Владимир Богораз - Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ четвертый. Скитанія [Старая орфография]

Маленькій городокъ имѣлъ праздничный видъ, такъ какъ это былъ день рожденія наслѣдника престола, и всѣ первенцы Японіи праздновали вмѣстѣ съ нимъ.

Фасады домовъ были украшены разноцвѣтными шкаликами и фонарями, которые къ ночи должны были засіять разноцвѣтнымъ огнемъ. Надъ кровлями весело развѣвались изображенія рыбъ, искусно склеенныя изъ цвѣтной бумаги, округлыя снаружи и пустыя внутри. Они были такъ легки, что, несмотря на отсутствіе вѣтра, все-таки не падали внизъ и тихонько полоскались въ воздухѣ.

Кромѣ того, портъ Нанау въ это лѣто впервые открывался для иностранной торговли, и торжество открытія было пріурочено къ этому же дню. На главной улицѣ была воздвигнута арка изъ иммортелей, которая одновременно выражала пожеланіе вѣчной жизни императорскому принцу и международной торговлѣ Нанау.

Праздникъ, однако, долженъ былъ начаться только къ вечеру, и въ ожиданіи этого многіе ремесленники и торговцы занимались своими обычными дѣлами.

Старыя бабы съ бритыми бровями и волосами, небрежно скрученными въ пучокъ, мололи на ручныхъ жерновахъ вареные бобы, которые выходили изъ-подъ камня мягкими бѣлыми хлопьями, спадавшими въ деревянный чанъ, подставленный снизу. Изъ этихъ протертыхъ бобовъ приготовляется различнаго рода печенье, весьма популярное у японскаго простонародья. Изъ темной лавочки рядомъ вырывался острый, почти ядовитый запахъ. Она была заставлена глиняными корчагами съ неширокимъ, плотно обвязаннымъ горломъ. Одна корчага была открыта, и морщинистый японецъ помѣшивалъ длинной палкой жидкость, густую, черную и пахучую, какъ деготь. Это перегнивала и перекисала бобовая соя, любимѣйшая японская приправа, безъ которой не садится за столъ даже самый бѣдный поденщикъ или рыболовъ.

На маленькой бумажной фабрикѣ пять или шесть подростковъ, сидя на корточкахъ, прилежно чесали тупыми деревянными гребнями мягкую бумагу, чтобы придать ей такъ называемую креповую струистость. Изданія, напечатанныя на этой бумагѣ, имѣютъ необыкновенно изящный видъ, но достигается это такой затратой труда, какую можно встрѣтить только въ Японіи.

Въ городкѣ было только шесть тысячъ жителей.

Маленькіе домики, съ бумажными перегородками и крышами изъ тонкой драни, походили другъ на друга, какъ двѣ капли воды.

Оффиціальный праздникъ долженъ былъ открыться обѣдомъ на пароходѣ, и намъ слѣдовало вернуться пораньше; но мнѣ хотѣлось сперва посмотрѣть два древніе храма Шинто и буддійскій, которые представляли обѣ главныя религіи Японіи. Религія Шинто древнѣе буддійской и связана съ первобытнымъ поклоненіемъ внѣшней природѣ. Впрочемъ, теперь отъ нея остался только рядъ обрядовъ, связанныхъ съ культомъ домашняго очага. Храмъ Шинто отличался простотой. Это было деревянное зданіе съ очень скромной обстановкой. Въ особомъ отдѣленіи сохранялись причудливые стружки и свертки ткани, представлявшіе святыню. Молящихся было очень мало. На гладкомъ полу храма сидѣли на корточкахъ, въ созерцательной позѣ, двѣ или три женщины, поддерживаясь снизу руками, чтобы не упасть. Многія женщины, проходившія мимо и не имѣвшія времени остановиться, бросали на открытую эстраду пробитую посрединѣ желѣзную монету, стоимостью въ одну или двѣ десятыхъ копейки, и, не замедливъ шага, отправлялись далѣе. Другіе бросали монеты въ источникъ, который вытекалъ на дворъ храма изъ небольшого гранитнаго водоема, прилаженнаго къ откосу горы. Передъ храмомъ стояла старинная арка странной формы, сложенная какъ будто изъ мшистыхъ бревенъ, которыя по ближайшемъ разсмотрѣніи оказались огромными кусками стараго гранита. Такія арки разбросаны по всей Японіи и считаются святыней. Передъ аркой въ два ряда тянулись гранитные фонари, правильно выточенные и утвержденные на гранитныхъ же столбахъ; лампы въ видѣ открытыхъ каменныхъ чашъ были налиты масломъ и снабжены первобытной свѣтильней, свѣшивавшейся съ краю.

Буддійскій монастырь былъ богаче и затѣйливѣе. Онъ помѣщался въ старомъ саду, на склонѣ невысокой, но довольно крутой горы, которая вся составляла его владѣніе. Онъ былъ построенъ изъ камня и покрытъ крупной коричневой черепицей. Двѣ длинныя галлереи вели къ главному входу, который, какъ и въ храмѣ Шинто, представлялъ широкую полуоткрытую террасу. На переднемъ планѣ возвышалась огромная статуя Будды, сдѣланная изъ дерева и обложенная листами почернѣвшей бронзы, съ руками, сложенными на груди, и торжественнымъ покоемъ въ крупныхъ чертахъ лица, застывшаго въ неподвижномъ созерцаніи. У стѣнъ тянулись ряды безобразныхъ идоловъ, съ перекошенными лицами и широко раскрытой звѣриной пастью. Храмъ былъ пустъ. Только въ одномъ углу группа монаховъ сидѣла на землѣ передъ невысокимъ жертвенникомъ, гдѣ были укрѣплены двѣ восковыя свѣчи, и лѣниво бормотала молитвы, время отъ времени постукивая металлическимъ биломъ въ небольшой бронзовый колокольчикъ. Въ саду было тихо и прохладно. Между высокими деревьями мелькали лужайки, покрытыя зеленой травой и окаймленныя пестрыми цвѣтами. Аллеи, уходившія внизъ по косогору, были длинны и тѣнисты, и на поворотахъ иногда казалось, что причудливая фигура идола съ рогатой головой и огромными выпученными глазами сейчасъ покажется изъ зелени и начнетъ подниматься намъ навстрѣчу. Однако, вмѣсто идола мы нашли на одной изъ площадокъ молодого японца, который сидѣлъ на землѣ, скрестивъ ноги, и вычерчивалъ на аспидной доскѣ различные геометрическіе чертежи; это былъ ученикъ старшаго класса мѣстной нормальной школы, который готовился къ окончательному экзамену и не хотѣлъ сидѣть безъ дѣла даже въ этотъ праздничный день. Увидѣвъ группу иностранцевъ, неожиданно спустившуюся съ высоты въ его тѣнистое убѣжище, онъ, однако, не вытерпѣлъ и, заложивъ за спину аспидную доску, подошелъ къ намъ и вѣжливо поздоровался, даже присѣлъ по японскому обычаю, опустивъ книзу сложенныя ладони.

Нашъ новый знакомецъ выразилъ желаніе сопровождать насъ и повелъ насъ на городскую площадь, гдѣ, по его словамъ, долженъ былъ состояться дѣтскій праздникъ. Мы шли по длинной улицѣ, къ счастью, полуприкрытой непрерывными навѣсами въ защиту отъ жары. На перекресткѣ собралась группа любопытныхъ… Батальонъ пѣхоты прошелъ мимо стройно, какъ на парадѣ, сверкая на солнцѣ дулами небольшихъ нарѣзныхъ ружей безъ штыковъ.

Маленькіе солдаты, одѣтые въ скромный мундиръ темнаго сукна, съ узкимъ галуномъ на шапкѣ и странными эполетами, шли нога въ ногу, такъ дружно, какъ будто бы ихъ дрессировали лучшіе фельдфебеля изъ германской казармы. Мальчишки бѣжали сзади, но толпа не двигалась, ибо за солдатами слѣдовалъ другой кортежъ, болѣе живописный. Ради торжественнаго дня, изъ Токіо была выписана труппа лучшихъ актеровъ, и теперь, по обычаю, она парадировала по улицамъ, какъ живая реклама, громко объясняя публикѣ сущность представленія, которое должно было состояться въ этотъ вечеръ. Впереди всѣхъ шелъ оркестръ въ бѣлыхъ кителяхъ, съ разнообразными духовыми инструментами. Они играли довольно плохо, но шагали такъ мѣрно, что одно время мы даже не могли опредѣлить, принадлежатъ они отряду, шедшему впереди, или театру, ѣхавшему сзади. Три десятка джинрикшъ, вытянувшись въ безконечную линію, везли въ колясочкахъ болѣе выдающихся актеровъ и актрисъ труппы. Актрисы все были молодыя и съ японской точки зрѣнія хорошенькія. Онѣ ѣхали съ открытыми лицами безъ грима и румянъ, но иныя, болѣе смуглыя, были набѣлены рисовой пудрой, лежавшей густымъ слоемъ на оливковыхъ щекахъ и тонкой, коричневой, точно плохо вымытой шеѣ. Время отъ времени стройная женская фигурка поднималась на ноги и, произнося короткую, но трескучую рѣчь, разбрасывала направо и налѣво печатные листки, покрытые крупными квадратными письменами и похожіе на этикетки для мыла. Толпа внезапно хлынула назадъ. На площади стали пускать дымовыя ракеты, которыя взвивались на огромную высоту и неожиданно развертывались въ видѣ вѣтвистаго дерева или даже дракона съ протянутыми лапами. Дымовая фигура долго плыла по небу, медленно тая и расплываясь въ прозрачной синевѣ.