Валентин Мошков - 2062 Исторические пророчества о будущем России

Император Калигула устроил в своем дворце публичный дом, с которого получал доходы. А императрица Мессалина устроила во дворце притон разврата, куда собирались замужние женщины для свидания с любовниками. На пирушке, устроенной Нероном, самый знатный римлянки отдавались всем без различия, даже рабам и гладиаторам. «Все возрасты, полы и классы общества среди бела дня соперничают между собою в неистовстве животных наслаждений. Римский разврат остался памятен на веки. Римские пантомимы отличались грубым цинизмом. Во время празднеств в честь богини Флоры устраивались бега голых проституток. Множество патрицианок находили упоение в ремесле публичной женщины, так что в царствование Тиверия пришлось даже издать закон для обуздания их сладострастия».

Что и во второй половине Серебряного века нравственность римских женщин стояла очень низко, это можно видеть хотя бы из сатир Ювенала, жившего от 60 до 140 г. В своей «шестой сатире» поэт, отклоняя своего друга Постума от мысли о женитьбе, говорит ему, что женщины их времени «совершенно забыли нравственные правила. Жена сенатора, убежавшая с гладиатором, и Мессалина — вовсе не исключения, такие качества стали общими у женщин. Даже религиозные праздники служат у них предлогом для разврата. А если какая-нибудь женщина не развратница, то она мучит мужа гордостью, честолюбием, капризами, щегольством и расточительностью. Есть женщины, которым нравится заниматься мужскими гимнастическими упражнениями, даже участвовать в гладиаторских играх. Иные увлекаются иноземными суевериями, ходят к прорицателям, астрологам; есть добывающие от этих людей волшебные напитки, которыми освобождают себя от всех мешающих им, даже от детей и мужа».

О состоянии римских женщин во вторую половину того же цикла мы находим данные у Гелльвальда в его «Истории культуры».

«Не мешает помнить, — говорит автор, — что в эпоху Траяна (около вершины подъема) разврат женщин достиг поворотного пункта и что с этих пор встречаются многочисленные примеры благородных, просто одевавшихся и славившихся семейными добродетелями женщин». «В царствование императоров из рода Северов, при Гелиогабале и Александре Севере (в конце Медного и в начале Железного века) женщины правили империей почти двадцать лет. Сын Маммеи, полупомешанный Гелиогабал, не только назначил свою мать и бабку членами Тайного Совета, но хотел учредить Женский сенат. В Риме тогда были женщины-адвокаты и даже женщины-гладиаторы». (Гелльвальд, 285 и 401).

Возвращаясь к прерванному рассказу о пороках, процветавших в Риме в первой половине Серебряного века, необходимо остановиться на двух черточках, находящихся в связи с развратом и постоянно сопровождающих упадки, хотя не всегда попадающих на страницы истории. Сюда нужно отнести: 1) стремление вырождающегося человека освободиться от одежды; 2) кровосмешение, понимаемое вообще в смысле родственных браков.

Первая из этих черт у цивилизованных народов большей частью выражается в распространении между женщинами обычая носить костюмы, обнажавшие их тело. Но иногда, как в Европе в средние века, отрицание одежды становится догматом некоторых сектантов.

Что касается народов нецивилизованных, то у них упадок сопровождается обязательным уничтожением одежды. Надо думать, что желание прикрывать свое тело одеждой было свойственно только белому дилювиальному человеку, а потому, приближаясь при вырождении к питекантропу, современный человек лишается в числе прочих инстинктов и этого.

Что и у римлян в описываемый упадок женщины любили носить нескромные костюмы, обнажающее тело, видно из слов Сенеки, который пишет в похвалу своей матери: «Ты не носила таких платьев, которые скорее открывают тело, чем прикрывают его».

Что касается кровосмешения и вообще браков с родственниками, то в истории о них никогда не заходит речь во времена подъемов, но во время упадков на них жалуются очень часто. Как мы увидим позже, это явление в экономии природы имеет весьма важное значение.

Мы уже приводили выше слова Тацита о том, что в настоящем периоде разврат «доходил до кровосмешения». И вот история дает целый ряд аналогичных фактов. Еще в семействе Октавиана Августа произошло несколько родственных браков. Август женил своего племянника (сына сестры Октавии) на своей дочери Юлии. Дочь этой Юлии, Агриппина, была замужем за своим двоюродным братом, Германиком. Позже, когда начался упадок первой половины Серебряного века, начались браки и любовные связи и между более близкими родственниками. Так Калигула женился на своей родной сестре Друзилле и жил в любовной связи с двумя другими. Император Клавдии был женат на своей родной племяннице Агриппине. Так как в народе в то время появилось стремление к близким бракам, то сенат и народ просили Клавдия издать закон, разрешающий брак дядей с племянницами. Нерон женился на своей двоюродной сестре, Октавии. О самой матери Нерона Агриппине современники передают, что она, чтобы отвратить свое падение, пришла к разгоряченному вином сыну в сладострастном костюме, думая обольстить его. По словам Тацита, кровосмешению помешали только слова вошедшей в это время посторонней свидетельницы. Наконец в самоубийстве Секста Папиния обвиняли его мать, которая после долгих препятствии «принудила его ласками и подарками согласиться на то, чего он мог избегнуть только самой смертью».

Эпидемия самоубийства обязательно сопровождает каждый упадок, но она замечается современниками только тогда, когда достигает грандиозных размеров, как это было в Риме. «Кто, — говорит Дрейпер, — читая летописи времен императоров, — не удивится тому, как умирали в то время люди, встречая свою судьбу с тупым спокойствием, составляющим характерную черту зверей? Появляется центурион с приказом, жертва открывает вену и умирает в теплой ванне». «Во времена Тиверия самоубийство стало явлением самым обыкновенным, — говорят историки, — чуть не повседневным. Поразительные его картины так часты у Тацита, что не знаешь, на которой остановиться».

Историк передает нам о целом ряде самоубийств людей известных, имя которых попало в историю. Вот краткий их перечень:

В 20 г. лишил себя жизни Пизон, гордый патриций, губернатор Сирии, отравитель Германика, в 23 г. — Силий, в 26 г. уморил себя голодом республиканец Кремуций Корд, в 28 г. уморила себя голодом Агриппина, внучка Августа и жена Германика, в 33 г. уморил себя голодной смертью Кокцей Нерва, неразлучный товарищ Тиверия. Он покончил с собой, охваченный страхом и гневом, предвидя несчастия, грозящие Риму в ближайшем будущем. В том же году лишила себя жизни знаменитая Планцина, вдова Кнея Пизона, в 34 г. покончили самоубийством: Помпоний Лабео со своей женой Паксеей и Мамерек Скаур, потомок древних Эмилиев, с женой Секцией, в 37 г. — Арунций Луций, проконсул Испании, и Секст Папиний — из консульской фамилии, в 42 г. республиканец Цецина Пет с женой Аррией и некоторые другие из заговорщиков на жизнь Клавдия, заговор которых не удался, в 53 г. — Статиий Тавр, бывший проконсул Африки, и Силан, жених Октавии, вышедшей за Нерона, в 59 г. — Мнестер, отпущенник и любовник Агриппины, в 65 г. — Кай Пизон и знаменитый философ Сенека, в 66 г. — племянник Сенеки, поэт Лукан, в 67 г. — полководец Домиций Карбулон, в 68 г. — император Нерон, в 69 г. — император Оттон. В этом последнем году самоубийства приняли даже заразительный характер, так как многие из приверженцев императора Оттона, соревнуя ему, лишали себя жизни, а перед тем отравилась мать Вителия, чтобы не дожить до погибели сына.