Елена Ржевская - Февраль — кривые дороги

— Ну, если застрелят нас — конец нашим страданиям. Уж один конец…

— Бабуля, подключайся, — развязно, по-хозяйски призвал Савелов, затягиваясь и глядя в лица женщин. — У нас до вас задание.

— Горя цапнули, — произнес в ответ старческий сухой женский голос, — нечего говорить.

Ближе пододвинулись темные, худые лица. Все сгрудились, заговорили:

— Мы были отошедши в соседнюю деревню. Осенью. А тут бой страшный…

— Остались на реке мертвые, покойные. Живые сюда подались.

— Живые, а мертвые все на Волге остались, где по кустам, где по ложбинам, где бог кому.

— Разве возможно их подобрать. Тут их было больше, чем кустов.

— Тут некому было хоронить, бабенки остались, да вот еще — дед.

— А молодежь где ж делась? — спросил Савелов и переправил старику недокуренную цигарку.

— Молодежь всю немцы угнали укрепления им строить.

— На Волге разве мертвых подберешь. А немцы за водой идти не велели.

— Солдата-покойника отпихнешь и зачерпнешь. И кровавую пили. Вода маленько течет, сочится.

— И снег пороховой ели.

— И посейчас все так.

— Думал, умру на печке, а не слезу, никуда не уйду, — сказал дед. — Сам вот цел, а изо всего дома — труба одна.

— А на немцах трикотаж исподни — дырочками. Кремовые рубахи длинные и портки. На этих дырочках набивши вшей — ужас. Френч и шинель ни ватой не подбиты, ничего. Очень холодно одеты.

— А намедни слышим: опять бой. Мины начали пукать. Мертвые пошли в воду.

— Глядим вчерась — русские! Надо ж. Живьем…

— Может, что слыхала про мово? Егор Васильевич Пучков. Ему была служба дадена в июле месяце.

— Нам очень досталось тут пережить.

— Нигде сладкого не было.

— …все кишки ей вырвало.

— Что ж взыскивать? С кого?

Вот, товарищ полковой комиссар, и вся обстановка тут, в деревне Уклюкино.

Мы въехали в деревню Лысково — конечный пункт первого дня нашего марша согласно приказу.

Вошли в избу. В кухне тускло горела коптилка. Старуха хозяйка растапливала печь. Ксана Сергеевна раскладывала на столе брикеты с концентратом пшенной каши.

В горнице на лавке, укрывшись шинелью, лежала Лиза. Уже с час, как они здесь — обогнали нас.

А у задвинутого в угол стола, под керосиновой лампой, в шапке, насунутой низко на брови, с потухшей цигаркой во рту, сидел, точь-в-точь как в первую мою ночь на фронте, шифровальщик Кондратьев. Мы все обрадовались ему — успел вернуться из госпиталя.

— Спешил. А то как немцев погоните, за вами не ускачешь.

Лиза сбросила шинель, села на лавке, спустила на пол ноги в валенках. Москалев расположенно потянулся к ней:

— Ну ты как?

Она поднялась, что-то хотела сказать, но вместо ответа положила голову ему на грудь.

— Лизуха, — дружелюбно сказал Москалев и слегка похлопал ее рукой по спине. И было видно, что капитан Москалев человек добрый, но задерган. — Вылечился, значит? — спросил он Кондратьева. — Окончательно?

— Окончательно — это только у покойников бывает.

Он всегда без разбора разговаривал со старшими по званию резковато, независимо. Сходило ему, его чтили. Чувствовали: умный он и с характером, и ведь как-никак учитель он, из Сибири.

— А шифровка откуда?

— Из лесу, вестимо. «Снизу».

По инструкции предписывалось шифровальщику работать в отдельном ото всех помещении, но где ж его взять. Плащ-палаткой и то не всегда отгораживался на коротких стоянках, а если подойдешь к нему, тут же накроет коды газетой. Не подходи.

В раскодированной шифровке доносили, что задержан неизвестный при переходе линии фронта со стороны немцев. Агашин тут же ушел на узел связи — звонить в дивизию, чтобы задержанного доставили сюда.

Меня уже ждали здесь поступившие немецкие документы, и Москалев торопил с переводом.

«Пех. полк 217

Отд. а

Штаб-квартира полка 10.2.42

1. Обстановка противника

Противник подтянулся в населенный пункт Дубасово силой ок. 150 чел., в том числе 4 офицера, 1 комиссар, 2 орудия, выкрашенные в белый цвет, установлены непосредственно к югу от церкви. Гарнизон засел в картофельных подвалах.

Охраняющие посты — на окраинах населенного пункта.

Охранение вперед не выдвинуто.

2. Подразделения пех. полка 217 и пех. полка 297, при поддержке артиллерии, 11.2.42 ворвутся в Дубасово и после уничтожения гарнизона вернутся на свои исходные позиции.

3. В операции участвуют:

а) 1, 3, 6 роты пех. полка 217 —

1 взвод легких пех. орудий —

1 противотанк. взвод — под командованием обер-лейт. графа фон Ботмер

б) усилен. роты 297 полка под команд. капитана Гейер…

…Санитарные автотранспортные взводы выдвигаются вперед на специальные стоянки санитарных машин с задачей эвакуации раненых.

Легкораненые следуют пешком на сборные пункты.

Pz. A. A. — сосредоточивается в подлеске, отметка J.

Длинный Макс перемещен на запасную позицию в точке Z».

Москалев торопил, но я не понимала, о чем здесь речь, в этом последнем документе, и сидела растерянная, прислушиваясь к голосам в кухне.

— Минуточку! Я сейчас, — сказала ему и вышла в кухню, взяв документ.

— Батюшки родимые! — громко вздыхала хозяйка, пугаясь немца. Она была стара, бедна, неопрятна. — Он-то зачем сюда?

— Нас не спрашивают, — сказал Савелов и, приспособившись обходиться с ним без переводчика, пнул в плечо Тиля, чтобы тот подальше от двери отошел. — Шевелись!

Тиль снял каску, надетую на голову, поверх Машиного платка, и стал было разматывать платок, но я протянула ему немецкий приказ, спрашивая, что означают эти слова и буквы. Он пригнулся над коптилкой, и теперь казалось, будто это не лицо у немца, бурое от стужи, а маска.

С его помощью мигом все прояснилось. Очень толково придумал Агашин взять с собой этого обер-лейтенанта.

Pz. A. A. — Panzerabwehrabteilung — противотанковый дивизион, а «длинный Макс», оказывается, на военном жаргоне значит — 380-мм пушка.

«Противотанковый дивизион сосредоточивается в подлеске, отметка J.

380-мм пушка перемещена на запасную позицию в точке Z».

Москалев, не поев, взял мой перевод, пошел доложить комиссару Бачурину последние данные о противнике.

Ксана Сергеевна раздавала из чугунка горячую пшенную кашу.

— Нате вам, ваш, — пододвинула я Кондратьеву котелок, который он мне оставил, когда его забирали в медсанбат.

— Ну уж, раз с воза упало. Теперь — ваш. А крышкой вот попользуюсь. — Это было щедро — котелки доставались туго. Он снял с котелка крышку и протянул Ксане Сергеевне, она отвалила в нее каши от души. Ей шло хозяйничать за большим столом, хотя б и так вот угрюмовато, неразговорчиво.

От сытости и выпитого кипятка у меня было какое-то хмельное состояние покоя, хотелось порывистых слов, пылких признаний неизвестно в чем. Словом, было хорошо оттого, что все сдвинулось и пойдет теперь как-то по-новому, иначе. И ни такая вот ночь, ни эта крыша над головой, ни этот покой не повторятся больше.