Александр Герцен - Былое и думы Части 6-8

Доброй ночи.

— Спите спокойно (нем.). — Ред.

Гарибальди — освободитель! (франц.). — Ред.

Я помню один процесс кражи часов и две три драки с ирландцами.

карманные воришки (от англ. pickpocket). — Ред.

Добро пожаловать! (англ). — Ред.

Поймите (итал.). — Ред.

Ее захлестнуло (франц.). — Ред.

кабриолет (от англ. hansom). — Ред.

Не странно ли, что Гарибальди в оценке своей шлезвиг-голштинского вопроса встретился с К Фогтом {308} ?

Господь да благословит вас, Гарибальди! (англ.). — Ред.

Мы знаем, что знаем (нем.). — Ред.

«Колокол», № 177 (1864).

сосредоточенного (франц.). — Ред.

Бог да благословит вас, Гарибальди, навсегда (англ.). — Ред.

наш создатель (англ.). — Ред.

Как будто Гарибальди просил денег для себя. Разумеется, он отказался от приданого английской аристократии, данного на таких нелепых условиях, к крайнему огорчению полицейских журналов, рассчитавших грош в грош, сколько он увезет на Капреру.

Я — римский гражданин! (лат.). — Ред.

генерала от переворота (от нем. Umwälzangsgeneral). — Ред.

заранее подготовленная проделка (франц.). — Ред.

в общем (франц.). — Ред.

выдающейся личностью (франц.). — Ред.

знать и дворянство (англ.). — Ред.

большое вставание (франц.).

Достопочтенный такой-то и такой-то — почтенный — эсквайр — леди — эсквайр — его милость — мисс — эсквайр — член парламента — член парламента — член парламента (англ); M. Р. — член парламента (от англ. Member of Parliament). — Ред.

конногвардейцев (англ.). — Ред.

Мы не заботимся о неизвестном завтрашнем дне (итал.). — Ред.

Скажите просто: русский полковник желает видеть, — Господин никогда не принимает по утрам и… — Завтра я уезжаю. — Ваше имя, сударь? — Да вы скажите: русский полковник (франц.). — Ред.

В чем дело? — Это вы? — Да, это я (франц.). — Ред.

Где мой экипаж? (франц.). — Ред.

Я, разумеется, не говорю о двух-трех эмигрантах.

«Колокол», 1863 год.

Милый В — ский попадал в удивительные просаки с английским языком. «Отсюда, — говорил он моему сыну, — судя по карте, недалек Кев?» — Я не слыхивал такого места. — «Помилуйте, там огромный ботанический сад и первая оранжерея в Европе». — Спросим у садовника. — Спросили, и он не знает. В — ский развернул план. — «Да вот он возле самого Ришмон» — Это был Кью.

«Былое и думы», часть I.

страшно вымолвить (лат.). — Ред.

судилище (от старонем. Vehme). — Ред.

непреклонностью (франц.). — Ред.

Писано в 1864.

Оставляются до полного издания.

заочной (лат.). — Ред.

Историю Трувеллера изложить стоит {352} . В 1861 явился к нам молодой моряк; лет за десять перед тем я знал его мать в Ницце и помнил его мальчиком. Как его воспитывали, можно судить по тому, что лет восьми или девяти он говорил, что после бога и отца с матерью он никого не любит больше Николая Павловича.

— За что же вы его так любите? — спрашивал я его шутя,

— Он мой законный государь…

Дух такой в воспитанье, может, развили после 1848, — прежде ничего подобного у нас не было, и дети воспитывались равно без православия и самодержавия.

Жизнь излечила молодого человека. Он приехал к нам очень грустный и озабоченный. У него умер отец — и умер под судом, обвиняемый в разных злоупотреблениях по делу московской железной дороги. Он был новгородский помещик и взял какие-то подряды. Сын был уверен в невинности отца и решился во что б ни стало восстановить доброе имя его. Все, что он пробовал в России, не удалось ему, и он явился к нам с портфелем бумаг, контрактов, сенатских записок, экстрактов. Разобрать их и составить из них записку для «Колокола» было дело не шуточное. По счастью, оказалось, что Трувеллер — товарищ по университету Кельсиева, ему-то и поручили мы ее составление.

В Трувеллере поражало что-то твердое, печальное и детское вместе. Сильно работало в его груди, буравило его — в «законного государя» он не верил больше — и с глубоким негодованием говорил о скверном обращении с матросами. В самое то время у нас шла забавная переписка с частью офицеров «Великого адмирала» {353} . Командир его, помнится, Андреев {354} — beau parleur <���краснобай (франц.). — Ред.>, константиновский либерал и тогда в фавёре у великого князя {355} , тоже мучил людей и бранил офицеров, как и не либералы. Помнится, у него был лейтенант Стофреген, который не только зверски наказывал, но защищал в теории (как впоследствии князь Витгенштейн) военное палачество.

Мы поместили как-то в «Колоколе» несколько слов об этом. Вдруг получаем из Пирея ответ от имени большинства офицеров — что это неправда… от имени, но без имени. И как писанное письмо было без подписи, оттого мы и не поместили десятой доли того, что в нем было, помещенную же нами часть мы знали от десяти других офицеров. Поэтому мы коллективного письма не напечатали. Спустя несколько месяцев приехал Трувеллер во второй раз; я ему показал письмо офицеров, защищавших, не поднимая забрала, своего командира. Труселлер вспыхнул, — он был уверен, что это интрига, и в доказательство привел несколько фактов. Я записал их на всякий случай и прочел Трувеллеру в другое посещение. Он нахмурился… Ну, думаю я, испугался.

— Позвольте вашу записку.

— Извольте.

Он ее прочитал, взял перо и подписал.

— Что вы делаете? — спросил я.

— А то, чтоб мои показания не были также безыменны. Уплывая из Лондона, он накупил целую кипу «Что нужно народу?», «Колокола» и других вещей. Я об этом ничего не знал, — он простился и отправился в Россию. В Портсмуте он имел неосторожность раздать экземпляры, накупленные им, матросам. Кто-то донес, и началось дело, которое сгубило его. Вот его ответы и письмо к матери {356} .

Это была героическая натура, и он, конечно, не скажет, что мы погубили его, — как нас винят многие.

Большой выставке (англ.). — Ред.