Александр Беленсон - Джиадэ. Роман ни о чем

Нет, право же, почему не может корова утром, перед отправлением в должность или на рынок, ежели она прописана домашней хозяйкой, побаловаться кофеем? Почему наконец, утомившись художествами и пресытясь советскими забавами, не может она иной раз вечерком, в одиночестве, меланхолически погадать о грядущем на кофейной гуще? Ведь тем, образцов для гаданья предостаточно: да или нет? Восток или Запад? белое или красное?»

Перечтя сие, автор разорвал рукопись на мелкие куски, предав их затем с помощью любящей жены и махоньких деток домашней кустарной кремации.

ТЕЗУС ПЯТЫЙ

РЕКОРДНЫЙ ПОЛЕТ

А душа Неменяемова знай летит в безусловном восхищении и в образе махонькой птички, вполне усатой, то есть пернатой и в полном производственном оперении, – прозоперении, как и положено соответственными актами гражданского состояния.

Прилетя на огромный птичий двор, великолепно, прямо-таки по-райски убранный, где много пташек восседало на жердочках безусловного конструктивизма, и наскоро поклевав турецкого кофею со свежей к нему сдобой, она сообразила: «И по усам не текло, а в рот ведь попало, вишь ты, поди ж ты!» После чего, вкусно облизнувшись и шумно высморкавшись в маленький кружевной платочек с траурной каймой, добытый из модной сумочки, где он помещался рядом с путевкой и эмалевой пудреницей, – она вприпрыжку отправилась заполнять анкету для вновь прибывших, согласно инструктажа, развешанного урби и орби по всем покривившимся досчатым заборам рая.

Обозрев пространную, престранную тож анкету, Неменяемов прикинул в уме: «Душа, душевная жизнь и аналогичные термины – суть обветшалые, безвозвратно отмененные по бедам наносным “истерическим материализмом”» – и, закурив, он на первый вопрос: «Кто ты еси таков?» ответил по законной орфографии без задоринки и сучка: «Есмь сложный комплекс психо-энергетических явлений, процессов и функций, регулируемых обыкновенным кусочком материи, то-бишь мозгом.

Впрочем, псевдоним – Неменяемов, имя собственное – Якобус».

В графе: «Социальное происхождение» вписал непринужденно: «Сын человечества». В графе: «Национальность» – «Интернационалист-гуманист». В графе: «Подданство» – «Птичка божия». На вопрос о поле, в смысле органической спецификации и обстоятельств деторождения, изъяснил: «Девица, но баловалась частенько по внебрачному действию».

Вопрос: «Отношение к воинской повинности». Ответ: «Сугубоотрицательное по причине всеобщего переразоружения и наследственно-ущемленной грыжи, а также самолюбия».

Вопрос: «Как при жизни относились к революции в душе?» Ответ: «Своя душа – потемки». Вопрос: «Чем желали бы промышлять или заняться?» Ответ был дан такой: «Ищу место временно-исполняющего в небесном управлении классовых или кассовых надстроек, пристроек и построек за построчную сверхурочную плату".

И наконец, по последнему пункту анкетного листа: «Состоите ли членом союза и если да, то какого именно?» Неменяемов расписался: «Ясное дело, состоим: слава зиждителю, не махонькие. А союз тот под протекторатом самого Михаила архангела».

Подкрепившись густыми и сбитыми сливками, птичка уселась на черемуховой веточке и принялась себя облегчать сперва действием, а затем и размышлением о бренности всего небесного. Вскоре к ней подсела весьма элегантно одетая птица с интересной проседью на висках и с пенснэ на носу, таком длинном, что он мог бы быть принят за клюв. Заговорив с нашей птичкой о том, о сем и разговорившись, он как искусный ловлас предложил своей даме: „Чего зря сидеть, это и банально и геморроидально. Пойдемте-ка лучше, душенька, развлекаться».

– Ах, не говорите «душенька», – заголосила та жеманно. – Это звучит обветшалым. Выражайтесь, очень даже прошу вас, заместо «душеньки» так: «Сложный комплексик психо-энергетических явлений и функций!»

Он, конечно, не встретил возражений, и об руку они отправились, начавши вечер с посещения наиболее шикарного кино «Иллюзион». Смотрели сильно комическую «Чарли не хочет быть сожженным», видовую «Контрреволюция в небесной империи» и хронику, где, между прочим, демонстрировались научные опыты по омоложению солнца путем пересадки на него земных человеческих же слез.

Душа Неменяемова вздумала полюбопытствовать, много ли в здешних краях зарегистрировано ангелов. Кавалер тотчас любезно заверил ее, что таких, как она, «ночью без огня» не сыскать, но что, вообще говоря, с той поры, как дамы изобрели соблазнительные юбки, открывающие поистине небесные прелести, все женщины поголовно, вернее поколенно преобразились в ангелов. Кроме, впрочем, стриженных, темнокудрых, перешагнувших де-факто за двадцать пять, слишком подмалеванных, дурно сложенных и толстоногих, каковые, увы, преобладают.

Вечер закончился плотным ужином в отдельном жерднике «Большой московской» с замораживанием вина и традиционной цыганщиной. Ночь была полная услад, веселая, шумная, шимми-ная, проведенная в угарном порядке. Душа может потерять лишь свою невинность, но завоевать она может блаженство целого рая. Душе Неменяемова терять было нечего.

ТЕЗУС ШЕСТОЙ

РЕАЛИСТИЧЕСКАЯ ФАНТАСТИКА

Доведя рассказ свой примерно до этого места, автор перечел его, остался доволен и, бодро вступив в кабинет знакомого редактора, дружелюбно хватил его рукописью по лбу что было мочи. От этого у редактора мгновенно выскочила под самым носом шишка, вроде как у алжирского бэя, и он, шумно зачихав, запротестовался: «Не подходит, голубка, перестарались. Я ведь говорил вам, давайте минимум реализма, а вы программу-максимум преподнесли. Теперь у вас, голубка, фантастики недостает. Попытайтесь-ка предложить в другом месте или вот что: опишите тот же самый казус, но в стихах».

Тогда взбешенный автор, недолго думая, ухватил длинный редакторский ус и принялся крутить его и наматывать без удержу и без жалости, отчего нос редактора сделался багровым, стал менять свои очертания и еще более приобрел сходства с добротным нежинским огурцом. И тут, не разобравши хорошенько, в чем дело, автор, изрядно изголодавшийся, крепко вцепился зубами в сочный огурец, разом перекусив добрую его половину, и сплюнул, ибо в действительности то был вовсе не тонкий нежинский огурчик, но грубый редакторский нос, лишенный чутья…

Так на миг, без ущерба для общества и тиража, голая фантастика под воздействием неисследованных еще иксус-лучей превратилась в наидоподлиннейшую, к тому ж болезненную, реальность.

ТЕЗУС СЕДЬМОЙ

КАПЛИ ДАТСКОГО ПРИНЦА

Однако по другим местам автор не побрел, а совета отчасти послушался и не зря: советы редактора, как бы ни был он плох, всегда обязательно-директивны. Он уселся поудобней да попроще, тщательно потер гладко выбритое место над верхней губой и, понатужась, старательно записал следующие стишки: