Виктор Литовкин - Удержать высоту

— Нам нужны, Юра, осветительные снаряды для обеспечения стрельбы по амбразурам дотов прямой наводкой. С пяти утра освещать местность над узлом сопротивления непрерывно. — И перешел на официальный тон: — За это вы отвечаете с Булыгиным персонально.

— Есть, — ответил Николаев.

Офицеры склонились над таблицами стрельбы. Рядом стоял Булыгин, подсвечивая им маленьким фонариком. Шутов разъяснял разведчикам порядок работы в ходе подавления «миллионников», а то напряжение, которое овладело им на совещании в штабе полка, когда утвердили его предложение о прямой наводке, не проходило. Наоборот. Сейчас, после того как он привел на огневую, в зону самого плотного огня вражеских орудий и пулеметов, гаубицы дивизиона, когда даже через темноту зимней ночи, за деревьями и полотняными шатрами палаток, двигаясь по тылам армии к передовой, видел сконцентрированные, изготовившиеся для удара легкие крутолобые танки с тонкими стволами пушек, когда уступал дорогу спешащим на свои позиции конным упряжкам с полевыми орудиями сопровождения пехоты, когда проходил сквозь районы сосредоточения свежих стрелковых частей, где тысячи красноармейцев с лыжами и волокушами с пулеметами готовились к предстоящему бою, чистили оружие, набивали патронами магазины винтовок, — чувство ответственности за свое решение еще больше охватило его.

Нет, он не боялся вражеских снарядов и пуль. Не страшился смерти — даже не думал об этом, хотя и не считал себя вечным. Другое терзало душу — невозможность не выполнить задачу, которую взвалил он по своей воле себе на плечи. Можно быть раненым, даже убитым, стать на всю жизнь калекой, но только после того, как он разобьет, расколет, разнесет вдребезги эти проклятые доты, эти «миллионники», «ядовитые черепахи», угрожающие смертью, уничтожением его товарищам. Бойцам, что приготовились в эту ночь к броску.

Все предвидеть, предусмотреть, продумать и прикинуть варианты, даже немыслимые, — его командирская забота, его первейшая обязанность. А иначе — грош ему цена. Как артиллеристу. Как офицеру. Как человеку.

— Еще одна задача стоит перед вами, — сказал Шутов командиру взвода разведки. — Подавлять орудия и минометы, которые должны открыть огонь по нашим гаубицам.

— Данные по плановым участкам переданы на поддерживающие нас батареи, — доложил Николаев.

— Хорошо.

Петр помолчал, словно собирался с мыслями, проверяя, все ли успел сказать, уточнил:

— Телефонную связь дублируем по радио?

— Так точно.

— Ну, что же, — улыбнулся начальник штаба. — Осталось последнее — сверим часы.

У выхода из землянки он еще раз обернулся к Николаеву, добавил, словно ставя точку в разговоре:

— В 5.00 жду первый выстрел. Помнишь, Юра, как поется: «Это есть наш последний и решительный бой…»? Последний и решительный, — повторил Петр. — Ну, ни пуха…

— К черту! — рассмеялся Николаев.

Они обнялись, и Шутов стремительно покинул НП, поспешил к батареям. Ночь перед штурмом тянулась бесконечно долго.

…Осветительный возник словно бы из ничего. Вдруг в морозной тишине ночи, прерываемой время от времени хлопками случайных выстрелов и треском дежурных пулеметов, над застеленной снежной равниной и холмами дотов, горбиками броневых щитов, частоколом гранитных надолб и стальных кольев с накрученной на них колючей проволокой будто бы повисла крохотная двухсотваттная лампочка, окруженная поблескивающим нимбом бледно-голубого света, вырвав из темноты сосны на крыше 006-го, мертвенно-серую окраску бетонного колпака, темные щели бойниц, похожие сейчас на синяки под глазами. Они были так хорошо видны, словно нарисованы на макете.

Петр машинально взглянул на циферблат часов. Но и без того было ясно — наступила долгожданная минута. Пять часов. Наконец-то!

Гаубицы, заряженные стопятидесятикилограммовыми бронебойными снарядами, хмуро глазели жерлами стволов в сторону врага. Казалось, их массивные, громоздкие обводы тоже сейчас были устремлены вперед, в атаку. И будто торопили: скорее. Скорее же! Наводчики прильнули к панорамам.

Темнота еще не успела поглотить догорающий свет, а лейтенант Шутов уже скомандовал срывающимся от волнения громким шепотом:

— Цель 006… Прицел 8… Уровень 30–00… Правее 2-50… Один снаряд… Огонь!

Взлетели флажки в руках у сержантов. Оглушительный грохот расколол тишину, обдав артиллеристов горячей волной сгоревшего пороха, и четыре орудия, будто связанные единой нитью, качнулись взад-вперед, выбросив из своего стального чрева разящие молнии могучих снарядов. Два из них, выпущенные гаубицами 8-й батареи, вонзились в снег прямо под основание дота № 006. (Пристрелкой и подавлением 0011-го руководил командир 7-й батареи лейтенант Музыкин.)

Дот вздрогнул, будто многоэтажный дом, ошарашенный внезапным землетрясением, качнулись на нем сосны. Шутов представил на мгновение, что испытывает сейчас гарнизон «миллионника», но сочувствовать ему не приходилось. Нужно было торопиться, пока враг не пришел в себя.

— Уровень больше 0-02… Левее 0-04… — крикнул он, глотая распахнутым ртом студеный воздух, разрывая запекшиеся на морозе губы. — Зарядить!

Два бойца от ближайшего к нему орудия бросились к снарядным ящикам. Третий развернул балку крана, установленного на станинах, и, быстро вращая маховик лебедки, бережно потянул тяжелую болванку снаряда к кокору. Зазвенели досыльники, отправляя его в темный зев казенника. Вслед полетели картузы с порохом. Ударная трубка.

Орудийные номера действовали легко, ловко, споро, как на тренировках, не обращая внимания ни на мороз, ни на темноту.

— Пятое — готово!

— Шестое — готово! — доложили сержанты.

Опять повис над снежной равниной осветительный. И вновь, перекрывая грохот орудий, Шутов скомандовал:

— Огонь!

Первый снаряд смел деревья на верхушке дота. Второй вонзился в бетон совсем рядом с центральной амбразурой, вырвав из него серую бетонную глыбу, которая с шумом покатилась вниз. Бойница тотчас распахнулась, словно упал сорванный сотрясением и взрывной волной бронированный защитный лист, и в черном провале амбразуры показался короткий ствол орудия. Он плавно переместился в угол и вдруг полыхнул ослепительной красной вспышкой.

В ту же секунду метрах в двадцати от Шутова колыхнулась, поднимаясь на дыбы, земля, и черно-белый фонтан мерзлой глины, камней, обломков расщепленных стволов ограждения и проволоки, осколков металла рубанул по краю огневой, словно вихрем смел бойцов в снег, под защиту орудия.

Петр не заметил, как очутился на земле, инстинктивно прикрыв от осколков голову, но тут же вскочил на ноги, поднес к глазам бинокль.

— Шестому… Уровень меньше 0-03…