Владимир Богораз - Чукотскіе разсказы [Старая орфография]

— Гдѣ Яякъ? — спросилъ Нуватъ.

— Уѣхалъ! — тихо сказалъ старикъ. Онъ смотрѣлъ себѣ подъ ноги и избѣгалъ поглядѣть въ лицо Нувату.

— Зачѣмъ вы допустили перебить нашу семью? — спросилъ Нуватъ. Тонъ его голоса былъ совершенно спокоенъ.

— Я немощный старикъ, а тамъ женщины! — сказалъ Уквунъ, указывая рукой сперва на себя, а потомъ внутрь шатра.

— Вы даже не выходили наружу! — сказалъ Нуватъ. По множеству мелкихъ признаковъ, онъ могъ теперь опредѣлить весь ходъ убійства такъ ясно, какъ если бы самъ присутствовалъ при немъ.

— Я боленъ! — сказалъ Уквунъ. — Насилу хожу.

Онъ дѣйствительно, шатался и съ трудомъ держался на ногахъ, опираясь на посохъ. Нуватъ покачалъ головою.

— Пусть же не говорятъ люди, что дѣти Рожденнаго сукой ушли изъ этого свѣта безъ свиты! — сказалъ онъ.

Семья Кителькута вела свою родословную отъ Амлю, рожденнаго черной сукой на берегу земли Нэтэнъ. Уквунъ поднялъ голову и въ первый разъ посмотрѣлъ въ лицо Нувату. Онъ увидѣлъ, что рѣшеніе Нувата непоколебимо. Его грязно-смуглыя щеки поблѣднѣли до самой глубины морщинъ. Онъ какъ будто еще постарѣлъ на десять лѣтъ. Однако, онъ сохранилъ внѣшнее спокойствіе.

— Что же! — сказалъ онъ. — Я и такъ старъ. Если я сталъ тебѣ дичью, кончай скорѣе!

Слова эти заключали въ себѣ формулу добровольной смерти. Уквунъ предпочиталъ получить смертельный ударъ, какъ многіе изъ его предковъ, съ собственнаго своего согласія, чѣмъ биться и трепетать подъ ножомъ, какъ убиваемый олень.

— Ну! — коротко сказалъ Нуватъ.

Уквунъ перетащилъ шкуру, служившую ему подстилкой, къ самому порогу и, обвязавъ себѣ лицо платкомъ, усѣлся на ней. Посохъ онъ положилъ рядомъ съ собою. Онъ закрылся полою шатровой оболочки, какъ покрываломъ, и его почти совсѣмъ не было видно.

— Давай! — сказалъ онъ глухо.

Нуватъ протянулъ ему лезвее копья. Уквунъ ощупалъ его руками.

— Можешь! — послышался голосъ изъ-подъ покрывала.

Онъ наставилъ остріе копья противъ своего сердца. Нуватъ съ силою нажалъ копье; два бѣлыхъ сапога вдругъ показались изъ-подъ покрывала и сдѣлали нѣсколько судорожныхъ движеній, какъ будто собираясь встать, потомъ вытянулись неподвижно на шкурѣ. Нуватъ выдернулъ копье и бросилъ его въ сторону. Старикъ недаромъ сѣлъ поперекъ входа. Онъ хотѣлъ заградить убійцѣ входъ въ свое жилище и спасти своихъ женъ. Но Нуватъ рѣшилъ, что и матери его тоже нужны спутницы. Не желая переступать черезъ тѣло старика, онъ вынулъ изъ-за пояса ножъ и сдѣлалъ широкій разрѣзъ въ лѣвой стѣнѣ шатра, потомъ проскользнулъ туда такъ же быстро и неслышно, какъ пробирается горностай по мышинымъ галлереямъ подъ снѣгомъ. Черезъ минуту изъ шатра раздался отчаянный вопль Анеки, прервавшійся на половинѣ. Вельвуна даже не крикнула ни разу.

Когда Коравія прискакалъ на своихъ собакахъ, все уже было кончено. Нуватъ стоялъ у входа въ задній шатеръ.

Коравія по дорогѣ успѣлъ приблизительно узнать отъ Янты о томъ, что произошло въ шатрѣ Кителькута. Несмотря на свое разстройство, онъ удивился, видя Нувата неподвижно стоящимъ передъ заднимъ шатромъ.

— Гдѣ другіе люди? — спросилъ онъ своего шурина, подходя къ нему.

Нуватъ не отвѣчалъ. Онъ продолжалъ пристально смотрѣть на одну и ту же точку. Прослѣдивъ взглядъ своего товарища, Коравія увидѣлъ двѣ неподвижныя ноги въ бѣлыхъ сапогахъ, торчавшія поперекъ входа. Онъ догадался, что онѣ принадлежатъ Уквуну.

— Кто его? — спросилъ онъ съ ужасомъ.

Нуватъ нетерпѣливо передернулъ плечами.

— Всѣхъ? — тихо спросилъ Коравія.

Нуватъ кивнулъ головой.

— Зачѣмъ? — спросилъ Коравія.

— Развѣ дѣти Рожденнаго сукой должны уйти изъ этого свѣта безъ спутниковъ? — сказалъ Нуватъ почти въ тѣхъ же выраженіяхъ, что и недавно передъ этимъ.

— Пусть! — сказалъ Коравія. — Но гдѣ Яякъ?

— Я видѣлъ это! — сказалъ Нуватъ, не отвѣчая на вопросъ. — Когда на своемъ кораблѣ я перелеталъ изъ вселенной во вселенную и ноги души моей попирали небесную твердь, я видѣлъ это. Кругомъ меня неслись облака багроваго свѣта. Кровавые сполохи разстилались отъ запада до востока. Призраки блестящимъ желѣзомъ убивали другъ друга. Когда я вернулся, всѣ столбы моего шатра были испачканы кровью, лицо моего отца было, какъ лицо мертвеца. Наргиненъ показалъ мнѣ все, но я не хотѣлъ смотрѣть, какъ слѣдуетъ.

— Яякъ, Яякъі — говорилъ Коравія, занятый своей мыслью.

— Я слышалъ это! — продолжалъ Нуватъ, не обращая вниманія на его слова. — Вольные голоса [64] Духи, вызываемые путемъ чревовещанія. приносили мнѣ издали грозныя вѣсти. Духи шептали мнѣ на ухо днемъ и ночью. Мать Горнаго Эха откликалась изъ ущелья, остерегая. Въ безлюдной пустынѣ неслись крики, зовущіе на помощь. Въ ночной темнотѣ раздавались предсмертные стоны. Земля и небо, девять вселенныхъ, подземныя и надземныя бездны остерегали меня, а я не хотѣлъ ничего понять.

— Погонимъ Яяка! — твердилъ Коравія. — Темнѣетъ. Будетъ темно ѣхать.

— Не хочу! — сказалъ, наконецъ, Нуватъ, вслушавшись въ слова товарища. — Довольно я крови пролилъ на землѣ.

— Я погонюсь! — горячо сказалъ Коравія. — Пусть я одинъ. Ты уже исполнилъ свою долю. Оставайся съ сестрой. Пусть голова Яяка на мои руки.

— Не надо! — сказалъ Нуватъ настойчиво. — Довольно крови пролито на эту мерзлую землю. Семь душъ сегодня ушли, запачканныя въ красное. А убійцу видитъ Наргиненъ.

Коравія хотѣлъ что-то возразить.

— А я тебѣ говорю, — повелительно сказалъ Нуватъ, — не ищи и не убивай больше! Наргиненъ видитъ и слышитъ, и знаетъ самъ. Говорю тебѣ, если станешь искать жизни убившаго, потеряешь и свою. И родъ до конца истребится, ибо съ кѣмъ останется Янта безъ тебя?

— А ты? — сказалъ Коравія съ удивленіемъ.

— Меня зовутъ, — сказалъ таинственно Нуватъ. — Я не могу идти съ вами.

Коравія хотѣлъ сказать что-то, но посмотрѣлъ на лицо Нувата и смолкъ. Ему показалось, что Нуватъ не здѣсь, около него, а гдѣ-то, Богъ знаетъ, какъ далеко, и что онъ совсѣмъ не услышитъ его словъ. Янта стояла рядомъ съ нимъ, онъ указалъ ей глазами на брата. Дѣвушка тихо обошла сзади и стала съ другой стороны Нувата.

— Другъ! — сказала она, кладя руку на плечо молодого человѣка. — Развѣ ты меня хочешь оставить? Возьми и меня съ собой! Изъ всей семьи ты одинъ остался надо мной.

— Вотъ твоя семья! — сказалъ Нуватъ, указывая на ея жениха. — Сдѣлай ее женою, Коравія! Время твоего выкупа кончилось.

Онъ, повидимому, не подозрѣвалъ, какою цѣною Янта купила себѣ пощаду сегодня утромъ.

— Поѣзжайте къ себѣ домой! — сказалъ Нуватъ. — Не ходите по этому морю. Будьте оленными. Живите на «горѣ» [65] Внутри страны. . Вотъ ваши собаки. Дорожную пищу возьмите отъ сѣтей на льду. Не заходите въ шатры, не берите ничего. Пусть все останется тѣмъ, ушедшимъ… — И онъ сдѣлалъ рукой неопредѣленный жестъ. Потомъ, доставъ изъ своей семейной кибитки длинный ремень, обвязалъ свой шатеръ точно такъ же, какъ былъ обвязанъ шатеръ Уквуна. Потомъ подошелъ къ заднему шатру и, натянувъ оболочку, плотнѣе укрылъ ноги Уквуна, такъ, чтобы скрыть ихъ отъ посторонняго взора.