Михель Гавен - Дорогая Альма

— А Олендорф-то где? — насмешливо спросил Раух. — На броневике тяжелом упасть в пропасть не боится?

— Но штандартенфюрер не у карьера, он на опушке леса, — ответил Майер.

— Ясное дело. — Раух кивнул. — Олендорф на рожон не полезет.

Маренн с улыбкой наблюдала за юношей и его собакой, как они идут впереди, почти в ногу, горделиво поглядывая друг на друга. Ей вспомнилась искалеченная Альма и молодой инструктор Красной армии, который закрыл собаку собой, чтобы она осталась жива под траками танка. «Этот бы тоже закрыл, — подумала она. — Совершенно точно. Вот если снять форму, то — близкие люди, одна душа. Как ни калечь человека выдумками о расовом превосходстве или о классовом, если есть в нем человеческое — не вытопчешь. Все равно он будет любить и заботиться о тех, кого любит. О тех, кто слабее, о собаках, о детях. Ненависть, сколь ни внушай, не может потушить этот огонь. В этом и надежда».

За деревьями впереди показалась небольшая поляна, на ней — пятнистая военная техника, много людей. Справа — небольшой подъем и часть шоссе.

— Вот пришли! — обрадовался Майер. — А наши-то все вернулись! — сообщил он. — Получили команду возвращаться, как я сообщил, что мы с Викингом вас нашли. Стоят, голубчики, ждут! Отличники подготовки! — продолжал он с гордостью. — А никого не нашли. А нашли мы — никуда не годные. Вот так.

Действительно, на поляне, почти у самой тропинки, выходящей из леса, виднелась группа кинологов с собаками на поводках. Викинг явно оживился, завидев своих. К проводнику подбежал офицер в звании гауптштурмфюрера, видимо, начальник школы.

— Майер! Вы их нашли?! — Он с трудом скрывал изумление.

— Так точно, — доложил унтершарфюрер, вытянувшись. — Собака обнаружила объект недалеко от оврага, где-то метров сто от края. Видимо, только что поднялись. Вот. — Он обернулся, показывая на Маренн и Рауха. — Я проверил документы. Они.

— Госпожа оберштурмбаннфюрер, — начальник школы подбежал к Маренн и отсалютовал. — Хайль Гитлер! Гауптштурмфюрер Айхен, — представился он. — Старший инструктор школы. Это счастье, что вы живы. Я уже доложил штандартенфюреру Олендорфу, а он сообщил в Берлин. Он едет сюда.

«Только этого не хватало, — подумала Маренн мрачно. — Но, увы, это неизбежно. Кто же нас повезет на аэродром? Осталось надеяться только на Олендорфа. Пешком мы явно не дойдем».

— Гауптштурмфюрер ранен, — заметил начальник. — Я вызову медбрата с медикаментами, — предложил он.

— Да, — кивнула Маренн. — Это было бы нелишним. А унтершарфюрера Майера и его воспитанника явно нужно поощрить, — добавила она. — Я слышала, они числятся неудачниками. Чуть ли не на усыпление! — Она поморщилась. — Такого красавца. — Она показала взглядом на собаку. — Я сама взяла его на ремень, когда он подбежал к нам, и он прекрасно слушается.

— Ничего подобного. — Айхен взглянул с упреком на Майера, который уже отошел к другим инструкторам. — Собака способная. Но ленивая. Лишних упражнений делать не хочет, артачится. Недоработка инструктора. Сам он тоже с ленцой. Так я, конечно, пригрозил усыплением. — Он пожал плечами. — Как еще на них воздействовать? Приходится надавить на чувства. То, что он собаку очень любит, я знаю. Это заметно. Очень друг к дружке привязаны. Вот и приходится пугнуть, чтобы работали лучше, — оправдывался он. — Нам же показатели нужны на площадке, баллы. Для отчетности. А у них все два и два. Но теперь точно в лучшие зачислим. Такой результат — он лучше всякой площадки, — согласился он. — Я удивлен, конечно. Но в глубине души я надеялся, что Викинг себя покажет, — признался он. — Мне он тоже нравится. Пес с характером. Не пустая балаболка.

— Ну, я надеюсь, к ним больше не будет претензий, — улыбнулась Маренн. — А вы давно с собаками работаете? — спросила она.

— Да лет десять, — ответил Айхен. — Опыт есть. А что?

— А вот что мне посоветуете? — спросила Маренн лукаво. — Как опытный кинолог. У меня дома в Берлине овчарка, зовут Вольф-Айстофель. Обученный, — сразу сообщила она. — Еще как обученный, медалист. Из гестаповского вольера. Папа, мама — все очень заслуженные, прекрасная родословная. Но очень хитрый. Повадился у дочки с ночного столика конфеты воровать. Стащит, развернет в уголке и ест. Можно им сладкое?

— Конфеты?! — Айхен присвистнул. — Но это он очень хорошо живет. Наши собаки о конфетах и не мечтают. Вообще сладкое нельзя, — добавил он серьезно. — Это дело надо пресечь. Убирайте так, чтоб достать не мог. Сначала всегда ничего, а потом шерсть лезть начинает, глаза слезятся. Только испортить собаку можно. Посмотрите, что ест, — посоветовал, задумавшись. — У них поджелудочная слабая, — кивнул в сторону собак. — Она вообще сладкое любит. Может, что-то в корме раздражает, слишком жирный, вот он сладкое тянет, чтобы заесть. Анализы надо сдать, так не скажешь, конечно. А если просто балуется — тогда строгость. Убрать — и все.

— Айстофель ворует конфеты? — изумился Раух. — По-моему, Джил сама ему давала.

— Давала, а теперь положить не успеет в вазочку, как они исчезают, — ответила Маренн. — А она и сама сластена. Вот у них конкуренция, кто первый съест.

— Приучать к такому нельзя, — решительно возразил Айхен. — Испортите хорошую собаку. Сладости и на характер влияют. Более капризные делаются, нервные. Только говядина, крупы, овощи. Кости тоже не советую. Желудки у них не очень. Плохо переваривают. Несварения часто от костей.

— Понимаю, — кивнула Маренн. — Боремся. Ей и самой вредно много. Но с двоими сразу — тяжело.

— Госпожа оберштурмбаннфюрер, нужна помощь? — подбежал медбрат с большой медицинской сумкой.

— Очень нужна, — отозвалась Маренн. — Гауптштурмфюреру необходимо сделать перевязку. — Она указала на Рауха. — Разрежьте рукав и обработайте рану. Я посмотрю.

— Слушаюсь. Герр офицер, присядьте. — Медбрат поставил перед Раухом раскладной стул.

С шоссе послышался рев мотора — пятнистый бронетранспортер в сопровождении трех мотоциклистов съехал на поляну. Развернувшись боком, остановился.

— Это штандартенфюрер. Простите. — Гауптштурмфюрер Айхен побежал встречать.

— А вот и Олендорф, — кивнула Маренн. — При полном параде. С эскортом.

— Я представляю, как он перетрусил, что на нас напали, — согласился Раух. — Я удивлен еще, что у него сопровождение всего три мотоциклиста, а не целый батальон.

— Обработали рану? — спросила Маренн медбрата.

— Так точно.

— Дайте я посмотрю. — Она наклонилась к Рауху. — Ничего страшного. Царапина. Хотя и глубокая. Крови вышло много.

— Я говорил, что суетится?

— Введите противостолбнячную сыворотку и сделайте перевязку, — распорядилась Маренн.

— Слушаюсь.

Олендорф спрыгнул с броневика и, приняв доклад Айхена, быстрым шагом направлялся к ним.