах в полете.

«Русские летчики! Вы проиграли войну! Пора подумать о спасении!..

В новой Европе, которую мы строим по указанию великого фюрера, и для вас найдется место под солнцем наших побед. Пока не поздно, сдавайтесь в плен. Переходите или перелетайте к нам. Вам гарантируется жизнь, гуманное обращение и солидный пост в новой России… В любой час светлого времени выходите на указанный ориентир на высоте 1000 метров. Выпустите шасси, встаньте в круг и ждите наших истребителей, которые заведут вас на посадку… Одумайтесь, пока не поздно! Вся Европа и половина России в наших руках. Прекратите бессмысленное сопротивление. Иначе смерть!

Владимир дочитывал листовку, когда вернулся Вадов.

— Ну как, согласен? — прикрыв дверь, спросил он.

Владимир рассмеялся, пожал плечами:

— Если вы согласны, то мне ничего не остается, как согласиться.

— Отлично! — Вадов прошел к столу. — Пойдешь со мной. Вылет завтра.

Достав карту из висевшего на стене планшета и расстелив ее, предложил:

— А теперь, давай обмозгуем, как это лучше сделать. И уговор, — он погрозил пальцем, — чтоб ни одна живая душа не знала…

Вылетели под вечер, когда до захода солнца оставалось минут сорок, не больше. Бабье лето необычно затянулось в этом году. Дни были солнечными, прозрачными, с густым голубым небом, с неслышно летающей в воздухе паутиной, с крепкими ароматами увядающих трав. Лиственные леса, подернутые багрянцем, облитые лучами закатного солнца, горели ровным, нежарким огнем…

Владимир сидел в носовой кабине. Он вел визуальную ориентировку и был захвачен открывшейся красотой природы. Обычно он летал ночью, а днем отдыхал или готовился к полету. И теперь яркие краски осени завладели им и отвлекли на какие-то секунды от дела.

— Володя? Уснул? Чем занимаешься?..

Владимир вздрогнул, услышав в наушниках голос Вадова:

— Да нет. Просто наблюдаю… Какая красота кругом!

Вадов дружелюбно рассмеялся.

— Тоже мне лирик нашелся. Усиль лучше осмотрительность. Скоро цель?

— Через одиннадцать минут.

— Чтоб были вовремя!

— Будем! Можете не беспокоиться, днем лететь — не ночью…

Прошли над болотом. Впереди заблестела петля реки.

— Снижаюсь! — скомандовал Вадов. — Усилить наблюдение.

Извиваясь, под самолетом поблескивала река. Стрелки высотомера замерли на цифре 1000 метров. Неожиданно самолет вздрогнул. Послышался скрежет, щелчок — Вадов выпустил шасси. Стрелка указателя скорости сползла до отметки 250.

— Встаю в круг! — спокойно сказал Вадов, оглядываясь по сторонам.

Наступило молчание. Ждали вражеских истребителей, внимательно оглядывая по секторам воздушное пространство. Прошло пять минут… нет истребителей! «А может, обман? Ловушка? И попались, как последние дураки…»

— Спокойствие! — послышался голос Вадова. Он словно подслушал мысли экипажа. — Ждем еще пять минут. Продолжать наблюдение!

Каждый стремился заметить на горизонте черные точки. Шесть, семь, восемь минут необратимо выстукивали часы… Владимир почувствовал — вспотели ладони. Ох, как хочется почесать их. Он потянул перчатки с рук и тут вдруг увидел — слева, откуда-то снизу вынырнул «мессер».

— На малой высоте пришли! Ловкие сволочи! — ругнулся Вадов. — Огня не открывать! Стрелкам не показываться!

Владимир крутил головой по сторонам. «Мессеры» прилипли в 10—12 метрах, чуть выше. Так близко он не видел их никогда. Небесного цвета. Тонкохвостые, как осы. Короткокрылые, с обрубленными консолями. На килях — черная свастика, а на крыльях — кресты с желто-белой окантовкой. На фюзеляже правого — во всю длину извивающийся удав с приподнятой головой. На фюзеляже левого — очковая змея с высунутым жалом. Левый летчик, видимо, ведущий, в коричневом шлеме, в очках — оживленно махал рукой. Потом вытянул ее вперед.

Вадов в ответ кивнул головой: «Согласен, согласен», — и тоже вытянул руку вперед. Немец одобрительно наклонил голову, Вадов выровнял самолет в указанном направлении. «Курс 120 градусов», — отметил в бортовом журнале Владимир и засек время. «Мессеры» пошли чуть сзади и с боков. Так легче расстрелять бомбардировщик в случае неповиновения… Строго по курсу показался густой темно-зеленый ковер леса. Он тянулся на много километров в глубь вражеской территории. «Где же их аэродром?» — думал Владимир, не спуская с «мессеров» глаз.

…Прошло шесть минут полета с «почетным эскортом». Вдруг левый «месс» вышел немного вперед и заложил левый вираж. Вадов послушно выполнил его команду… «Мессер» опустил нос, пошел со снижении. Вадов повторил его действия. Тогда фашист, уменьшив газ, снова занял место сзади бомбардировщика…

Впереди внизу — лесная поляна, похожая конфигурацией на цифру восемь… Неужели это вражеский аэродром? Не может быть! Тут столько раз все пролетали?! Откуда-то сбоку появилось посадочное «Т» из белых полотнищ. Вадов с силой сжал штурвал. Аэродром, выходит, хоть и сесть на нем не так просто. Уж больно мало поле… Но где самолеты? Стоянки? Бензозаправщики!

Владимир, заметив поляну и взглянув на карту, спешно произвел необходимые расчеты.

— Курс 86 градусов! Квадрат 55—3! 9 минут лету! — сообщил Вадову.

— Понял! Но не вижу самолетов. Не иначе покупают…

— Тоже не вижу. Может, замаскированные?

— Идем на посадку, там увидим…

Стрелки высотомера поползли по шкале, сматывая высоту… 200 метров… 150… 100. Замелькали пикообразные верхушки елей, стремительно убегая назад. Поляна росла, надвигаясь на самолет желтым пятном в густой зелени леса…

50 метров! Лес оборвался. Самолетов по-прежнему не видно. А «мессеры» не отстают ни на метр… Владимир всматривался в чащу. Ничего не понять!

20—25 метров. Наверное, стрелки высотомера уже на нуле. Мелькнуло полотно посадочного «Т». Расчет на посадку Вадов выполнил с «промазом». Но к нему, пожалуй, не придерешься. Полянка-то мала. И садится на ней он впервые. Стоп! Что это?.. На опушке леса, укрытые елками и маскировочными сетями, — самолеты противника. Ушаков обрадованно доложил командиру.