Валерий Жмак - Летчик Девятаев. Из фашистского ада – в небо!

– Володька прав – не дойдем, – тяжело отозвался Девятаев.

Спорить никто не стал. Только Кривоногов, поглядывая по сторонам, спросил:

– Так куда же? Обратно к самолету?

– Больше некуда.

– Согласный. Чего грязь-то понапрасну месить?..

Развернувшись, беглецы двинулись к разбитому «Хейнкелю», внутри которого, по крайней мере, можно было спрятаться от холодного пронизывающего ветра.

Поначалу немцы всерьез полагали, что «Густав Антон» угнан пронырливыми британскими военнопленными. Истина вскрылась быстро – сразу после построения на плацу Карлсхагена и поголовной проверки всех узников лагеря. Не хватало десяти русских заключенных, отправленных ранним утром на аэродромные работы.

Пока летчики звена Гюнтера Хобома, а также воздушный ас Вальтер Даль пытались перехватить угнанный бомбардировщик, служба СС вовсю выясняла личности сбежавших узников. В течение нескольких минут были подняты все личные дела, прослежены пути от момента пленения до побега. Поднятые на ноги эсэсовцы Заксенхаузена довольно быстро выяснили, что один из бежавших заключенных вовсе не школьный учитель Григорий Никитенко, а летчик-истребитель Михаил Девятаев, служивший в дивизии Александра Покрышкина.

Это стало шоком для руководства секретного ракетного центра, данные немедленно ушли в Берлин. Комендант Грауденц проинформировал о чрезвычайном происшествии командование люфтваффе, а старший чин СС доложил о нем в RSHA – Главное управление имперской безопасности.

Спустя несколько дней на остров пожаловал сам рейхсмаршал авиации Герман Геринг. Он приехал на роскошном черном «мерседесе» в сопровождении группенфюрера СС Филиппа Боулера. На четырех других автомобилях прибыло несколько генералов из высшего руководства люфтваффе.

Геринг был в бешенстве. Схватив коменданта авиационной части за лацканы кителя, он стал трясти его и неистово орать:

– Дерьмоед! Какого черта?! Кто тебе разрешал включать пленных русских летчиков в команду аэродромного обеспечения?!

Хайнц Грауденц был бледен, руки его тряслись от волнения и страха за свою жизнь.

– Вы сволочи! – продолжал рейхсмаршал, обращаясь уже ко всем присутствующим. – Вы позволили украсть новый бомбардировщик каким-то вшивым русским! Запомните: вы поплатитесь за это!..

Сопровождавшие Геринга генералы были ошеломлены его несдержанностью и поведением. За всю историю великой Германии ни один военачальник не разговаривал со своими офицерами в подобном тоне. А рейхсмаршал продолжал бесноваться, осыпая виновных ругательствами и проклятиями.

Комендант робко попытался что-то объяснить, но лишь усугубил ситуацию.

– Заткнитесь, Грауденц! Вы – пособник этих негодяев-беглецов! – осадил его Геринг. – С этой минуты вы сняты с должности и разжалованы в рядовые! Вы и ваши дерьмовые летчики предстанете перед военно-полевым судом, после чего всех вас расстреляют!..

Расследование чрезвычайного происшествия группенфюрер СС Боулер начал с того, что лично сорвал погоны и орденские ленты с коменданта Карла-Хайнца Грауденца. Та же участь постигла и лагерных охранников, которые в злополучный день захвата «Хейнкеля» несли службу на своих постах. Один Вальтер Даль отделался легким испугом и не был наказан, так как после разведывательного полета в Восточную Померанию в его машине не осталось боеприпасов.

После завершения расследования на остров приехала многочисленная команда эсэсовцев. Всех арестованных они заковали в наручники, посадили в закрытые грузовики и увезли в неизвестном направлении. Больше их никто не видел. Правда, комендант Грауденц все же избежал жестокого наказания – личным приказом фюрера он был освобожден за былые заслуги. Вернувшись на аэродром секретного ракетного центра, он продолжил исполнять свои обязанности.

А Михаил Девятаев через некоторое время был объявлен в Германии личным врагом Адольфа Гитлера.

Вернувшись к «Хейнкелю», грязные и продрогшие беглецы расположились в отсеках его фюзеляжа. При посадке на поле у самолета отломилась вместе с мотором часть правого крыла, была также раздавлена гондола нижнего стрелка. Зато сам фюзеляж и пилотская кабина практически не пострадали.

Девятаев отыскал карандаш и выброшенную им полетную карту Западной Европы. Усевшись на место штурмана, он принялся писать на ее обратной стороне, кто они, откуда осуществили побег, где проживали до начала войны.

Начал с полного списка всех бывших заключенных: Михаил Девятаев, Иван Кривоногов, Михаил Емец, Владимир Соколов, Владимир Немченко, Федор Адамов, Иван Олейник, Петр Кутергин, Николай Урбанович, Дмитрий Сердюков. Затем указал даты рождения, воинские части, в которых они служили до плена. Наконец, в каких фашистских лагерях побывали.

Прочитывая свои записи, он вдруг услышал далекие крики:

– Фрицы, е… вашу мать! Хенде хох! Сдавайтесь, суки, иначе откроем огонь из орудий!

Прозвучавшая в чистом поле в незнакомой местности русская речь, да еще и сдобренная отборным матом, буквально вдохнула в беглецов свежие силы. Это были самые дорогие слова – они снова среди своих!

– Братцы, родимые, мы не фрицы! – бросились бывшие узники к выходному люку.

Увидев высыпавших из немецкого самолета истощенных людей в полосатой форме, ошеломленные артиллеристы остановились. Им было непонятно, как русские оказались на борту фашистского бомбардировщика. Неужели эти изможденные, слабые, еле передвигавшиеся пленники управляли тяжелой машиной?

Десять исхудавших узников, на которых мешками висела забрызганная кровью и грязью концлагерная роба, шли навстречу и плакали, повторяя:

– Братцы… Да мы же свои… Братцы…

Сойдясь в двадцати шагах от самолета, они стали обниматься. У артиллеристов 61-й армии не оставалось сомнений: перед ними советские военнопленные, сбежавшие из немецкого ада.

Бойцы на руках понесли измученных, обессиленных беглецов, каждый из которых весил не больше сорока килограммов. И несли они их не просто в расположение своей части, а прямиком к полевой кухне, где сразу же угостили солдатским обедом.

– Не так быстро, товарищи. Кушайте спокойно, – приговаривал военный врач, расхаживая между работавшими ложками беглецами.

Только что каждый из этих несчастных получил по полкотелка наваристого супа. Они расположились здесь же, возле полевой кухни, и с жадностью принялись есть. Суп был самым обычным: мясной бульон с добавлением картофеля, лука, моркови и соли. В нем и мясо-то попадалось редко. Однако вкус его после лагерной баланды казался просто божественным.

Весть о приземлившемся в поле немецком бомбардировщике с десятком бежавших из концлагеря заключенных тут же разнеслась по всей артиллерийской части. Вокруг беглецов собрались все свободные от несения службы бойцы. С горечью и радостью наблюдали они, как те жадно хлебали из котелков.