Владимир Богораз - Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ четвертый. Скитанія [Старая орфография]

Большая часть площади была отгорожена веревочнымъ барьеромъ и раздѣлена на квадратные участки. Школьныя дѣти обоего пола были въ полномъ сборѣ. Справа, подъ полотнянымъ навѣсомъ, на низенькихъ зеленыхъ скамьяхъ сидѣли дѣвочки въ яркихъ платьяхъ, размѣщенныя съ несравненнымъ искусствомъ, такъ что пестрыя ткани, затканныя разнообразными узорами, сливались и переливались, какъ огромный цвѣтникъ. Мальчики были собраны отрядами подъ предводительствомъ своихъ учителей. Они были въ легкихъ полотняныхъ костюмахъ, такъ какъ ожидался рядъ разнообразныхъ состязаній на призы, выставленные школами и частными лицами. Директоръ нормальной школы, низенькій пожилой японецъ, съ морщинистымъ лицомъ и маленькими, но еще живыми глазками, вышелъ на середину площади и сдѣлалъ знакъ. Отряды учениковъ одинъ за другимъ стали подходить, устанавливаясь съ трехъ сторонъ рядами такъ же стройно, какъ солдаты, недавно прошедшіе мимо. Когда всѣ сошлись, директоръ сказалъ короткую рѣчь, въ которой объяснилъ школьникамъ, что они должны чувствовать себя счастливыми, празднуя нынѣшній день вмѣстѣ съ принцемъ, который носилъ такую же бѣлую рубаху и изучалъ тѣ же школьныя книги, что и они.

Состязанія открылись бѣгомъ взапуски. Школьники раздѣлились на группы, соотвѣтственно росту и возрасту, и на разныхъ участкахъ арены устроилось цѣлыхъ шесть состязаній. Маленькіе японскіе человѣчки изо всѣхъ силъ неслись впередъ, быстро перебирая босыми ножками по гладкому песку арены. Въ движеніяхъ ихъ сказывалась привычка къ играмъ и шалостямъ на вольномъ воздухѣ, выросшая у береговъ этого теплаго моря, среди полудикой природы и наивной полудеревенской культуры, и первобытная любовь къ тѣлесной рѣзвости, которую японская школа стремится развить всѣми разумными способами.

Возбужденные зрители тѣснились къ веревкѣ ограждавшей арену, желая лучше видѣть, кто изъ быстроногихъ соперниковъ беретъ верхъ надъ другими. Вездѣ слышались поощрительные возгласы обгонявшихъ и громкія насмѣшки надъ отставшими. Особенно неистовствовали джинрикши, ибо состязаніе въ быстротѣ бѣга задѣвало ихъ за самую чувствительную струну. Ихъ было здѣсь до тридцати, всѣ они заключали между собою пари за своихъ любимцевъ, впрочемъ, не на деньги, а на спартанскій обѣдъ изъ риса и овощей, спрятанный у каждаго въ подножкѣ колясочки. Тагоара тоже смотрѣлъ на бѣжавшихъ школьниковъ возбужденными глазами.

— Это наши молодые! — съ гордостью говорилъ онъ. — Огонь! Еще лучше насъ!..

На пароходѣ приготовленія къ празднику были въ полномъ разгарѣ и въ нихъ участвовала вся команда отъ капитана до послѣдняго поваренка, стараясь создать что-нибудь причудливое и новое изъ незатѣйливыхъ принадлежностей и припасовъ, извлеченныхъ изъ трюма. На верхней палубѣ изъ кольевъ и длинныхъ досокъ были устроены столы, задрапированные вышитыми скатертями. Входъ былъ загороженъ неизбѣжной зеленой аркой. Мѣсто шкаликовъ занимали разноцвѣтные электрическіе рожки, такъ какъ этотъ небольшой каботажный пароходъ былъ устроенъ очень удобно и освѣщался электричествомъ даже во время стоянокъ. Въ разныхъ углахъ уже были установлены символическія фигуры, искусно сдѣланныя изъ самыхъ простыхъ предметовъ. Впереди всѣхъ гордо ѣхалъ велосипедистъ, съ бумажной маской вмѣсто лица, привязанной къ европейскому сюртуку, слегка набитому соломой, чтобы не имѣть слишкомъ выпотрошеннаго вида. Колеса велосипеда изображались двумя неуклюжими спасательными кругами. Зато поза велосипедиста была самая побѣдоносная, и въ лѣвый уголъ его картоннаго рта была воткнута огромная сигара, какъ будто снятая съ вывѣски или съ газетной рекламы.

Обѣдъ предполагался упрощенный — изъ однѣхъ холодныхъ закусокъ, и гости должны были ѣсть стоя, ибо скамеекъ не было.

На второй палубѣ, отдѣленной небольшимъ мостикомъ, былъ устроенъ буфетъ для безплатной раздачи легкаго японскаго пива и теплаго рисоваго саки, тоже довольно безобиднаго напитка, болѣе похожаго на бѣлое вино, чѣмъ на настоящую водку. Гости уже съѣзжались на огромныхъ плоскодонныхъ баржахъ, употребляемыхъ въ обычное время для перевозки клади. Каждая изъ нихъ, кромѣ пассажировъ, была переполнена полунагими рыбаками и крестьянами, которые, чтобы пріобрѣсти право переѣзда, болтали спокойную воду десятками огромныхъ, странно изогнутыхъ веселъ. Всѣ эти мужики не имѣли даже надежды подняться на палубу, но ихъ привлекало любопытство и ожиданіе подачки со стола чиновниковъ и торговцевъ, которые являлись истинными героями торжества. Этихъ городскихъ нотаблей тоже было много, болѣе двухсотъ человѣкъ. Такъ какъ праздникъ долженъ былъ имѣть интернаціональный характеръ, то почти всѣ они пришли въ платьѣ европейскаго покроя, которое теперь имѣется для торжественныхъ случаевъ у каждаго уважающаго себя японца.

Иные сюртуки, впрочемъ, были сшиты изъ самой неподходящей матеріи, напримѣръ изъ цвѣтного шелка или пестраго ситцеваго крепа; ихъ долгія полы съ глубокими слѣдами складокъ отъ долгаго лежанія въ сундукѣ и странныя буфы на плечахъ напоминали развѣ издѣлія русскихъ уѣздныхъ портныхъ тридцатыхъ годовъ прошлаго вѣка.

Дамъ не было; но послѣдняя лодка была наполнена гейшами, самыми красивыми, какія только нашлись въ городѣ. Онѣ должны были разливать въ буфетѣ напитки подъ наблюденіемъ жирнаго пароходнаго метръ д’отеля.

Благодаря отсутствію скамей, обѣдъ прошелъ совсѣмъ скоропалительно. Японцы торопливо ѣли и, не умолкая, разговаривали, передавали другъ другу флакончики съ соей, шумно смѣялись, какъ дѣти, и, очевидно, чувствовали себя счастливыми. Застольныя рѣчи смѣняли одна другую и, въ переводѣ услужливаго Тагоары, звучали совсѣмъ недурно. Ораторы восхваляли преимущества свободной торговли для добрыхъ отношеній между народами и благодарили микадо за то, что онъ далъ новое доказательство заботы о жителяхъ западнаго берега, открывъ портъ въ прекрасной бухтѣ, почему-то до сихъ поръ лишенной значенія и торговли. Наконецъ, изъ буфета раздался звонокъ, возвѣщавшій сладкую возможность утоленія жажды. Гости торопливо хлынули на мостикъ, смѣясь и перегоняя другъ друга. Буфетчикъ, стоя на опрокинутомъ боченкѣ, громко возглашалъ:

— Идите, идите, идите пить дешевое пиво!.. За чашку саки — доброе слово, за пару грушъ — плохая острота, — гейши наливаютъ даромъ!..

Повидимому, для бережливыхъ жителей захолустнаго города главная прелесть угощенія состояла въ его безплатности.

Гости пили съ невѣроятною быстротой, и три десятка гейшъ не успѣвали наливать. Черезъ десять минутъ всѣ были навеселѣ. Впрочемъ, саки и пиво даютъ легкое опьянѣніе и не возбуждаютъ къ дракамъ и скандаламъ. Гости вели себя попрежнему прилично. Только разговоры стали шумнѣе, жесты развязнѣе, громкій смѣхъ не умолкалъ ни на минуту вокругъ импровизированной стойки. Внезапно одна группа стала кричать, что въ виду международнаго характера праздника нужно оказать вниманіе присутствующимъ иностранцамъ. Настойчивѣе всѣхъ былъ помощникъ капитана, человѣкъ довольно образованный, недурно говорившій по-французски и по-англійски, и молодой фотографъ изъ Владивостока, посѣтившій родной городъ послѣ пятилѣтняго отсутствія и вмѣстѣ съ другими попавшій на праздникъ. Чтобы соединить пріятное съ полезнымъ, онъ принесъ съ собою на пароходъ толстый пукъ всевозможныхъ японскихъ видовъ, превосходно сдѣланныхъ и сравнительно дешевыхъ, но послѣ пятой чашки саки душа его размягчилась, и онъ упорно предлагалъ мнѣ весь альбомъ безъ всякой платы.