Владимир Богораз - Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ четвертый. Скитанія [Старая орфография]

— А какъ вы думаете? — спросилъ я помощника капитана, хитраго владивостокскаго старожила. — Выйдетъ толкъ изъ Ѳедосѣевскаго завода?..

— Какъ же у нихъ выйдетъ толкъ? — немедленно сострилъ помощникъ. — Будто они рыбу ищутъ? — Они ищутъ только, гдѣ раки зимуютъ!.. Я вамъ скажу, какъ будетъ, — прибавилъ онъ. — Общество истратило милліонъ рублей. Эти, должно быть, въ трубу вылетятъ. Потомъ продадутъ они другому машины и остатки — тысячъ за сто или за полтораста. Этотъ опять прогоритъ да третьему продастъ. А у третьяго, можетъ, и толкъ будетъ. Такъ бываетъ.

Волны круто поднимались и качали пароходъ. Высоко надъ головой туманъ раздѣлился, какъ разорванная ткань, и сталъ сжиматься большими сѣрыми клочьями. На западѣ смутно проглянула вершина сопки безъ подножія и очертаній, похожая скорѣй на облако, чѣмъ на твердую землю.

На востокѣ прорѣзался узкій солнечный лучъ, и на линіи горизонта заиграли бѣлые блики волнистыхъ гребней, какъ бѣлыя чайки, низко пролетающія надъ водой. Пассажиры сошли внизъ, я одинъ остался на верхней палубѣ. Мысли мои двигались скорѣе этого неуклюжаго парохода и были далеко, Богъ знаетъ гдѣ.

Я вспомнилъ, какъ уѣзжалъ я въ такое же туманное утро изъ большого шумнаго города, и на душѣ моей было смутно, какъ и на окружающемъ водномъ просторѣ. Отъ жизни не убѣжишь или убѣжишь и самъ вернешься назадъ…

Господи, приспособи меня! Найди какое-нибудь мѣсто въ этой сложной машинѣ, куда я могъ бы втиснуть свою строптивую волю, какъ винтъ въ гайку, и истомить ее до конца въ будничной черной работѣ, чтобы не быть мнѣ больше зрителемъ чужихъ безумій и ошибокъ, и лучше самому сойти съ ума, и заблуждаться, и буйствовать вмѣстѣ съ другими, не смущая бѣгущаго вѣка проклятымъ вопросомъ: зачѣмъ?..

Пароходъ «Байкалъ», у береговъ Японіи, 1909.

Мы выѣхали со станціи Гродеково, составляющей опорный пунктъ Манчжурской желѣзной дороги, въ хвостѣ огромнаго такъ называемаго матеріальнаго поѣзда, состоящаго изъ тридцати товарныхъ вагоновъ и платформъ, нагруженныхъ рельсами, частями машинъ и другими желѣзнодорожными принадлежностями. Пассажиры почище размѣстились въ вагонахъ четвертаго класса, передѣланныхъ изъ товарныхъ, но снабженныхъ скамейками и печками. Другіе, менѣе привилегированные, набились, какъ попало, въ товарные вагоны, а толпа китайскихъ и русскихъ рабочихъ усѣлась прямо на платформахъ подъ пронизывающимъ осеннимъ дождемъ, поливавшимъ холодную Манчжурію.

Мы съ товарищемъ были настолько удачливы, что попали даже въ единственный вагонъ второго класса, снабженный мягкими сидѣніями и особымъ проводникомъ. Положимъ, изъ разбитыхъ оконъ, завѣшенныхъ обрывками старыхъ мѣшковъ, немилосердно дуло, а подушки сидѣній были черны отъ грязи, но здѣсь, по крайней мѣрѣ, у каждаго была особая скамья для спанья. Въ другихъ вагонахъ пассажиры были набиты какъ сельди въ боченкѣ и проводили безсонныя ночи въ постоянной борьбѣ и даже дракѣ за мѣстечко получше.

Надо признаться, что я лично рѣшился на это путешествіе не безъ нѣкоторыхъ малодушныхъ опасеній. Свѣдѣнія относительно Манчжуріи, которыя мнѣ удалось собрать во Владивостокѣ, поражали своею загадочностью и противорѣчивостью.

— Смотрите! — предупреждалъ одинъ. — Съ манчжурцами шутки плохи. Высадятъ васъ среди степи, и вся недолга!

— Берегитесь, чтобы васъ не выдрали! — предупреждалъ другой. — Въ Харбинѣ всѣхъ дерутъ. Недавно даже клубнаго старшину чуть не выдрали!

Знакомый инженеръ, у котораго я досталъ билетъ на проѣздъ до Харбина, тоже утверждалъ, что для благополучнаго путешествія нужны особыя, совсѣмъ сверхъестественныя рекомендаціи, и цитировалъ какой-то циркуляръ, воспрещавшій въѣздъ въ Манчжурію всѣмъ иностранцамъ, кромѣ китайцевъ, — а товарищъ мой, какъ на грѣхъ, былъ американецъ. Вдобавокъ передъ самымъ отъѣздомъ съ одной изъ ближайшихъ станцій пришло сенсаціонное извѣстіе о нападеніи хунхузовъ не то на желѣзнодорожный поѣздъ, не то на казачій постъ, съ десятками убитыхъ и раненыхъ. Положимъ, по ближайшемъ изслѣдованіи, оказалось, что вмѣсто хунхузовъ — просто партія китайскихъ рабочихъ, обозлившись на подрядчика, учинила расправу надъ его семьей, но впечатлѣніе все-таки осталось мрачное и кровавое. Почти въ то же время въ одной изъ мѣстныхъ газетъ было помѣщено письмо одного офицера, застигнутаго наводненіемъ между Харбиномъ и Портъ-Артуромъ и семнадцать дней ѣхавшаго на дрезинѣ по колѣно въ водѣ. Письмо это, между прочимъ, разсказывало о манчжурскихъ порядкахъ удивительныя вещи и въ заключеніе патетически заклинало читателей и сибирскихъ гражданъ не дерзать забираться въ эту нестерпимую глушь. Поэтому, выѣзжая изъ Владивостока, мы далеко не были увѣрены въ благополучномъ исходѣ своего предпріятія и только на станціи Гродеково, увидѣвъ разнообразную толпу нашихъ будущихъ спутниковъ, нѣсколько ободрились.

Первое мѣсто въ нашемъ вагонѣ, какъ водится, занималъ генералъ. Положимъ, генералъ былъ статскій или, если угодно, дѣйствительный статскій и кромѣ того таможенный, но наружность у него была самая плѣнительная. Весь онъ былъ такой свѣженькій, румяный, — настоящій генеральскій персикъ, если можно такъ выразиться. Мнѣ, впрочемъ, пришлось познакомиться съ нимъ еще во Владивостокѣ, гдѣ новоиспеченная таможня внезапно захотѣла наложить руку на привезенныя мною съ сѣвера этнографическія коллекціи и между прочимъ проектировала обложить большую эскимосскую лодку, обтянутую моржовою шкурой, пошлиною по тарифу варшавскихъ кожаныхъ издѣлій. Я приводилъ различные доводы, указывалъ между прочимъ на то, что всѣ коллекціи вывезены съ русской территоріи, но генеральскій персикъ былъ непреклоненъ и съ краткой настойчивостью требовалъ удостовѣренія мѣстнаго начальства, которое на берегахъ чукотской земли, какъ извѣстно, отсутствуетъ.

Въ задней половинѣ вагона самымъ выдающимся былъ человѣкъ огромнаго роста и богатырскаго сложенія, получившій назначеніе крестьянскаго начальника въ Забайкальѣ. Онъ везъ съ собою жену, малолѣтнюю дочь и шестнадцать огромныхъ мѣстъ багажа, которыя заполонили каждое свободное мѣстечко нашего вагона.

— Назначили меня осенью! — жаловался онъ. — Дали сорокъ пять дней срока, чтобы доѣхать до мѣста, а на Амурѣ сообщеніе закрыто… Хоть на крыльяхъ лети, если не проѣдешь сквозь Манчжурію.

Человѣкъ онъ, впрочемъ, былъ въ высшей степени расторопный, какъ и подобаетъ крестьянскому начальнику, и подавалъ и принималъ огромные шестипудовые тюки съ необычайной рьяностью, помогая себѣ даже зубами, а въ затруднительныхъ случаяхъ самоодушевляясь громкимъ крикомъ «ура!», отъ котораго китайскіе носильщики боязливо разбѣгались. Былъ здѣсь еще чиновникъ изъ Владивостока, уѣзжавшій въ отпускъ послѣ шестилѣтней службы, изношенный и печальный, съ широкими завитками пепельныхъ волосъ на головѣ и бородѣ, похожими на капустный кочень. Какая-то манчжурская дама безъ багажа и провожатыхъ ѣхала въ Харбинъ, а оттуда, «если Богъ поможетъ», и въ Портъ-Артуръ. Впрочемъ, она тотчасъ же попала подъ покровительство двухъ офицеровъ охранной стражи, которые должны были ѣхать по тому же направленію. Еще одинъ казачій сотникъ съ большимъ носомъ и выраженіемъ злой усталости на худощавомъ лицѣ, въ буркѣ и старой папахѣ, цѣлый день просидѣлъ на узкой скамеечкѣ у окна, не претендуя на лучшее мѣсто.