Николай Асанов - Катастрофа отменяется

Он еще подумал, что зря подолгу засиживается ночью за книгами, — глаза устают! — и на мгновение зажмурился. Когда открыл глаза, увидел, что гора медленно сползает вниз. Движение было таким мягким, спокойным, что он все еще не верил себе, и только для того, чтобы убедиться, не кажется ли это ему, он окликнул жену и указал рукой вперед, на скользящую гору. В это время раздался общий крик ужаса: на площади в воскресный день всегда многолюдно. И только тогда долетел грохот обвала.

Гора все еще падала, раскалываясь на части, а воздух в ущелье словно закипел, от напора его начали лопаться стекла в тех домах, что глядели окнами на восток. Потом ущелье стало мутнеть, словно там появились тучи дыма или тумана, а грохот все нарастал, и завал приближался к кишлаку. Гора падала через ущелье наискось.

Адылов приказал людям отступать на западный конец кишлака, а сам с несколькими добровольцами бросился в ближние к падающей горе дома, чтобы вывести людей. Камни уже падали на кишлак, как вулканические бомбы, но, к счастью, никто не пострадал, были убиты лишь несколько животных в ближних к обвалу дворах. Люди бежали, в чем были, по узким улочкам на площадь и дальше. Адылов вошел в здание райкома и вызвал по прямому телефону дежурного ЦК…

Он замолчал, устало откинулся на спинку стула, но плечи его еще вздрагивали, словно над ним продолжали лететь эти камни, похожие на вулканические бомбы. Уразов и Малышев тоже молчали.

Наконец Малышев спросил:

— В верховьях много объектов, которым угрожает затопление?

— Гляциологическая станция. Но до нее вода не поднимется. Горный рудник и поселок при нем, — там уже приняты первые меры по переселению людей в горы и кишлак Ташбай, через который теперь должны получать снабжение отрезанные от нас люди…

— Фаизова нашли? — поинтересовался Уразов.

— Да. Он задержался в Ташбае.

— Никто не попал под обвал?

— Нет. Мы проверили всех людей на руднике, у гляциологов и в Ташбае. После весенних осыпей дороги в верховьях реки были еще не исправлены, и эта случайность избавила от жертв.

— Можно ли подняться на обвал? — спросил Малышев.

— Чердынцев с гляциологической станции послал разведку, но они не рискнули подняться. Обвал еще движется, как и с нашей стороны. Вертолетчики, доставившие сюда членов правительственной комиссии, пролетели над завалом, но он еще курился пылью.

— Можно ли вызвать вертолет завтра? — обратился Малышев уже к председателю комиссии.

— Что вы собираетесь делать?

— Перебросить через завал понтоны и одну амфибию. Я должен произвести разведку нового озера и, если понадобится, обстрелять обвалоопасные места из минометов. Минометы установлены на понтонах.

— Хорошо. Но смогут ли вертолетчики перенести через завал такие тяжелые грузы? Здесь ведь большая высота…

— При селевой разведке мы поднимались и выше. Правда, ненадолго. Но здесь важен только первый прыжок.

Уразов задумчиво посмотрел на капитана.

— Вы должны обязательно сделать это сами? А подготовка к взрыву?

— Этим теперь занимается лейтенант Карцев.

— Хорошо, я отдам приказ. А сейчас советую поспать, завтра у вас не менее тяжелый день!

Они посидели еще немного, но разговор не клеился: все устали и больше думали о завтрашнем дне. Потом Малышев проводил гостей до дома Адылова.

Кишлак казался мертвым, но на освещенном прожекторами поле продолжалась работа. Саперы на берегу бывшей реки ручной «бабой» вбивали сваи, стучали топоры. А дальше, на белой от света прожекторов плоскости, все вскипали и опадали вулканы в тех местах, где закладывались минные галереи.

Иногда разведочный луч прожектора медленно проползал по склону завала. И тогда казалось, что завал все еще дышит и от этого трудного дыхания с него ползут камни. Теперь это были отдельные всплески непогашенной энергии, но посылать кого-нибудь туда, наверх, было бы равносильно смертному приговору. Придется пока самому Малышеву посмотреть на этот завал и сверху и с той стороны…

На кишлачной площади он попрощался со своими гостями и повернул обратно. Ему было о чем подумать наедине. Например, о позиции Ованесова. Ованесов боялся и этой своей трусостью мог заразить других.

Но и думать об Ованесове было трудно. Это трусость особого рода, трусость за себя, за свою карьеру, но подкрепленная научными соображениями.

Вернувшись к себе, Малышев позвонил Золотову на мост и приказал подготовить два понтона и амфибию к переброске вертолетом через завал, понтоны снабдить буксирными цепями и якорями, вооружить минометами, уложить ящики с минами, поставить рации, упаковать продукты из расчета на пять суток. Людей на понтоны Малышев выберет сам.

За стеной палатки Севостьянов устраивался на ночь. Малышев окликнул солдата. Севостьянов поднял полог.

— Слушаю, товарищ капитан.

— Завтра полетите со мной на вертолете на ту сторону завала. Приготовьте мои и свои вещи. Возможно, задержимся там на несколько дней.

— Есть, приготовиться к полету!

— Отдыхайте!

Он прилег на койку, боясь, что навалившиеся сомнения не дадут ему спать, и вдруг провалился в сон.

Малышева разбудил звонок телефона: Адылов сообщал, что прибыл вертолет.

Вернувшийся ночью Золотов спал на соседней койке, на столе лежала записка, что понтоны и амфибия подготовлены.

Малышев побрился, переменил форменную сорочку и позавтракал. Севостьянов уложил чемодан капитана и свой вещевой мешок. Малышев надвинул на голову тропический шлем и вышел из палатки.

Гряда гор сегодня была светло-синей. Тучи пыли разошлись, дождь на востоке прекратился, и солнце катилось по утреннему небу, как золотой шар. Но к лучшему ли эта перемена погоды на востоке? Дождь все-таки снижал температуру воздуха, ледники под дождем тают слабее. А под солнцем они могут дать столько воды, что напор на завал многократно увеличится. И тогда…

Малышев оглянулся на запад, представляя, что может случиться тогда… Шесть горных кишлаков, тысячи гектаров полей. А внизу, в долине? Города с многотысячным населением, посевы хлопчатника, риса, пшеницы… Долина Фана всегда была житницей двух республик. А воды в озере, по вчерашнему расчету Адылова, скопилось около тридцати миллионов кубометров. Если она прорвется, образуется вал высотой в многоэтажный дом, который снесет все: дороги, мосты, здания, посевы, людей.

Кишлак ничем не выдавал своего беспокойства. Пастух гнал стадо. Шли волы на водопой, глядя выпученными удивленными глазами туда, где еще недавно их поили, но улавливая запах воды дальше, в озерцах. Там опять визжали и брызгались босоногие рыболовы. Ветер с востока был прохладен и чист. Только новая гора, вставшая поперек ущелья, по-прежнему курилась. То ли это поднимался туман с нового озера, то ли еще шевелилась и никак не могла уплотниться и осесть сама рухнувшая земля. Обнаженный бок горы Темирхан тоже дымился и грозил опасностями. Малышев подумал: надо немедленно обстрелять гору из минометов, сбросить возможные лавины…