Александр Беленсон - Джиадэ. Роман ни о чем

Яков Бауман хотел было спросить, что делают здесь за круглым столом и зачем распятие, когда взор его привлечен был висевшим в углублении залы зеркалом странной формы, ровно ничего не отражавшим. Только что собрался он промолвить: «Где я?» как один из пяти подошел к нему и, взяв за руку, подвел к окну. Взглянув в окно, он у подъезда увидел крошечную черную каретку с золотым гербом, запряженную четверкой породистых лошадей.

– Спешите, – сказал внятно подошедший и, повторив еще дважды это же слово на незнакомом языке, вернулся к своему месту. – «Странно, что в целом доме не видно слуг, а между тем нигде в комнатах и даже на зеркале не заметно пыли, – подумал Яков Бауман, – ни одной пылинки!»

И вот снова они вдвоем куда-то спешат в темноте. – Вы не покинете меня больше? – спросил Яков Бауман дрожавшим от волнения голосом. – Я с вами, – ответил незнакомец, но, сказавши, тотчас отошел, и прежде, чем можно было понять сокровенный смысл произнесенных им слов, он исчез; и Яков Бауман, почувствовавший сразу смертельную усталость, но и небывалую до того ясность мысли, ощущение которой доставляло ему острую радость, – остался один.

Он не помнил, как отыскал в темноте дорогу и вернулся домой. Кто-то, очевидно, хозяйничал без него в комнате, которую он, выходя из дому, не успел запереть на ключ: дрова продолжали гореть в раскрытой печке. Усевшись на том же кресле, он крепко уснул, и приснилось ему, будто он припоминает сон, недавно виденный. Он шел в сопровождении друга и любимой своей собачки, черной Находки, по тянувшейся бесконечно вдаль дороге, усаженной высокими розовыми кустами. Они курили и тихо беседовали. О чем, ему никак не удавалось вспомнить, но, кажется, о сведенборговых откровениях. Находка также разговаривала с ним и лизала руки, ласково позванивая бубенчиком ошейника.

Так идя, нагнали они каретку с золотым гербом, запряженную четверкой сильных белых лошадей, которых, однако, с трудом, еле-еле тащили за собой каретку. – Что же в ней и кто в ней, что четырем лошадям не справиться? – полюбопытствовал Яков Бауман и сделал попытку заглянуть в крошечное занавешенное оконце, но друг властно отстранил его, и тут белые кони разом рванулись вперед и во весь дух понесли каретку, из которой необычайно приятный женский голос крикнул: «Спешите».

Яков Бауман был изумлен и огорчен, и ему захотелось поскорей вернуться домой, чтоб вспомнить одно ужасно как нужное имя… Проснулся он, наконец, от резкого стука в дверь. В комнату вошла прислуживавшая ему претолстая, зато добрая, соседка.

– Я раньше никак не могла к вам достучаться, – взволнованно заявила она и торжественно-медленно, растягивая каждую букву, продолжала: – А к вам недавно приезжала какая-то дама.

– Как ее имя? – нетерпеливо воскликнул Яков Бауман.

– На…

– Наина? – весело перебил он. – Признайтесь же, что она так вам и объявила: «Меня зовут Наина»!

– Наверное сказать по могу. Об имени спросить ее я не догадалась, да, по правде сказать, и не посмела бы, – наивно пробормотала добродушная женщина, вконец переконфузившись. – Но возможно, что вы угадали: такое красивое имя «Наина», мне кажется, удивительно как подходит приезжей даме.

– Не огорчайтесь, вы поступили правильно. Все равно завтра утром мы с вами простимся надолго, – ласково и совсем уж серьезно промолвил он. – Я отправляюсь в далекое странствие и вряд ли скоро вернусь.

– Господин уезжает в Египет?

– Пожалуй, и еще гораздо ближе…

– Любой факт мистичен, если его не профанировать, – подумал при этом Яков Бауман и невольно улыбнулся, живо представив себе некоторые взгляды и лица известных литературных критиков.

С.-Петербург 1921 Март – Декабрь

«Усачева улица, на которой проживал Неменяемов, помещается в красной Москве, посередке между Упорным переулком и Укромным тупиком», – так начинается одна из частей повествования, о котором пойдет речь [Лугин, 1928b, с. 243].

Метаморфоза автора этого повествования, – сколь характерна для поколения, к которому он принадлежал, столь и, несмотря на характерность, – разительна.

Начало и расцвет литературной деятельности Александра Эммануиловича Беленсона (1890–1949) приходится на 1910-е годы. В этом контексте он известен как издатель альманаха «Стрелец», объединившего символистов и Розанова с футуристами, как автор трех сборников изящных иронических стихотворений, балансировавших на грани пародии и стилизации (первый вышел в 1914 году, последний – в 1924), а также острой театральной и литературной критики, публиковавшейся в начале 1920-х годов в газете «Жизнь искусства» [Яборова, Пирогова, 19891-

Вторая ипостась связана с адаптацией к условиям и «правилам игры» советской культуры «сталинского» периода. Начиная с 1938 года, Беленсон выступает в качестве поэта-песенника «Александра Лугина», преимущественно военно-патриотического характера («Винтовка», «Боевая пехотная», «Песня про наводчика Ибрагимова», «Капитан Гастелло», «В сердцах горит Кремлевский свет!»).

Между остро-индивидуальной поэтикой Александра Беленсона и безличным рифмоплетством «А. Лугина» – книга «Джиадэ» [Лугин, 1928b], книга с особой поэтикой и особой судьбой.

Осенью 1928 года недавно образованное издательство «Федерация» выпустило в унаследованной от писательской артели «Круг» серии «Новости русской литературы» книгу, на обложке которой значилось: Александр Лугин. Джиадэ. Роман ни о чем [Книжная летопись, 1928, с. 2890; Эльзон, 1980, с. 134; Сычева, 1995, с. 82–83]. На титульном листе название варьировалось: Александр Лугин. Джиадэ, или Трагические похождения индивидуалиста. Первый из четырех входящих в состав издания текстов дал название всей книге; он был снабжен подзаголовком: Джиадэ. Роман ни о чем (Из книги «Египетская предсказательница») [2] Еще одно упоминание о «Египетской предсказательнице» содержалось на листке, вложенном в 1921 году в нераспроданную часть тиража сборника Беленсона «Забавные стишки» (1914). Автор предисловия к недавнему изданию Беленсона, В. В. Кудрявцев, цитирует запись в Живом Журнале А. Л. Соболева: «…в конце экземпляра обнаружился печатный листок, оттиснутый на другой бумаге (книга выпущена на верже, а эта – грубая и плотная) и вклеенный за последней (пустой и непагинированной) страницей. Текст на листке гласит: «Отпечатано в количестве 300 экземпляров в 15-й Государств, типографии (бывш. Голике и Вильборг) в декабре 1921 г. для издательства “Стрелец” под наблюдением В. И. Анисимова. Р. В. Ц.» На обороте – список книг Беленсона, в котором против 1-го издания «Забавных стишков» значится «распродано», а среди готовящихся к печати показан сборник стихов «Тайны» и сочинение с заманчивым заголовком «Египетская предсказательница. Опыт гностического повествования» [Беленсон, 2010, с. 6]. .