Елизавета Салиас-де-Турнемир - Сережа Боръ-Раменскiй

— Милая! сказалъ Сережа, и они усѣлись рядомъ на стульчикахъ у темнаго окна маленькой гостиной и говорили долго и сердечно, повѣряя одинъ другому всѣ свои заботы, дѣла, затрудненія; Сережа сообщилъ Сонѣ, что ему обѣщаны уроки и переводы.

— Но достанетъ ли времени? сказала Соня: — учиться самому и учить другихъ — утомленіе большое.

— Этого я не боюсь. Я здоровъ. Было бы дѣло, были бы деньги, — силы есть. Деньги — это мое спокойствіе.

Бесѣда съ Соней оживила его и ободрила; онъ почувствовалъ какое-то благодушное ко всѣмъ расположеніе. Когда Глаша пришла къ нимъ, онъ говорилъ съ ней ласково, какъ будто не былъ передъ тѣмъ сердитъ на нее. Было уже поздно, когда Зинаида Львовна и Соня уѣхали домой.

— Вѣра въ большомъ затрудненіи, — сказала мать Сонѣ: — она на будущей недѣлѣ дѣлаетъ свои визиты съ теткой и надѣется, что ее пригласятъ на два бала, а платья у ней нѣтъ, и это ее мучитъ.

— Мама, закажи ей платье! воскликнула Соня.

— Но какъ же я могу? Я имъ не родня, и подарокъ платья можетъ ихъ обидѣть.

— Попроси Серафиму Павловну поручить тебѣ выбрать платье, купи его и заплати побольше изъ своихъ денегъ. Вѣдь она ничего не понимаетъ и не догадается.

— Она, конечно, цѣнъ не знаетъ, но если бы она не догадалась, то Вѣра догадается, а тетка ея и подавно. Нѣтъ, этого нельзя. Надо придумать что-либо другое. Я поговорю съ отцомъ твоимъ.

— Непремѣнно, папа придумаетъ!

На другой день утромъ, когда Сережа бралъ фуражку, чтобы итти въ университетъ, къ нему вошелъ Степанъ Михайловичъ.

— А, вы ужъ идете, — сказалъ онъ, поздоровавшись, — хорошо, я задерживать не буду. Пойдемте вмѣстѣ. Я къ вамъ съ хорошими вѣстями.

— Будто? Въ самомъ дѣлѣ! Работу нашли?

— Нашелъ, и за хорошую цѣну, но труда будетъ не мало, потому спѣшная, срочная работа.

— Что такое? спросилъ Сережа нетерпѣливо. — Говорите, я труда не боюсь.

— Мнѣ посчастливилось достать переводъ съ англійскаго для журнала. Цѣна отличная; это вновь появившійся романъ, который имѣетъ огромный успѣхъ. Требуютъ перевода точнаго, изящнаго и къ каждому первому числу непремѣнно по нѣскольку печатныхъ листовъ. Надо быть аккуратнымъ, и заработаете рублей полтораста и больше.

— Это богатство! воскликнулъ Сережа.

— Ну, не совсѣмъ; вѣдь круглый годъ такой выгодной работы имѣть нельзя. Переведете романъ этотъ и… баста! Когда еще набѣжитъ другая такая работа?

— Ну, тогда видно будетъ, а пока работа есть, — сказалъ Сережа. — Спасибо вамъ, спасибо! Никогда я не забуду, какое вы принимаете участіе во мнѣ, въ насъ!

— А, вотъ мы и у воротъ храма науки, — сказалъ Степанъ Михайловичъ, — а попросту говоря — у воротъ университета. Вамъ сюда, а мнѣ туда; до свиданія.

Сережа, какъ несомый на крыльяхъ какого-либо пернатаго, влетѣлъ по лѣстницѣ и весело вошелъ въ аудиторію.

Лекція началась тотчасъ. По окончаніи ея Сережа въ толпѣ студентовъ вышелъ изъ залы въ коридоръ; его встрѣтилъ Томскій, одинъ изъ его товарищей, и схватилъ его за руку.

— Вотъ и ты, Боръ! Слава Богу, ты нынче не мрачный Боръ!.. А я искалъ тебя.

— Чего тебѣ надо? сказалъ Сережа. — Я сейчасъ пріятную вѣсть слышалъ и, видишь, возрадовался и возвеселился.

— Да и я принесъ тебѣ вѣсть недурную. Я сыскалъ тебѣ выгодные уроки: три раза въ недѣлю, по три рубля за часъ. Это для нашего брата-студента — цѣна огромная; но мои друзья люди богатые и денегъ за труды не жалѣютъ. Твоя будущая ученица преумная, бойкая, но своенравная и, пожалуй, съ мякоткой…

— Какъ?

— Да такъ, учиться не больно любитъ, лѣнива.

— Стало-быть, мнѣ придется съ ней помучиться.

— Придется, голубчикъ. Такъ когда же мы къ нимъ?

— Да когда хочешь; чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше.

— Ты лучше поди одинъ съ моей карточкой, или скажи, что отъ меня, и самъ отрекомендуйся. Условься насчетъ часовъ и дней въ недѣлѣ.

— Хорошо; но кто же она, ты не сказалъ мнѣ.

— Это меньшая дочь Николая Николаевича Долинскаго, Елизавета Николаевна, дѣвушка лѣтъ шестнадцати, скора, какъ дикій звѣрокъ, и горяча, какъ огонь. Бѣдовая, но очень даровитая, только труда не любитъ. Надо заинтересовать ее.

— Употреблю всѣ старанія, — сказалъ Сережа, — вотъ пословица говоритъ: пришла бѣда — отворяй ворота, а не говоритъ, что дѣлать, когда привалила удача!

Сережа былъ въ восторгѣ и бѣжалъ домой, не замѣчая, что всѣ прохожіе оглядывали его съ удивленіемъ. Онъ не воображалъ, какихъ усилій стоило Казанскому вырвать у редактора переводъ для своего молодого друга и какую замѣчательную настойчивость обнаружилъ Томскій, убѣждая Долинскаго пригласить Сережу давать уроки его дочери. Долинскій имѣлъ отвращеніе отъ молодыхъ учителей, а особенно не жаловалъ студентовъ, дающихъ уроки.

— Самимъ бы учиться, а они другихъ учить хотятъ.

— Но у моего пріятеля большое семейство, и онъ недавно былъ разоренъ въ пухъ воромъ-управляющимъ.

— Зачѣмъ не смотрѣлъ!

— Не могъ, тогда былъ живъ его отецъ, и онъ не имѣлъ голоса.

— Это — дѣло другое, — сказалъ Долинскій и рѣшилъ вопросъ въ пользу Сережи.

Черезъ нѣсколько дней поутру къ Сережѣ неожиданно вошла Вѣра, которая обыкновенно сидѣла или у окна гостиной, или въ своей комнатѣ и вышивала въ пяльцахъ, тратя относительно большія деньги на покупку шелковъ, синели, атласу и другихъ матеріаловъ для рукодѣлій, столь дорогихъ и въ сущности ни къ чему не пригодныхъ. Вѣра обладала большою способностію по части туалета, она умѣла изящно смятъ ленты и кружево и наколоть ихъ на шляпку или чепецъ. Искусство ея было всѣмъ извѣстно, и не однажды Серафима Павловна, будучи недовольна купленными дорого нарядами, просила Вѣру передѣлать ихъ для нея. Когда еще Боръ-Раменскіе жили въ деревнѣ, Ракитинъ подарилъ дочери своей громадную куклу, а Вѣра одѣла ее съ ногъ до головы и нашила ей цѣлое приданое, столь изящное, что всѣ любовались имъ; Вѣра была сама очень рада и нашила множество платьевъ, чепцовъ и шляпокъ этой самой куклѣ, которая перешла въ ея собственность, такъ какъ Соня не любила играть въ куклы. Она и теперь осталась у Вѣры и служила ей моделью для выдѣлыванія различныхъ нарядовъ.

— Сережа, я къ тебѣ, — сказала Вѣра брату, садясь на его стулъ. — Я знаю, что всѣ деньги у тебя, и ты дашь мама, что захочешь.

Сережа вспыхнулъ.

— Всѣ деньги, какія есть въ домѣ, принадлежатъ мама, но она отказалась держать ихъ у себя, и я ея кассиръ. Зачѣмъ же ты говоришь такой оскорбительный для меня вздоръ?

— Что жъ тутъ оскорбительнаго? Конечно, мама нельзя давать денегъ, она счета не знаетъ и тотчасъ ихъ растратитъ. А мнѣ деньги теперь необходимы. Я должна дѣлать визиты и имѣю въ виду приглашеніе на два бала. Къ счастію, у меня для визитовъ кой-какія платья есть, я потихоньку перешила платья матери, которая теперь ничего кромѣ чернаго и бѣлаго не носитъ.