Владимир Шатов - Возвращение

- Так как я сам хочу жениться на Маше. – Аргументировал он свою просьбу.

- А ты Марию спросил?

Тётка Ульяна, воспользовавшись отсутствием дома племянницы, сказала, что та Васю и видеть не хочет. После этого Королёв вовсе перестал замечать Машу, к её полному изумлению.

- Видать судьба мне за Семёна идти! – решила она и после скромной свадьбы переехала в семью мужа в Донаху.

До этого момента они с Александрой Шелеховой жили как родные сёстры, вместе работали, ели и отдыхали. Почти сразу по их приезду в Криницу из Германии с Сашей произошёл несчастный случай. За недостатком тягловой силы в посевную носили на себя из заготзерна на станции Унеча до родного села мешки с элитным зерном по 8 килограмм каждый, связанные вместе в «хохле» и перекинутые через плечо.

- Ты бы Санька не таскала тяжести! – предостерегла беременную подругу Мария.

- Ничего не будет… - легкомысленно отмахнулась Шелехова.

Бабка Никонова, возле дома которого играл трофейный патефон, угостила девчат в честь праздника пирогом. Девчата отведали чисто картофельный пирог, разломанный на четверых и, несмотря на пройденный путь с грузом, пустились в пляс под балалайку.

- Жить так хочется! – призналась весёлая Машка.

- После того, что мы пережили, - задорно крикнула Саша, - нам ничего не страшно…

Аккомпанировал им отец Юрки «Крохи», которого за красивую игру на балалайке прозвали «композитор Будашкин». Девчата босиком отбили «барыню», взвалили мешки на плечи, и пошли дальше. Следующей ночью у Александры случился выкидыш.

… Годовой минимум трудодней для колхозников – 240 выходов на работу.

- Если кто не выработает – отрежем сотки. – Грозил вернувшийся из эвакуации «Ероплан».

- Язык он пускай себе отрежет! – судачили между собой колхозники.

- Как немец на порог – он первым сдрыснул…

Председатель самолично запахивал на тракторе картофель у нерадивых колхозников, чтобы зимой питаться было нечем. Не смотря ни на что, люди трудились плохо, потому что работали за «палочки».

- Зачем колхозникам деньги? – очевидно, кто-то задумался в «высоких» кабинетах. - У них же всё – своё!

На новую колхозницу Шелехову тоже была заведена трудовая книжка в 30 листов. Трудодень отмечался учётчиком палочкой. Трудовые книжки сдавались бригадиру. Возле каждой колхозной конторы вывешивали щит с показаниями выходов на работу. Здесь каждый сверял свои выходы с записями бригадира.

- Совесть то поимей! – корила его Мария за неотмеченные дни, когда подруга отлёживалась после выкидыша.

- Так она ж не работала.

- Я же за неё пахала… двойную норму же выполнила!

- Не положено!

После освобождения от оккупации в селе не осталось ни одной лошади. Землю свою и колхозную вскапывали лопатой. Вспахивали, у кого была, на корове. Была установлена твёрдая норма: вскопать лопатой каждому 5 соток в день, вспахать на корове – 15 соток.

- Я нашу бурёнку загнала, вспахивая кожен день по тридцать соток.

- Я сказал не положено! – стоял на своём бригадир, положивший глаз на городскую девушку.

Подростки в колхозе, выполняли разную работу, в том числе ночной выпас колхозного скота, за который начисляли 40 трудодней. Старший брат Николай служил в это время в армии и Митя с матерью Авдотьей Яковлевной заработали за предыдущий год вместе чуть больше пуда зерна.

- Ежели в этом году трудодни плохо закроешь, - пообещала горячая Мария и зыркнула серыми глазищами, - мы с голоду подохнем без отца, но и тебе не жить.

- Не пужай!

Бригадир побурчал, но трудодни закрыл правильно… Кроме обязательной отработки в колхозе семью донимали и другие неприятности. Жизнь в деревне была трудна и голодна. Налоги с домашних соток в личном подворье были больше, чем с такой же площади на колхозном поле. Из-за засухи Сафоновы не смогли расплатиться с налогами государству и с них, за такую несознательность взяли пеню: 250 стаканов фасоли…

- Подавитесь вы этой фасолью! – в сердцах сказала мать Авдотья.

- Тише, тише… - остановила её старшая дочь. – Заберут ещё больше!

Мать будила младшую дочь каждый день в шесть утра и снаряжала в лес «по дрова». В сильную стужу колени семилетней Сашки она обматывала пенькой. Штанов под платье на неё не было, поэтому выше колен кожа трескалась от мороза. Ходили в лес утром и вечером. Возили сучья и прутики на салазках, обвязав их верёвками.

- Живём в лесу, а деревья на дрова рубить запрещается. – Жаловались деревенские бабы.

- Хотя бы сухостой позволяли валить…

- Держи карман шире!

Однако холод был не самым главным врагом крестьян. В голодные послевоенные годы приходилось собирать колоски по колхозным полям. Летом ели борщ из щавеля слегка забелённый молоком. Ели воробьятник, липовый лист. Вместо хлеба пекли картофельные пироги, да и то далеко не всегда. «Деликатесом» считалась картошка, заправленная толчёнными и прожаренными зернышками конопли.

- Вместо сладости - нарезанная ломтями и упаренная в чугунах сахарная свекла. – Сетовала Авдотья Яковлевна, накрывая обед вернувшимся работникам.

- А мне нравится! – шутил Николай, который вставал из-за стола полуголодным.

Вкуса мяса крестьяне не ведали, так как сплошь были постные дни. Поросят после войны редко кто держал - кормить особо нечем их было. Держали гусей для уплаты налога мясом 40 кило в год. Как только к осени гуси набирали вес, их ловили, сажали в плетушки и везли в Дмитровск.

- Слава Богу, заплатили налог! - говорила тогда мать и крестилась.

- А сами что будем есть?

- Картошка нынче уродилась и Пеструшка скоро отелится…

Корова в личном подворье облагалась налогом: поставка государству молока в 3,9% жирности, 500 литров за год. Вместо молока можно было сдать сливочное масло. Если кому удавалось «выручить копейку», то покупали масло в поселковом магазине и сдавали как эквивалент налога за молоко.

- Меня Ульяна научила, - по секрету шепнула Авдотья старшей дочери.

- А смысл.

- Так молочко Сашеньке достанется…

Свою младшую дочь, чудом выжившую в войну Саньку, она оберегала как зеницу ока. После отёла коровы у Сафоновых, пришла комиссия и «законтрактовала» телёнка. Резать его для своих нужд, строго-настрого запрещалось.

- Нарушение этого запрета расценивается как государственное преступление и карается со всей строгостью социалистической законности. – Пугал хозяйку вечно пьяный председатель.

- У нас бурёнка совсем старенькая, - пожаловалась Авдотья, - можно тёлочку себе оставить?

- Не положено!

Колхоз в конце года, согласно контракту, обязывался выплатить за выращенного телёнка компенсацию продуктами.

- Знаем мы, - заплакала мать, - сколько вы живоглоты даёте!

- Но-но! – взвился председатель. – Поговори у меня…