Александр Беленсон - Джиадэ. Роман ни о чем

Этим, само собой, пренебрегал Неменяемов и заместо того существовал, не касаясь брачных условностей и предрассудков. Почему и облюбовал он себе юную Ксению, девицу полногрудую с глазками скромными да с губками бесстыжими.

И пошла у них писать губерния. Такая завертелась любовь платоническая, такие страсти пошли ангельские, такие идеальные нежности то с правой, то с левой стороны, что не случись глупого случая, простой непредвиденности, ляпсусной ерундистики, мог бы Неменяемов изъясниться как в общенародной песенке, где на вопрос: «Как твои делишки?» некто отвечает, подмигивая лихо закрученным усом: «Слава богу, ничего, пошли ребятишки".

Но судьба, а не индейка, свою на этот случай идейку имела и судила она по-иному. Вдруг вполне скончался Неменяемов, и само собой прекратила оказывать ему разнообразнейшие ласки полногрудая красотка, томная Ксюша. Чему быть, того не миновать. Кому больше не быть, того уж не миловать.

Такова смерть. И такую ей оборотную сторону мы дали.

ТЕЗУС ОДИННАДЦАТЫЙ

УСАЧЕВ ТУПИК

Смерть работает сдельно во французской на паях парикмахерской «Жан-Жак» парикмахерским подмастерьем. Возможно, что говорит она не «брею», а «брою», как большинство парикмахеров-французов. Ходит она также в должность, есть над ней и начальство, наблюдающее, направляющее, наставляющее и руководящее. Начальство нет-нет потребует ее к себе в шикарный, словно у редактора, кабинет:

– Приготовьте смету и к пятнице извольте представить смертные предположения на ближайший квартал.

Она ж идет вечерком в ближайшую пивнушку с концертным отделением и там за столиком перелистывает красную книжищу «Вся Москва на 1928 г.». Перво-наперво смотрит наименования на «у», кому бы визит нанести: Усагин, Усаковский, Усанов, Усатов, Усатов-Мусатов.

– Вишь ты, – говорит подмастерье, – мало тебе того, что Усатов, – еще и Мусатова приклеил.

Путаники, евразийцы! – Он продолжает: Усачов, Усватова, Усевич, Усенко, Усикова, Усит, Усков, Усманов, Усов, Усолов, Усольцев, Усольцева-Веселаго. Туда ж затесалась, ехидная, видно, бабеночка. Господи, до чего же их все-таки много, чертей полуусатых! – вздыхает смерть и кричит истошным голосом:

– Человек услужающий, еще кружку пива, да поживей!

Потом, решив окончательно выбрать нужные наименования на «у», случайно тычет в Неменяемова и записывает в блокнотик своим вечным пером: «Неменяемов, Усачева улица, дом, номер». И, ничтоже сумняшеся, продолжает за пивком наслаждаться цыганским дребезжанием.

Засим, не попав в переполненный смертниками автобус, плетется он домой, бормоча: «Всё – суета сует. Надоело. Устал». И в душе его продолжается гнусное-прегнусное дребезжанье.

ТЕЗУС ДВЕНАДЦАТЫЙ

САП И ВЕЧНОСТЬ

Чудодейственная краска для усов «Вечность», запатентованная активным помощником одного провизора, Яковом Рацером, продается урби и орби. Но были правительственные сообщения о заболевании на этой губной почве лошадиным сапом по причине изготовления «Вечности» на конском жиру, как равно и губная женственная помада не только придает женщине развратный вид, делая ее как бы хорошенькой, но также изготовляется на конском жиру без примеси витаминов.

Подобные эпидемические случаи способны взволновать и вывести из себя даже хладнокровного покойника. Губки намазаны, их целуют, это никого не беспокоит. Усы накрашены, они поцелуйно щекочут и шейку, и плечико, и много ниже современного дамского туалета. Это никого не беспокоит. И вдруг, пожалуйте бриться. И, как влажным кипящим дыханием зараженной страждущей лошади, невольно поворачивающей к вам искаженное сапом лицо, обдает вас холодно-насмешливым, предупредительнейшим: «Не беспокоит?»

– Беспокоит, беспокоит, беспокоит, – кричите вы про себя что есть духу, в совершеннейшем ужасе, даже упуская произнести это слово, как полагалось бы: «ужус», но вас не слышит никто, кроме разве черной домашней кошки, сочувственно закручивающей пушистый хвост наподобие свежеокрашенного «Вечностью» уса.

«Усы там будем», думаете вы, улыбаясь, как от мертвой петли во время полета. И посапывая, начинаете канитель сначала: кануло тело, а душа, устыдясь обветшалости, спешит обернуться птичкой.

ТЕЗУС ТРИНАДЦАТЫЙ

ИСТОПНИК НЕЧИПОРЕНКО

Неменяемову очень захотелось присутствовать при том, как его будут сжигать в крематориуме. Поэтому, бросив дела и отказавшись от какого-то срочного заседания, он поехал в Москву, где славилось учреждение, рекламировавшее себя следующим манером: «Кремация концессионной фирмы… Сожжение трупов разных полов и социальных происхождений. Дешево! Доступно! Элегантно! Добросовестное и аккуратное исполнение заказов. Жалоб и нареканий от клиентов, наиболее прожженных, никогда не поступало, наоборот – имеем массу благодарственных отзывов и медаль, полученную на сельскохозяйственной выставке. Сожжение только за наличный расчет: кредит портит отношения. Усатым и вусовцам – скидка».

Войдя в помещение, увидел он огромную мусоросжигательную печь, в которой мешал кочергой меланхолический украинец такого вида, словно его зовут Нечипоренко. Ни слез, ни причитаний, ни запаха гари слышно не было. В присутствии вдовы, облеченной в глубокий траур, выгодно оттенявший золотистость ее волос и молочную белизну кожи, тело, раскачав его хорошенько, бросили в печку. Оно не сразу загорелось, но потом, вспыхнув, быстро превратилось в груду пепла.

– Усугробили! – тоскливо, но вместе с тем равнодушно произнес покойный, продолжая наблюдать, как и подобает бытописателю-урнологу.

Когда Нечипоренко специальной лопаточкой извлек пепел и вручил его вдове, Неменяемову показалось, что в пепле находится какой-то небольшой, благородно блестящий предмет. «Наверное, коронка», – подумал он, и стало ему жаль коронки: носить бы ее да носить!

ТЕЗУС ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ

О СКВОЗНЯКЕ

Ксения была ленива, поздно поднималась с постели, умело кокетничала и толково разбиралась во многих сложных вещах. Она любила мужчин и охотно отличала тех, лицо которых украшал длинный нос, так как по ее теории, бывшей, по-видимому, апостериорной, длинный нос служит верным залогом некоторых, до поры до времени скрываемых, но приятно щекочущих достоинств его счастливого обладателя. Мужские усы она признавала, так сказать, лишь «постольку-поскольку».

Все это Неменяемов припоминал, глядя на нее теперь, когда процедура окончена и ей вручен пепел бывшего мужа, ссыпанный в небольшую бронзовую, старинную, кажется, пепельницу. Из-за сквозняка в помещении часть пепла попала на великолепный крепоновый туалет Ксюши. Сдунув с себя незабвенный прах, что она сделала с кисловатой гримаской, юная вдова обратилась к своему спутнику, ибо она была не одна, и, томно прижимаясь к нему, произнесла: «Ты ведь еще любишь свою маленькую девочку?» При этом ее большие глазки небесного цвета приобрели оттенок притворной покорности.