Фёдор Достоевский - Полное собрание сочинений. Том первый. Бедные люди. Повести и рассказы (1846-1847)

Стр. 261. …немецкие крестовики… — Австрийские серебряные талеры, имевшие на обороте изображение креста.

Стр. 261. …одну красную бумажку… — См. реальный комментарий к повести «Двойник» (стр. 493).

Стр. 262. …этот внезапно остывший угол можно было бы весьма удобно сравнить поэту с разоренным гнездом «домовитой» ласточки… — Последние два слова — цитата из стихотворения Г. Р. Державина «Ласточка» (1792).

(Стр. 264)

ОЗ, 1847, № 10, отд. I, стр. 396–424; № 11, стр. 381–414.

1865, том I, стр. 7–38.

Автограф неизвестен.

Впервые напечатано: ОЗ, 1847, № 10 и 11, с подписью: Ф. Достоевский (ценз. разр. — 30 сентября и 31 октября 1847 г.).

Печатается по тексту 1865, с устранением явных опечаток, не замеченных Достоевским, а также со следующими исправлениями по ОЗ:

Стр. 270, строка 24: «вошел» вместо «пошел».

Стр. 271, строка 30: «решительных» вместо «утешительных».

Стр. 272, строка 5: «выходу» вместо «входу».

Стр. 272–273, строки 48–1: «прокрадывалась» вместо «прокладывалась».

Стр. 273, строка 41: «старушонка» вместо «старушка».

Стр. 274, строка 30: «А это жена его?» вместо «Это жена его?».

Стр. 275, строка 47: «поддержала и засмеялась» вместо «и засмеялась».

Стр. 285, строки 2–3: «искуснейший, образованнейший человек» вместо «искуснейший человек».

Стр. 287, строка 37: «Чего ты» вместо «Что ты».

Стр. 293, строка 1: «окостенелый» вместо «костенелый».

Стр. 293, строка 14: «тихо заплакала» вместо «заплакала».

Стр. 295, строка 9: «тогда» вместо «только».

Стр. 297, строки 13–14: «вздрагивала, как лист, и бледнела» вместо «вздрагивала и, как лист, бледнела».

Стр. 307, строка 4: «беспокойны» вместо «спокойны».

Стр. 308, строка 28: «пила» вместо «пил».

Стр. 309, строка 20: «ранки» вместо «раны».

Стр. 315, строка 11: «и… и слова не молвили б» вместо «и… слова не молвили б».

Стр. 316, строка 20: «ноги его» вместо «ноги».

Стр. 316, строка 35: «всяк свое холит, всяк свое добро бережет» вместо «всяк свое добро бережет».

Стр. 319, строка 6: «вставала» вместо «встала».

Замысел «Хозяйки» восходит к октябрю 1846 г. В середине этого месяца Достоевский еще пишет брату, что «„Прохарчина“ очень хвалят» и что он продолжает работать над предназначенными для Белинского «Сбритыми бакенбардами» (письмо от 17 октября 1846 г.). Но в конце месяца, когда определился неуспех «Прохарчина», он решает отказаться от всех прежних замыслов и попытаться изменить свою тематику и творческую манеру. Извещая брата в конце октября, что ни одна из задуманных им прежде повестей «не состоялась», Достоевский так характеризует их: «…всё это есть не что иное, как повторение старого, давно уже мною сказанного. Теперь более оригинальные, живые и светлые мысли просятся из меня на бумагу <���…>. Я пишу другую повесть, и работа идет, как некогда в „Бедных людях“, свежо, легко и успешно. Назначаю ее Краевскому…» В следующем письме, от 26 ноября, сообщая о расхождении с кругом «Современника» и сближении с издателем «Отечественных записок», Достоевский восклицает: «…работа для святого искусства, работа святая, чистая, в простоте сердца, которое еще никогда так не дрожало и не двигалось у меня, как теперь перед всеми новыми образами, которые создаются в душе моей». Тон этого признания, близкий стилю «Хозяйки», делает возможным предположение, что речь идет об этой повести.

Одновременно с «Хозяйкой» задумывается «Неточна Незванова», задержавшая сдачу повести Краевскому «к январю» (см. цитированное письмо брату от конца октября 1846 г.). Об увлеченности Достоевского работой в следующие месяцы свидетельствует письмо к брату от января—февраля 1847 г.: «Я пишу мою „Хозяйку“. Уже выходит лучше „Бедных людей“. Это в том же роде. Пером моим водит родник вдохновения, выбивающийся прямо из души. Не так, как в „Прохарчине“, которым я страдал всё лето».

Наконец 9 сентября 1847 г. писатель сообщает брату о том, что он кончает повесть, «чтоб напечатать ее в октябре месяце».

В октябре и была напечатана первая часть «Хозяйки», вызвавшая язвительное замечание Белинского в письме к П. В. Анненкову от 20 ноября 1847 г.: «Достоевский славно подкузьмил Краевского: напечатал у него первую половину повести; а второй половины не написал, да и никогда не напишет…» (см.: Белинский, т. XII, стр. 430). Однако в следующей, ноябрьской, книге журнала появилась и вторая часть. При жизни писателя повесть перепечатывалась им дважды — в отдельном издании Стелловского (1865) и в составе изданного им же первого тома Полного собрания сочинений Достоевского ( 1865 ). Оба эти издания тождественны, и текст их отличается от текста ОЗ лишь незначительной правкой.

Как свидетельствуют цитированные выше письма, к моменту написания «Хозяйки» у Достоевского начало возникать тревожное сознание, что в «Бедных людях» и «Двойнике» он в какой-то мере исчерпал восходящую к «Шинели» «чиновничью» тему и что новое обращение к ней грозит превратиться в повторение того, что уже достигнуто им самим и другими писателями 1840-х годов. Это сознание, заставившее Достоевского оставить «Сбритые бакенбарды», побудило его обратиться в «Хозяйке» к новому кругу идейно-тематических мотивов. Сохраняя в «Хозяйке» внешнюю рамку «петербургской» повести, обильно насыщенной в ее описательных частях материалом столичной «физиологии» (картины петербургской окраины, переезда бедняка на новую квартиру, его взаимоотношений с квартирохозяином, дворником, полицией и т. д.), Достоевский на место прежнего своего героя — бедного чиновника — ставит в центр повести новый, иной, более сложный в психологическом отношении характер молодого «мечтателя», — характер, которому вскоре после окончания «Хозяйки» он будет стремиться дать, как типическому явлению русской жизни конца 1840-х годов, широкое философско-историческое и социально-психологическое обоснование в своих фельетонах «Петербургская летопись» (1847). Образ мечтателя займет центральное место также в ряде последующих его произведений — прежде всего в «Белых ночах» (1848) и «Неточке Незвановой» (1849). [41] О связи «Хозяйки» с «Петербургской летописью» и об образе «мечтателя» в творчестве Достоевского 1840-х годов см. предисловие В. С. Нечаевой в кн.: Ф. М. Достоевский . Петербургская летопись. (Из неизданных произведений). Пб. — Берлин, 1922, стр. 19, а также: Кирпотин, стр. 296–309; Фридлендер, стр. 82–85.

Герой «Хозяйки» Ордынов — «художник в науке», по авторскому определению, — уединившись, работает над созданием оригинальной «системы», отмеченной «истиной» и «самобытностью». Характер этой «системы» в повести не разъясняется. Но на последних страницах автор пишет, что сочинение Ордынова относилось к «истории церкви» и что после пережитого им душевного кризиса герой «отверг идею свою» и, «не построив ничего на развалинах», «просил исцеления у бога». Если вспомнить, что термин «система» в 1840-е годы обычно ассоциировался с системами утопического социализма и что в сочинениях таких передовых мыслителей этой эпохи, как Л. Фейербах, Д. Ф. Штраус, Б. Бауэр, критика христианских верований излагалась формально в связи с «историей церкви», возникает весьма вероятное предположение, что в лице Ордынова Достоевский стремился нарисовать образ человека, идейные искания которого были близки собственным социальным и моральным исканиям писателя в период его увлечения утопическим социализмом 1840-х годов. Борьба Ордынова и Мурина за душу Катерины получает в повести, таким образом, наряду с прямым, и иной, символический, смысл: образ «хозяйки» Катерины перерастает под пером Достоевского в символ национальной стихии, народной души, страдающей под мрачной властью прошлого, воплощенного в образе «колдуна», купца-старообрядца Мурина; против этого прошлого и борется герой-«мечтатель», стремящийся освободить Катерину и возродить ее к новой жизни силой своей любви. [42] См. об этих символических мотивах повести и об отражении в ней борьбы вокруг различного понимания проблемы национальности в русской общественной мысли 1840-х годов статью: R. Nеuhäuser . The Landlady. A New Interpretation. «Canadian Slavonic Papers», 1968, vol, X, № 1, p. 42–67. Ср.: Чирков, стр. 5–14.