Михель Гавен - Дорогая Альма

— Но почему вы думаете, штандартенфюрер, что это одна группа? — удивился Раух. — Вполне может статься, что их несколько. И они действуют независимо друг от друга. В окружение попала большая группировка, тех, кто остался в тылу — много. Одни пытаются выйти из окружения, другие начинают партизанить…

— Я так думаю, потому что мы не смогли их найти, — ответил Олендорф уверенно. — То, что они скрылись, говорит о том, что они хорошо знают лес. Уверены, что мы туда не сунемся. Значит, с ними проводник, то есть лесник. Он их ведет тропками, нам неведомыми. И если предположить, что они напали на транспорт, где взяли медикаменты, а потом так быстро оказались в сторожке и снова пришли к карьеру, свидетельствует, что у них не только проводник, раз они так быстро оборачиваются, но и осведомители имеются. Кто им дал сведения, что уполномоченный рейхсфюрера поедет именно этой дорогой? Просто караулили? Почему здесь? Нет, тут все нечисто. — Олендорф покачал головой. — Этой сторожкой надо заняться. Я выясню, кто это такие и как им так ловко удается от нас бегать.

— Но лесник-то может быть и ни при чем, — вступилась Маренн. — Мало ли местных жителей может оказаться в рядах Красной армии. Те, кто здесь родился, знают лес не хуже лесника, раз с детства здесь жили.

— Я этого не исключаю. — Олендорф кивнул головой, соглашаясь. — Но не может же быть такого стечения обстоятельств, что действуют несколько отрядов, отставших от основных сил, и в каждом — по местному жителю. Это исключено. Один, может быть, и есть. Но вторым, если это несколько отрядов, а не один, помогает лесник или кто-то еще из местных, кто хорошо ориентируется. Надо с этим разбираться. Но очень похоже, что это один отряд и местные принимают участие, помогают им, — заключил он. — Иначе они от нас бы не ускользнули.

«Вот так, нежданно-негаданно, из-за аварии, сами навели Олендорфа на сторожку, — мрачно подумала Маренн. — А он теперь землю носом будет рыть, чтобы оправдаться перед начальством и добиться хоть какого-то успеха. Как предупредить Пирогова, что в сторожку теперь вообще нельзя показываться? Надо оставаться на острове, там прятаться».

— В сторожке оставили засаду? — спросила она, стараясь говорить как можно спокойнее. — Вдруг они снова туда нагрянут?

— Да, конечно, — ответил Олендорф. — Мы тоже об этом подумали.

Маренн взглянула на Рауха. «Час от часу не легче, — мелькнула у нее тревожная мысль. — Как предупредить Ивана? Куда ему деваться? С красноармейцем и собакой в усадьбу он не вернется. Их сразу заметит наш очень послушный начальник охраны. И уж они-то на его лояльность рассчитывать не смогут. Если только Иван придет один, оставив красноармейца и собаку в лесу. И еще неизвестно, как унтершарфюрер посмотрит на его хождения, когда меня там нет. Не оставит без внимания наверняка. Надо сказать Вагнер, чтобы она его предупредила. Но можно ли на нее надеяться? Как далеко распространяется ее гуманизм? Это неизвестно. Но другого выхода нет. Пирогов наверняка появится в госпитале рано или поздно, хотя бы для того, чтобы собрать сведения об обстановке».

Снова включилась рация, Олендорф отвлекся.

— Их ждут в сторожке. Что делать? — спросила Маренн негромко у Рауха.

— Он туда не пойдет, — ответил тот так же тихо. — Раз он отправил красноармейского унтера вперед, чтобы все эвакуировались на остров, сам он тоже туда отправится сейчас. Зачем ему идти в сторожку, раз он знает, что там никого нет? Уверен, что он узнает и про засаду. Скорее всего, лесник привел второй отряд, тот, который напал на транспорт. Значит, там теперь много военных. Они умеют организовать дело, раз уж решили партизанить. Наверняка оставили наблюдателей. Ведут разведку в округе. Собирают сведения от местных. Вряд ли они сидят на острове в полном неведении. Они же как-то планируют свои действия.

— Но все-таки я хочу предупредить его через Вагнер, — предложила Маренн. — Я думаю, Пирогов придет в госпиталь. Ради того, чтобы, как ты говоришь, собрать сведения хотя бы.

— Придет, — согласился Раух. — Когда будет один, без этого альпиниста, которого он посылал спуститься в карьер за нами. В первую очередь он позаботится о нем и о собаке. А значит, они пойдут на остров. Пока светло. Вряд ли станут лазить по болоту ночью. Это опасно, легко сбиться с пути и утонуть. А сейчас уже седьмой час. — Он взглянул на часы Олендорфа, поблескивавшие на руке штандартенфюрера. — Скоро стемнеет. Пока они ждут, что мы уедем, снимут оцепление, все стихнет, пройдет еще час. Отсюда — далековато. Пока доберутся до болота, начнет темнеть. До темноты только успеют перебраться на остров. Обратно он сегодня уже не пойдет. А значит, в госпитале не появится. Только завтра утром.

— Но как ты думаешь, нужно сказать Вагнер?

— Не знаю, я бы не стал. — Раух пожал плечами. — Ты знаешь ее недавно. Добросовестное отношение к своим обязанностям и желание оказать помощь местным жителям, которым грозит гибель, — это не всегда одно и то же. Тем более теперь, когда речь уже идет не просто о местных жителях. У них сформировался отряд, боевая единица. И острудничество с ними — пособничество врагу. Ее могут обвинить. Она-то не знает, что Пирогов связан с отрядом. Может согласиться ему помочь. Но ты-то знаешь. Зачем ее подводить? Я думаю, они сами справятся. Командиров там теперь хватает. И бойцов тоже. Вагнер не поздоровится, если Олендорф разнюхает, что она что-то передавала Пирогову. Тебя не тронут, за тобой — рейхсфюрер. За ней — никого. И даже ты ничего не узнаешь.

— Надо подумать. — Маренн сдвинула брови над переносицей. — Надо как-то попросить ее передать Пирогову фразу, чтобы и он догадался об опасности, и, если Гертруду спросят, что она такого ему сказала, это звучало бы совершенно невинно. Например, что-то об Альме, — сообразила она. — Ведь Вагнер ее не видела. Она не знает, что это за Альма. С ней занималась Беккер. А она уехала. И вряд ли она докладывала начальству о раненых собаках. Это несерьезно. Как думаешь?

— Возможно, — поддержал Раух. — Только надо сформулировать.

— Через пятнадцать минут прибываем, — сообщил Олендорф, оторвавшись от рации. — Дорогу проверили, все спокойно.

Лес поредел. Бронетранспортер свернул с шоссе на широкий проселочный тракт и, подпрыгнув на ямах, оставшихся после обстрела, выехал на другую шоссейную дорогу. Впереди показались ангары и вспомогательные строения аэродрома.

— Летчики сообщают, им дают вылет через двадцать минут, — взглянув на часы, Олендорф обернулся к Маренн. — Раненые уже в самолете. У вас время — только взойти на борт. Вашу Вагнер отвезут назад, не волнуйтесь, — добавил быстро, предупреждая вопрос Маренн.

— Хорошо. Я поняла, штандартенфюрер.