Юрий Дрыгин - Десант в безвестность [Документальная повесть]

— Я должен честно всем сказать, что возвратиться через озеро мы не можем: вражеские минометчики разбили наши лодки. Противник справа и слева. Нам ничего не остается делать, как дать бой! — Ковалев говорил жестко, глядя в глаза стоящих перед ним десантников. — Не стану скрывать — этот бой будет не на жизнь, а на смерть! И если кто из вас окажется не в состоянии стрелять или у кого кончатся патроны, не забывайте — у всех есть гранаты. По одной оставьте для себя… Лучше погибнуть, чем дать врагу надругаться над собой! Но если мы продержимся до темноты, я обещаю вам: к своим обязательно вырвемся! А сейчас приказываю: занять круговую оборону и держаться до последнего патрона! Командирам групп разрешаю стрелять в каждого, кто струсит и захочет сдаться в плен. К бою!

Никто из десантников не проронил ни слова. Никто из них не стал допытываться: почему все так получилось, даже раненые, которых несли на самодельных носилках, и те поняли всю серьезность положения.

Все молча направились за Ковалевым, решившим отвести отряд от дороги в менее доступное для врага место — в болотину, где местность позволяла организовать круговую оборону, где враг, если пойдет в атаку, будет на открытом пространстве.

По площади болото было небольшим, но зато подходы к нему ограничивались с двух сторон водой — Лайяозером и Ондозером и это давало некоторое преимущество десантникам в рациональном распределении сил. Собственно, Ковалеву выбирать уже не приходилось. В такое идиотское положение он не попадал никогда. Словно рок какой-то, словно какая-то неведомая сила руководила сейчас им, нарочно устроив все это. «А может, виноват сам? Может, собраться сейчас, пока не поздно, и ударить напролом — будь что будет?» Но Ковалев прогнал эту мысль, продолжая надеяться на что-то. На что именно — не знал.

Егеря быстро определили, где укрылся отряд. Поняв, что десантникам больше некуда деться, финны, окружив болото, ожидали приказов своих офицеров.

Когда совсем рассвело, егеря стали подбираться к болоту. Где ползком, где перебежками они подошли на расстояние выстрела. Затем ринулись на десантников, прокладывая себе путь очередями из автоматов. Болото ощетинилось ответным огнем. Десантники успели отрыть небольшие окопчики и, отбив атаку финнов, сами не понесли никаких потерь.

Ковалев лежал в ямке рядом с Мочихиным и Гвасалия. Он видел, как егеря рьяно кинулись на них и, побитые, так же поспешно отступили, не решаясь углубляться в болото. Но несколько финских автоматчиков остались в прибрежном тростнике Лайяозера и оттуда продолжали вести огонь.

— Старшина! Ударь из своего пулемета вон по тем тростникам, — показал рукой капитан. — Сволочи, засели там и головы поднять не дают!

Мочихин хотел было приподняться, чтобы получше рассмотреть, где прячутся вражеские автоматчики, но пули тут же срезали осоку на большой кочке, за которой они укрывались. Мочихин втянул голову за кочку: «Если их сейчас не снять, то в другой раз они отправят кого-нибудь на тот свет». Старшина взял в руки свой пулемет, положил его на колено, прицелился и застрочил по тростникам, водя пулеметом вправо-влево. Финский автоматчик тоже успел выпустить по нему очередь. Несколько пуль ударили в пулемет, выбили его из рук старшины, а две угодили в него. Мочихин невольно охнул, повалился на кочку. «Попали все же, гады!»— ужаснулся он, почувствовав резкую боль в правой руке.

— Вано! Ты ранен? — перевернул его на спину Гвасалия.

Мочихин вытянул правую руку и увидел, что вся ладонь у него в крови.

— И левое предплечье жжет, будто углей наложили! — застонал старшина.

— Перевяжи его! — крикнул Ковалев. — И давай за пулемет.

— Я сейчас… Сейчас перевяжу, — засуетился Гвасалия.

Мочихин, поняв, что раны не смертельные, успокоился, затих. «Ноги, ноги главное целы», — подумал он.

— Ползи куда-нибудь, не мешайся здесь! — сказал ему Ковалев. — Все равно от тебя теперь никакого толку!

Мочихин посмотрел на Гвасалия.

— Уползай, дорогой. И не беспокойся, справлюсь, — заверил тот старшину.

Мочихин перевернулся на бок, уперся локтем правой руки в болотную жижу и медленно пополз к Лайяозеру. Почему туда, он и сам не понимал, просто ему казалось, что у воды будет безопаснее, хотя стрельба теперь слышалась кругом. Бой продолжался. Егеря, не сумевшие прорваться к болоту, залегли. Но зато заговорили винтовки их снайперов, которые, взобравшись на деревья, начали охоту за десантниками. Отряд сразу же понес потери.

К Ковалеву подполз старший батальонный комиссар Барков с радистом Якушенковым, у которого правая рука была перевязана.

— Капитан, рация вроде заработала! Может, запросить еще разок наших?

— Давайте, Борис Николаевич! — продолжая стрелять из автомата короткими очередями, ответил Ковалев. — Пусть радист передает: несу потери, срочно нужна помощь. Только вряд ли нам помогут.

— Но все же… — проговорил Барков и приказал радисту — Включай рацию.

Якушенков левой рукой застучал ключом. Потом стал слушать эфир. Но в наушниках стоял сплошной шум и треск. Ответного сигнала не было. Барков в нетерпеливом ожидании посмотрел на него, Якушенков пожал плечами и вновь взялся за ключ. Отстучав, опять прильнул к наушникам.

— Не отвечает, — развел он руками. — Сигнал идет, но бригада не отвечает.

— А ты пробуй, пробуй! Вызывай постоянно! — раздраженно выкрикнул Барков. — Если рация у тебя в порядке, должны ответить! Пробуй!

Хотя сам Барков тоже хорошо понимал, что, даже если бы бригада и ответила, помощи из-за озера ждать нечего. Видимо, и поздно…

Начальник разведотдела бригады капитан Афанасьев в ту ночь не спал. В два часа посты наблюдения сообщили: из-за озера слышится интенсивная стрельба. Капитан поспешил к начальнику штаба майору Сергееву и доложил ему об этом.

— Значит, Ковалев добрался вовремя! Главное теперь, чтобы финны не успели подбросить резервы, — удовлетворенно сказал начальник штаба. — Но, думаю, это не дадут им сделать роты сковывающего направления.

— Товарищ майор, разрешите мне выехать на остров и встретить отряд? — обратился к Сергееву Афанасьев.

— Да, здесь вы, пожалуй, сейчас не нужны. Идите, капитан. И возьмите из комендантского взвода человека четыре — мало ли потребуются.

В половине пятого утра Афанасьев с четырьмя моряками из комендантского взвода был на Сянострове. Направляясь на западную его оконечность, он вдруг наткнулся на аккуратно сложенные шинели и гимнастерки, оставленные десантниками. «Вот черти полосатые, раздетые отправились на тот берег. Все форсят!»— ухмыльнулся он.

Дойдя до края острова и выбрав удобное место, Афанасьев лег. Было тихо. На той стороне озера стрельбы почему-то уже не было. Капитан навел на деревню бинокль, но берег из-за тумана и темноты не просматривался. Афанасьев, поняв, что в бинокль он все равно ничего не увидит, спрятал его и стал ждать. Моряки разбрелись по острову в поисках ягод, он остался на скале один.