Елизавета Салиас-де-Турнемир - Сережа Боръ-Раменскiй

На другой день Серафима Павловна опять позвала сына и возобновила разговоръ о доходахъ и веденіи хозяйства.

— Сколько у тебя денегъ? спросила она. — Мнѣ надо ими распорядиться, принять, записать, купить все необходимое для хозяйства. Поѣзжай на Кузнецкій Мостъ, закажи у Шмита ящикъ для провизіи съ компартиментами, глубокій ящикъ. Пусть сперва они сдѣлаютъ рисунокъ и пришлютъ его мнѣ. Закажи орѣховый; краснаго дерева — дорого, не по нашему карману. Купи мнѣ приходо-расходныя книги у Даціаро или у Бекерса; я думаю, найдутся красивыя; я дряни терпѣть не могу. Знаешь пословицу: дорого, но мило, дешево, но гнило.

Сережа слушалъ молча. Онъ не зналъ, какъ дотянуть мѣсяцъ, а мать говорила о ящикѣ у Шмита, извѣстнаго огромными цѣнами за свою работу.

— Принеси сейчасъ деньги и ступай заказывать ящикъ: время не терпитъ. Еще бы лучше, если бы ты нашелъ готовый.

Сережа вышелъ и принесъ матери 100 р. с.

— Вотъ все, что осталось до конца мѣсяца, — сказалъ онъ робко.

— Какъ! воскликнула она, отстраняя радужную сторублевую бумажку, — сто рублей! Да что же я могу сдѣлать на этотъ грошъ? А у насъ число… Какое число?

— 18-е, мама; до конца мѣсяца осталось почти двѣ недѣли; но если не покупать ничего кромѣ пищи, то денегъ достанетъ даже съ излишкомъ: дрова, овощи закуплены, мѣсячная провизія тоже, за квартиру за полгода уплачено, жалованье людямъ роздано.

— Боже мой! Всплеснувъ руками, воскликнула Серафима Павловна: — мы нищіе! Нищіе!

— Мама, насъ семья небольшая. Люди живутъ прилично, безъ нужды, получая гораздо меньше нашего. Все дѣло въ томъ, чтобы не тратить на пустяки. Потерпите, мама милая. Когда я выйду изъ университета, я…

— Не говори мнѣ пустяковъ! Изъ университета! Надо прожить эти 4 года! Да и какая еще найдется служба, какое мѣсто?… Не сдѣлаютъ же тебя сразу министромъ.

— Конечно, но я начну, какъ всѣ, съ маленькаго мѣста, но буду стараться…

— И умирать съ голоду! А сестры? А я? Что съ нами станется? Сестрамъ выѣзжать надо. Запереть ихъ что ли?

— Зачѣмъ запирать? У насъ есть родство, знакомство, мы можемъ жить прилично.

— На эти деньги? Я не умѣю! Это невозможно!

Она опять расплакалась и ушла въ свою спальню.

Сережа сидѣлъ у себя, погруженный въ мрачныя мысли. Онъ чувствовалъ всю тяжесть бѣды, обрушившейся на нихъ и свое совершенное одиночество. Ни у кого не могъ онъ искать поддержки, ему приходилось самому поддерживать другихъ — мать, сестеръ и бороться съ мелкими непріятностями и избалованной прислугой. Сестры мало бывали дома; онѣ уходили съ няней къ роднымъ, убѣгая изъ дома, въ которомъ ихъ томила тоска, слезы матери и тяготили домашніе недостатки и непривычная жизнь въ небольшой, тѣсной квартирѣ. Сережа никуда не ходилъ кромѣ университета, потому что не хотѣлъ оставить мать одну.

Вечеромъ этого дня Сережа сидѣлъ у себя въ каморкѣ, не читалъ, не писалъ, даже не думалъ. На него нашла тоска; онъ не имѣлъ силы выносить жестокое испытаніе. Такъ засталъ его Степанъ Михайловичъ.

— Что жъ, батенька, — сказалъ онъ ему, — только что ступили самостоятельно на дорогу жизни, такъ и раскисли. Не того я ждалъ отъ васъ! Да и отецъ вашъ не такъ судилъ о васъ. Онъ возлагалъ на васъ большія надежды; онъ былъ увѣренъ, что въ васъ есть сила.

— Да я на все готовъ, — отвѣчалъ Сережа, при имени отца устыдившійся своего унынія, — я радъ бы землю копать, но не знаю, за что взяться и что придумать. Вотъ мама не вѣдаетъ, что Знаменское продано, а ужъ всѣ глаза свои выплакала, не видавъ еще нужды. Вѣдь она цѣны деньгамъ и вещамъ не знаетъ. Она знаетъ одно: пока отецъ былъ живъ, онъ ни въ чемъ ей не отказывалъ, у нея все было, а теперь его нѣтъ — и ничего нѣтъ. Что я буду дѣлать?

— Говори съ матерью обо всемъ житейскомъ поменьше и старайся ублажать ее, чтобы всѣ ея привычки были соблюдены и чтобы лишеній, по возможности, она не испытывала.

— Да какъ я это сдѣлаю? У меня до конца мѣсяца осталось сто рублей, а ей надо какой-то ящикъ у Шмита да книги, на это мало-мало надо рублей пятьдесятъ-шестьдесятъ.

— Не покупай: авось забудетъ, но если она будетъ настаивать, купи. Какъ-нибудь собьемся. Живя у васъ, благодаря твоему отцу, который мнѣ на свой счетъ и книги покупалъ, я скопилъ себѣ порядочную сумму; хотѣлъ ѣхать въ Германію учиться, но раздумалъ — и здѣсь выучусь! Возьми деньги не для себя, для матери… разбогатѣешь, отдашь.

— Нѣтъ, нѣтъ, не могу! воскликнулъ Сережа, а глаза его блеснули и затуманились слезою.

— Пустяки, деньги соръ сами по себѣ, онѣ тогда не соръ, когда, благодаря имъ, можно успокоить такую добрую и измученную душу, какъ твоя мать. Что ты говоришь: не могу. Развѣ я тебѣ предлагаю? Я желаю мать твою успокоить, доставить, чего она желаетъ, избавить ее, при ея скорби, отъ досады и отъ мелочей, ее печалящихъ. Вотъ что! Деньги отъ твоего отца. Если бы я покупалъ нужныя мнѣ книги для магистерской диссертаціи, то не скопилъ бы ихъ.

— Нѣтъ, — сказалъ Сережа рѣшительно, — взять взаймы безъ отдачи дѣло нечестное. Рѣшился взять, бери и будь благодаренъ и скажи спасибо, поклонись. А кто беретъ взаймы, тотъ спасибо не говоритъ и не отдаетъ, такъ все и пропало у дающаго — и денегъ нѣтъ и спасибо нѣтъ.

— Такъ скажи спасибо и возьми. Или ужъ такъ спесивъ, что спасибо сказать не хочешь, Боръ-Раменскій!

— Нѣтъ, — сказалъ Сережа, — Боръ-Раменскіе умѣютъ благодарить, я знаю, но я не могу взять вашу послѣднюю копейку, добрый, истинный другъ нашъ!

— Ну, слушай, Сергѣй, я не навязываюсь, какъ знаешь, только помни: въ черный день, когда петля у тебя будетъ на шеѣ — черкни словечко; деньги въ тотъ же день будутъ у тебя. Цѣлая тысяча готова.

— Знаете, окажите мнѣ другую огромную услугу, — скакалъ Сережа по минутномъ размышленіи, — сыщите мнѣ переводы. Къ счастью я отлично знаю языки.

— Мудреное, другъ, дѣло. Во всякой редакціи свои переводчики, и переводчиковъ чуть ли не больше, чѣмъ читателей.

— Ну, такъ найдите мнѣ… — онъ запнулся, и потомъ сказалъ твердо: — найдите мнѣ уроки. Я могу быть репетиторомъ у слабоумныхъ, у богатыхъ лѣнтяевъ. Я слышу, что почти всѣ гимназисты съ состояніемъ имѣютъ репетиторовъ.

— Имѣютъ. Это мода такая, или лучше распущенность такая! Сами учиться лѣнятся; имъ разжуй, въ ротъ положи, тогда они проглотятъ, да и то иной поперхнется. За нихъ выучи, имъ зубри, а они ужъ съ твоего голоса, какъ попугай, куда, хуже, кое-что заучатъ. Ничего такого я прежде не слыхивалъ. Учились, заданные уроки знали и ни о какихъ репетиторахъ слухомъ не слыхали. А теперь и у бѣдныхъ изъ послѣднихъ грошей завелись репетиторы. Дѣтища!

— Ну, вотъ и сыщите мнѣ такое дѣтище богатое, чтобы и могъ заработать деньги.

— Попытаюсь, дѣло возможное.

— Только, ради Бога, чтобы мама не знала. Я не стыжусь работать, для нея особенно, но она взглянетъ на это иначе, да и сестры тоже — и пойдетъ семейная распря. Сохрани Боже!