Фёдор Достоевский - Полное собрание сочинений. Том первый. Бедные люди. Повести и рассказы (1846-1847)

Как видно из цитированного письма, роман имел не менее двух черновых редакций, первая из которых, законченная в ноябре 1844 г., была в декабре коренным образом переработана. Вторая редакция подверглась в феврале — марте 1845 г. и позднее, после ее переписки набело, в период с середины марта по начало мая, новым исправлениям. Отсутствие рукописей не позволяет судить о характере этих редакций, и наши суждения об общем направлении творческой работы Достоевского над романом могут быть лишь гипотетическими. К. К. Истоминым было высказано предположение, что первоначально роман был написан в форме дневника Вареньки и что эпистолярная форма его возникла лишь во второй редакции (см.: Истомин, стр. 13–15). Но предположение это, возникшее в результате попытки механически отделить друг от друга различные стилистические пласты романа и отнести их к разным стадиям авторской работы, было подвергнуто справедливой критике В. Л. Комаровичем (см.: В. Комарович. Достоевский. Современные проблемы историко-литературного изучения. Л., 1925, стр. 24–29) и не может быть признано убедительным (ср.: Чулков, стр. 22–23).

Лишь к 4 мая 1845 г. роман был наконец закончен. В этот день Достоевский сообщал брату: «Этот мой роман, от которого я никак не могу отвязаться, задал мне такой работы, что если бы знал, так не начинал бы его совсем. Я вздумал его еще раз переправлять, и, ей-богу, к лучшему; он чуть ли не вдвое выиграл. Но уж теперь он кончен, и эта переправка была последняя. Я слово дал до него не дотрогиваться». Здесь же Достоевский писал, что намерен отдать роман в «Отечественные записки», а затем перепечатать его на свой счет отдельным изданием.

О дальнейшей судьбе романа Достоевский позднее рассказал в уже упомянутом январском выпуске «Дневника писателя» за 1877 г., причем его рассказ дополняют (а отчасти и корректируют) известные мемуарные свидетельства Д. В. Григоровича, П. В. Анненкова и И. И. Панаева (см.: Григорович, стр. 88–92; Анненков, стр. 282–284; Панаев, стр. 308–309).

Окончив в конце мая 1845 г. переписку романа набело, Достоевский прочитал его Григоровичу «в один присест и почти что не останавливаясь» (см.: Грирорович, стр. 89; сам Достоевский излагает этот эпизод иначе, утверждая, что он отдал Григоровичу рукопись романа). «Восхищенный донельзя» и понявший, насколько роман Достоевского был выше того, что «сочинял до сих пор» он сам, Григорович, который незадолго до этого напечатал свой первый очерк «Петербургские шарманщики» в альманахе Н. А. Некрасова «Физиология Петербурга» (1844), передал рукопись «Бедных людей» Некрасову, рекомендовав ее для задуманного последним нового альманаха. Не отрываясь, они ночью вместе прочли «Бедных людей», закончив чтение под утро, и вдвоем прибежали в четыре часа утра к Достоевскому, чтобы, под свежим впечатлением прочитанного, сообщить ему о своем восторге и о принятии романа Некрасовым для альманаха. На следующий день Некрасов передал рукопись Белинскому со словами: «Новый Гоголь явился!», вызвавшими в первый момент естественное недоверие критика. Однако после чтения «Бедных людей» недоверие это рассеялось, и Белинский, встретив вечером Некрасова, «в волнении, просил сразу же привести к нему автора „Бедных людей“», которого при первом свидании, состоявшемся на следующий день (около 1 июня — см.: Белинский, Летопись, стр. 407), горячо приветствовал. Еще до личного знакомства с Достоевским, утром того же дня, Белинский заявил Анненкову, рекомендуя ему «Бедных людей» как произведение «начинающего таланта»: «…роман открывает такие тайны жизни и характеров на Руси, которые до него и не снились никому <���…>. Это первая попытка у нас социального романа, и сделанная притом так, как делают обыкновенно художники, то есть не подозревая и сами, что у них выходит» (см.: Анненков, стр. 282). Художническую «бессознательность», непосредственную силу таланта молодого Достоевского Белинский отметил, по воспоминаниям писателя, и при первом свидании с ним: «Он заговорил пламенно, с горящими глазами: „Да вы понимаете ль сами-то <���…> что это вы такое написали! <���…> Вы только непосредственным чутьем, как художник, это могли написать, но осмыслили ли вы сами-то всю эту страшную правду, на которую вы нам указали? <���…> А эта оторвавшаяся пуговица, а эта минута целования генеральской ручки, — да ведь тут уж не сожаление к этому несчастному, а ужас, ужас! В этой благодарности-то его ужас! Это трагедия! Вы до самой сути дела дотронулись, самое главное разом указали. Мы, публицисты и критики, только рассуждаем, мы словами стараемся разъяснить это, а вы, художник, одною чертой, разом в образе выставляете самую суть, чтоб ощупать можно было рукой, чтоб самому нерассуждающему читателю стало вдруг всё понятно! Вот тайна художественности, вот правда в искусстве! Вот служение художника истине! Вам правда открыта и возвещена как художнику, досталась как дар, цените же ваш дар и оставайтесь верным и будете великим писателем!..“» ( ДП, 1877, январь, гл. II, § IV).

К впечатлениям, произведенным «Бедными людьми» на Белинского и других первых читателей романа, Достоевский впоследствии, уже после каторги, вернулся и художественно воспроизвел их в гл. V–VI первой части романа «Униженные и оскорбленные» (1861; наст. изд., т. III). Пародийное изображение отношения Белинского и его кружка к «Бедным людям» дал в 1855–1856 гг. Н. А. Некрасов в неоконченной повести-памфлете «Как я велик!» (см.: Некрасов, т. VI, стр. 454–483).

Высоко оцененный Белинским и Некрасовым роман Достоевского уже 7 июня 1845 г. был передан Некрасовым цензору А. В. Никитенко (которого он просил взять на себя цензуру «Петербургского сборника») с просьбой просмотреть рукопись «хоть к сентябрю месяцу». В письме к цензору Некрасов попутно рекомендовал ему роман как «чрезвычайно замечательный» (см.: Некрасов, т. X, стр. 43). Однако, как видно из письма Достоевского к брату от 8 октября 1845 г., к этому времени роман еще не был отцензурован. Сообщая здесь, что Некрасов после широкого успеха «Бедных людей» в литературном кругу еще до напечатания романа обещал повысить плату за него со 150 (как было условлено первоначально) до 250 руб. серебром, Достоевский тут же прибавляет, «что еще ровнешенько ничего не слыхать из цензуры насчет „Бедных людей“». «Такой невинный роман, — пишет он, — таскают, таскают, и я не знаю, чем они кончат». Дальнейшая цензурная история романа неизвестна.

После выхода «Петербургского сборника» Достоевский трижды возвращался к работе над текстом романа — в 1847, 1860 и 1865 гг. Как установил Б. В. Томашевский (см.: 1928, стр. 517), наиболее значительной правке текст романа подвергся при подготовке первого отдельного издания ( БЛ ). Достоевский в этом издании заменил полными часть уменьшительных форм, употребляемых героями («горшок» вместо «горшочек», «бальзамин» вместо «бальзаминчик» и др.); число их в «Петербургском сборнике» было значительно больше, что вызывало упреки критики в однообразии. Кроме того, он внес в текст ряд исправлений, рассчитанных на то, чтобы ослабить впечатление стилизации и сделать язык героев психологически более достоверным, устранил повторения отдельных слов и сделал несколько более крупных сокращений (наиболее значительные из них — лирически окрашенные воспоминания Вареньки в дневнике о любимых местах ее деревенских прогулок, в письме от 3 сентября слова о довольстве «мужичков» после сбора урожая и размышления Макара Алексеевича в письме от 11 сентября о «его превосходительстве»). Как справедливо отметил Г. И. Чулков, последние два места в 1847 г., вероятно, казались Достоевскому не только замедляющими действие, но и «фальшивыми», слащавыми по тону (см.: Чулков, стр. 23–24). В последующих изданиях 1860 и 1865 Достоевский внес в текст еще кое-какие стилистические исправления.