Федор Достоевский - Преступление и наказание - русский и английский параллельные тексты
Тут можно читать онлайн Федор Достоевский - Преступление и наказание - русский и английский параллельные тексты - бесплатно
полную версию книги (целиком) без сокращений.
Жанр: Русская классическая проза.
Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст)
онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть),
предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2,
найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации.
Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.
Федор Достоевский - Преступление и наказание - русский и английский параллельные тексты краткое содержание
Преступление и наказание - русский и английский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Федор Достоевский, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru
«Преступление и наказание» – гениальный роман, главные темы которого: преступление и наказание, жертвенность и любовь, свобода и гордость человека – обрамлены почти детективным сюжетом.
Многократно экранизированный и не раз поставленный на сцене, он и по сей день читается на одном дыхании.
Преступление и наказание - русский и английский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Преступление и наказание - русский и английский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно, автор Федор Достоевский
Raskolnikov got up, and sat down on the sofa. He waved his hand weakly to Razumihin to cut short the flow of warm and incoherent consolations he was addressing to his mother and sister, took them both by the hand and for a minute or two gazed from one to the other without speaking.
Раскольников приподнялся и сел на диване. Он слабо махнул Разумихину, чтобы прекратить целый поток его бессвязных и горячих утешений, обращенных к матери и сестре, взял их обеих за руки и минуты две молча всматривался то в ту, то в другую.
His mother was alarmed by his expression.
Мать испугалась его взгляда.
It revealed an emotion agonisingly poignant, and at the same time something immovable, almost insane.
В этом взгляде просвечивалось сильное до страдания чувство, но в то же время было что-то неподвижное, даже как будто безумное.
Pulcheria Alexandrovna began to cry.
Пульхерия Александровна заплакала.
Avdotya Romanovna was pale; her hand trembled in her brother's.
Авдотья Романовна была бледна; рука ее дрожала в руке брата.
"Go home... with him," he said in a broken voice, pointing to Razumihin, "good-bye till to-morrow; to-morrow everything...
- Ступайте домой... с ним, - проговорил он прерывистым голосом, указывая на Разумихина,- до завтра; завтра все...
Is it long since you arrived?"
Давно вы приехали?
"This evening, Rodya," answered Pulcheria Alexandrovna, "the train was awfully late.
But, Rodya, nothing would induce me to leave you now!
Но, Родя, я ни за что не уйду теперь от тебя!
I will spend the night here, near you..."
Я ночую здесь подле...
"Don't torture me!" he said with a gesture of irritation.
- Не мучьте меня! - проговорил он, раздражительно махнув рукой.
"I will stay with him," cried Razumihin, "I won't leave him for a moment. Bother all my visitors! Let them rage to their hearts' content!
- Я останусь при нем! - вскричал Разумихин, - ни на минуту его не покину, и к черту там всех моих, пусть на стены лезут!
My uncle is presiding there."
Там у меня дядя президентом.
"How, how can I thank you!" Pulcheria Alexandrovna was beginning, once more pressing Razumihin's hands, but Raskolnikov interrupted her again.
- Чем, чем я возблагодарю вас! - начала было Пульхерия Александровна, снова сжимая руки Разумихина, но Раскольников опять прервал ее:
"I can't have it!
- Я не могу, не могу, - раздражительно повторял он, - не мучьте!
I can't have it!" he repeated irritably, "don't worry me! Enough, go away...
Довольно, уйдите...
I can't stand it!"
Не могу!..
"Come, mamma, come out of the room at least for a minute," Dounia whispered in dismay; "we are distressing him, that's evident."
- Пойдемте, маменька, хоть из комнаты выйдем на минуту, - шепнула испуганная Дуня, - мы его убиваем, это видно.
"Mayn't I look at him after three years?" wept Pulcheria Alexandrovna.
- Да неужели ж я и не погляжу на него, после трех-то лет! - заплакала Пульхерия Александровна.
"Stay," he stopped them again, "you keep interrupting me, and my ideas get muddled....
- Постойте! - остановил он их снова, - вы все перебиваете, а у меня мысли мешаются...
Have you seen Luzhin?"
Видели Лужина?
"No, Rodya, but he knows already of our arrival.
- Нет, Родя, но он уже знает о нашем приезде.
We have heard, Rodya, that Pyotr Petrovitch was so kind as to visit you today," Pulcheria Alexandrovna added somewhat timidly.
Мы слышали, Родя, что Петр Петрович был так добр, навестил тебя сегодня, - с некоторою робостию прибавила Пульхерия Александровна.
"Yes... he was so kind...
- Да... был так добр...
Dounia, I promised Luzhin I'd throw him downstairs and told him to go to hell...."
Дуня, я давеча Лужину сказал, что его с лестницы спущу, и прогнал его к черту...
"Rodya, what are you saying!
- Родя, что ты!
Surely, you don't mean to tell us..." Pulcheria Alexandrovna began in alarm, but she stopped, looking at Dounia.
Ты, верно... ты не хочешь сказать, - начала было в испуге Пульхерия Александровна, но остановилась, смотря на Дуню.
Avdotya Romanovna was looking attentively at her brother, waiting for what would come next.
Авдотья Романовна пристально вглядывалась в брата и ждала дальше.
Both of them had heard of the quarrel from Nastasya, so far as she had succeeded in understanding and reporting it, and were in painful perplexity and suspense.
Обе уже были предуведомлены о ссоре Настасьей, насколько та могла понять и передать, и исстрадались в недоумении и ожидании.
"Dounia," Raskolnikov continued with an effort, "I don't want that marriage, so at the first opportunity to-morrow you must refuse Luzhin, so that we may never hear his name again."
- Дуня, - с усилием продолжал Раскольников, - я этого брака не желаю, а потому ты и должна, завтра же, при первом слове, Лужину отказать, чтоб и духу его не пахло.
"Good Heavens!" cried Pulcheria Alexandrovna.
- Боже мой! - вскричала Пульхерия Александровна.
"Brother, think what you are saying!" Avdotya Romanovna began impetuously, but immediately checked herself.
- Брат, подумай, что ты говоришь! - вспыльчиво начала было Авдотья Романовна, но тотчас же удержалась.
"You are not fit to talk now, perhaps; you are tired," she added gently.
- Ты, может быть, теперь не в состоянии, ты устал, - кротко сказала она.
"You think I am delirious?
- В бреду?
No... You are marrying Luzhin for my sake.
Нет... Ты выходишь за Лужина для меня.
But I won't accept the sacrifice.
А я жертвы не принимаю.
And so write a letter before to-morrow, to refuse him...
И потому, к завтраму, напиши письмо... с отказом...
Let me read it in the morning and that will be the end of it!"
Утром дай мне прочесть, и конец!
"That I can't do!" the girl cried, offended, "what right have you..."
- Я этого не могу сделать! - вскричала обиженная девушка. - По какому праву...
"Dounia, you are hasty, too, be quiet, to-morrow...
- Дунечка, ты тоже вспыльчива, перестань, завтра...
Don't you see..." the mother interposed in dismay.
Разве ты не видишь... - перепугалась мать, бросаясь к Дуне.
"Better come away!"
- Ах, уйдемте уж лучше!
"He is raving," Razumihin cried tipsily, "or how would he dare!
- Бредит! - закричал хмельной Разумихин, - а то как бы он смел!
To-morrow all this nonsense will be over... to-day he certainly did drive him away.
Завтра вся эта дурь выскочит... А сегодня он действительно его выгнал.
That was so.
Это так и было.
And Luzhin got angry, too....
Ну, а тот рассердился...
He made speeches here, wanted to show off his learning and he went out crest-fallen...."
Ораторствовал здесь, знания свои выставлял, да и ушел, хвост поджав...
"Then it's true?" cried Pulcheria Alexandrovna.
- Так это правда? - вскричала Пульхерия Александровна.
"Good-bye till to-morrow, brother," said Dounia compassionately--"let us go, mother...
- До завтра, брат, - с состраданием сказала Дуня, - пойдемте, маменька...
Good-bye, Rodya."
Прощай, Родя!
"Do you hear, sister," he repeated after them, making a last effort, "I am not delirious; this marriage is--an infamy.
- Слышишь, сестра, - повторил он вслед, собрав последние усилия, - я не в бреду; этот брак -подлость.
Let me act like a scoundrel, but you mustn't... one is enough... and though I am a scoundrel, I wouldn't own such a sister.
Пусть я подлец, а ты не должна... один кто-нибудь... а я хоть и подлец, но такую сестру сестрой считать не буду.
It's me or Luzhin!
Или я, или Лужин!
Go now...."
Ступайте...
"But you're out of your mind!
- Да ты с ума сошел!
Despot!" roared Razumihin; but Raskolnikov did not and perhaps could not answer.
Деспот! - заревел Разумихин, но Раскольников уже не отвечал, а может быть, и не в силах был отвечать.
He lay down on the sofa, and turned to the wall, utterly exhausted.
Он лег на диван и отвернулся к стене в полном изнеможении.
Avdotya Romanovna looked with interest at Razumihin; her black eyes flashed; Razumihin positively started at her glance.
Авдотья Романовна любопытно поглядела на Разумихина; черные глаза ее сверкнули: Разумихин даже вздрогнул под этим взглядом.
Pulcheria Alexandrovna stood overwhelmed.
Пульхерия Александровна стояла как пораженная.
"Nothing would induce me to go," she whispered in despair to Razumihin. "I will stay somewhere here... escort Dounia home."
- Я ни за что не могу уйти! - шептала она Разумихину, чуть не в отчаянии, - я останусь здесь, где-нибудь... проводите Дуню.
"You'll spoil everything," Razumihin answered in the same whisper, losing patience--"come out on to the stairs, anyway.
- И все дело испортите! - тоже прошептал, из себя выходя, Разумихин, - выйдемте хоть на лестницу.
Nastasya, show a light!
Настасья, свети!
I assure you," he went on in a half whisper on the stairs-"that he was almost beating the doctor and me this afternoon!
Клянусь вам, - продолжал он полушепотом, уж на лестнице, - что давеча нас, меня и доктора, чуть не прибил!
Do you understand?
Понимаете вы это?
The doctor himself!
Самого доктора!
Even he gave way and left him, so as not to irritate him. I remained downstairs on guard, but he dressed at once and slipped off.
И тот уступил, чтобы не раздражать, и ушел, а я внизу остался стеречь, а он тут оделся и улизнул.
And he will slip off again if you irritate him, at this time of night, and will do himself some mischief...."
И теперь улизнет, коли раздражать будете, ночью-то, да что-нибудь и сделает над собой...
"What are you saying?"
- Ах, что вы говорите!
"And Avdotya Romanovna can't possibly be left in those lodgings without you.
- Да и Авдотье Романовне невозможно в нумерах без вас одной!
Just think where you are staying!
Подумайте, где вы стоите!
That blackguard Pyotr Petrovitch couldn't find you better lodgings...
Ведь этот подлец, Петр Петрович, не мог разве лучше вам квартиру...
But you know I've had a little to drink, and that's what makes me... swear; don't mind it...."
А впрочем, знаете, я немного пьян и потому... обругал; не обращайте...
"But I'll go to the landlady here," Pulcheria Alexandrovna insisted, "Ill beseech her to find some corner for Dounia and me for the night.
- Но я пойду к здешней хозяйке, - настаивала Пульхерия Александровна, - я умолю ее, чтоб она дала мне и Дуне угол на эту ночь.
I can't leave him like that, I cannot!"
Я не могу оставить его так, не могу!
This conversation took place on the landing just before the landlady's door.
Г оворя это, они стояли на лестнице, на площадке, перед самою хозяйкиною дверью.
Nastasya lighted them from a step below.
Настасья светила им с нижней ступеньки.
Razumihin was in extraordinary excitement.
Разумихин был в необыкновенном возбуждении.
Half an hour earlier, while he was bringing Raskolnikov home, he had indeed talked too freely, but he was aware of it himself, and his head was clear in spite of the vast quantities he had imbibed.
Еще полчаса тому, провожая домой Раскольникова, он был хоть и излишне болтлив, что и сознавал, но совершенно бодр и почти свеж, несмотря на ужасное количество выпитого в этот вечер вина.
Now he was in a state bordering on ecstasy, and all that he had drunk seemed to fly to his head with redoubled effect.
Теперь же состояние его походило на какой-то даже восторг, и в то же время как будто все выпитое вино вновь, разом и с удвоенною силой, бросилось ему в голову.
He stood with the two ladies, seizing both by their hands, persuading them, and giving them reasons with astonishing plainness of speech, and at almost every word he uttered, probably to emphasise his arguments, he squeezed their hands painfully as in a vise. He stared at Avdotya Romanovna without the least regard for good manners.
Он стоял с обеими дамами, схватив их обеих за руки, уговаривая их и представляя им резоны с изумительною откровенностью, и, вероятно для большего убеждения, почти при каждом слове своем, крепко-накрепко, как в тисках, сжимал им обеим руки до боли и, казалось, пожирал глазами Авдотью Романовну, нисколько этим не стесняясь.
They sometimes pulled their hands out of his huge bony paws, but far from noticing what was the matter, he drew them all the closer to him.
От боли они иногда вырывали свои руки из его огромной и костлявой ручищи, но он не только не замечал, в чем дело, но еще крепче притягивал их к себе.
If they'd told him to jump head foremost from the staircase, he would have done it without thought or hesitation in their service.
Если б они велели ему сейчас, для своей услуги, броситься с лестницы вниз головой, то он тотчас же бы это исполнил, не рассуждая и не сомневаясь.
Though Pulcheria Alexandrovna felt that the young man was really too eccentric and pinched her hand too much, in her anxiety over her Rodya she looked on his presence as providential, and was unwilling to notice all his peculiarities.
Пульхерия Александровна, вся встревоженная мыслию о своем Роде, хоть и чувствовала, что молодой человек очень уж эксцентричен и слишком уж больно жмет ей руку, но так как в то же время он был для нее провидение, то и не хотела замечать всех этих эксцентрических подробностей.
But though Avdotya Romanovna shared her anxiety, and was not of timorous disposition, she could not see the glowing light in his eyes without wonder and almost alarm. It was only the unbounded confidence inspired by Nastasya's account of her brother's queer friend, which prevented her from trying to run away from him, and to persuade her mother to do the same.
Но, несмотря на ту же тревогу, Авдотья Романовна хоть и не пугливого была характера, но с изумлением и почти даже с испугом встречала сверкающие диким огнем взгляды друга своего брата, и только беспредельная доверенность, внушенная рассказами Настасьи об этом странном человеке, удержала ее от покушения убежать от него и утащить за собою свою мать.
She realised, too, that even running away was perhaps impossible now.
Она понимала тоже, что, пожалуй, им и убежать-то от него теперь уж нельзя.
Ten minutes later, however, she was considerably reassured; it was characteristic of Razumihin that he showed his true nature at once, whatever mood he might be in, so that people quickly saw the sort of man they had to deal with.
Впрочем, минут через десять она значительно успокоилась: Разумихин имел свойство мигом весь высказываться, в каком бы он ни был настроении, так что все очень скоро узнавали, с кем имеют дело.
"You can't go to the landlady, that's perfect nonsense!" he cried.
- Невозможно к хозяйке, и вздор ужаснейший! -вскричал он, убеждая Пульхерию Александровну.
"If you stay, though you are his mother, you'll drive him to a frenzy, and then goodness knows what will happen!
- Хоть вы и мать, а если останетесь, то доведете его до бешенства, и тогда черт знает что будет!
Listen, I'll tell you what I'll do: Nastasya will stay with him now, and I'll conduct you both home, you can't be in the streets alone; Petersburg is an awful place in that way....
Слушайте, вот что я сделаю: теперь у него Настасья посидит, а я вас обеих отведу к вам, потому что вам одним нельзя по улицам; у нас в Петербурге на этот счет...
But no matter!
Ну, наплевать!..
Then I'll run straight back here and a quarter of an hour later, on my word of honour, I'll bring you news how he is, whether he is asleep, and all that.
Потом от вас тотчас же бегу сюда и через четверть часа, мое честнейшее слово, принесу вам донесение: каков он? спит или нет? и все прочее.
Then, listen!
Потом, слушайте!
Then I'll run home in a twinkling--I've a lot of friends there, all drunk--I'll fetch Zossimov--that's the doctor who is looking after him, he is there, too, but he is not drunk; he is not drunk, he is never drunk!
Потом от вас мигом к себе, - там у меня гости, все пьяные, - беру Зосимова - это доктор, который его лечит, он теперь у меня сидит, не пьян; этот не пьян, этот никогда не пьян!
I'll drag him to Rodya, and then to you, so that you'll get two reports in the hour--from the doctor, you understand, from the doctor himself, that's a very different thing from my account of him!
Тащу его к Родьке и потом тотчас к вам, значит, в час вы получите о нем два известия, - и от доктора, понимаете, от самого доктора; это уж не то что от меня!
If there's anything wrong, I swear I'll bring you here myself, but, if it's all right, you go to bed.
Коль худо, клянусь, я вас сам сюда приведу, а хорошо, так и ложитесь спать.
And I'll spend the night here, in the passage, he won't hear me, and I'll tell Zossimov to sleep at the landlady's, to be at hand.
А я всю ночь здесь ночую, в сенях, он и не услышит, а Зосимову велю ночевать у хозяйки, чтобы был под рукой.
Which is better for him: you or the doctor?
Ну что для него теперь лучше, вы или доктор? Ведь доктор полезнее, полезнее.
So come home then!
Ну, так и идите домой!
But the landlady is out of the question; it's all right for me, but it's out of the question for you: she wouldn't take you, for she's... for she's a fool...
А к хозяйке невозможно; мне возможно, а вам невозможно: не пустит, потому... потому что она дура.
She'd be jealous on my account of Avdotya Romanovna and of you, too, if you want to know... of Avdotya Romanovna certainly.
Она меня приревнует к Авдотье Романовне, хотите знать, да и к вам тоже... А уж к Авдотье Романовне непременно.
She is an absolutely, absolutely unaccountable character!
Это совершенно, совершенно неожиданный характер!
But I am a fool, too!...
Впрочем, я тоже дурак...
No matter!
Наплевать!
Come along!
Пойдемте!
Do you trust me?
Верите вы мне?
Come, do you trust me or not?"
Ну, верите вы мне или нет?
"Let us go, mother," said Avdotya Romanovna, "he will certainly do what he has promised.
- Пойдемте, маменька, - сказала Авдотья Романовна, - он верно так сделает, как обещает.
He has saved Rodya already, and if the doctor really will consent to spend the night here, what could be better?"
Он воскресил уже брата, а если правда, что доктор согласиться здесь ночевать, так чего же лучше?
"You see, you... you... understand me, because you are an angel!" Razumihin cried in ecstasy, "let us go!
- Вот вы... вы... меня понимаете, потому что вы -ангел! - в восторге вскричал Разумихин. - Идем!
Nastasya!
Настасья!
Fly upstairs and sit with him with a light; I'll come in a quarter of an hour."
Мигом наверх и сиди там при нем, с огнем; я через четверть часа приду...
Though Pulcheria Alexandrovna was not perfectly convinced, she made no further resistance.
Пульхерия Александровна хоть и не убедилась совершенно, но и не сопротивлялась более.
Razumihin gave an arm to each and drew them down the stairs.
Разумихин принял их обеих под руки и потащил с лестницы.
He still made her uneasy, as though he was competent and good-natured, was he capable of carrying out his promise?
Впрочем, он ее беспокоил: "хоть и расторопный, и добрый, да в состоянии ли исполнить, что обещает?
He seemed in such a condition....
В таком ведь он виде!.."
"Ah, I see you think I am in such a condition!" Razumihin broke in upon her thoughts, guessing them, as he strolled along the pavement with huge steps, so that the two ladies could hardly keep up with him, a fact he did not observe, however.
- А, понимаю, вы думаете, что я в таком виде! -перебил ее мысли Разумихин, угадав их и шагая своими огромнейшими шажищами по тротуару, так что обе дамы едва могли за ним следовать, чего, впрочем, он не замечал.
"Nonsense! That is... I am drunk like a fool, but that's not it; I am not drunk from wine.
- Вздор! то есть... я пьян, как олух, но не в том дело; я пьян не от вина.
It's seeing you has turned my head...
А это, как я вас увидал, мне в голову и ударило...
But don't mind me!
Да наплевать на меня!
Don't take any notice: I am talking nonsense, I am not worthy of you....
Не обращайте внимания: я вру; я вас недостоин...
I am utterly unworthy of you!
Я вас в высшей степени недостоин!..
The minute I've taken you home, I'll pour a couple of pailfuls of water over my head in the gutter here, and then I shall be all right....
А как отведу вас, мигом, здесь же в канаве, вылью себе на голову два ушата воды, и готов...
If only you knew how I love you both!
Если бы вы только знали, как я вас обеих люблю!..
Don't laugh, and don't be angry!
Не смейтесь и не сердитесь!..
You may be angry with anyone, but not with me!
На всех сердитесь, а на меня не сердитесь!
I am his friend, and therefore I am your friend, too, I want to be...
Я его друг, а стало быть, и ваш друг. Я так хочу...
I had a presentiment... Last year there was a moment... though it wasn't a presentiment really, for you seem to have fallen from heaven.
Я это предчувствовал... прошлого года, одно мгновение такое было... Впрочем, вовсе не предчувствовал, потому что вы как с неба упали.
And I expect I shan't sleep all night...
А я, пожалуй, и всю ночь не буду спать...
Zossimov was afraid a little time ago that he would go mad... that's why he mustn't be irritated."
Этот Зосимов давеча боялся, чтоб он не сошел с ума... Вот отчего его раздражать не надо...
"What do you say?" cried the mother.
- Что вы говорите! - вскричала мать.
"Did the doctor really say that?" asked Avdotya Romanovna, alarmed.
- Неужели сам доктор так говорил? - спросила Авдотья Романовна, испугавшись.
"Yes, but it's not so, not a bit of it.
- Говорил, но это не то, совсем не то.
He gave him some medicine, a powder, I saw it, and then your coming here....
Он и лекарство такое дал, порошок, я видел, а вы тут приехали...
Ah!
Эх!..
It would have been better if you had come to-morrow.
Вам бы завтра лучше приехать!
It's a good thing we went away.
Это хорошо, что мы ушли.
And in an hour Zossimov himself will report to you about everything.
А через час вам обо всем сам Зосимов отрапортует.
He is not drunk!
Вот тот так не пьян!
And I shan't be drunk....
И я буду не пьян...
And what made me get so tight?
А отчего я так нахлестался?
Because they got me into an argument, damn them!
А оттого, что в спор ввели, проклятые!
I've sworn never to argue!
Заклятье ведь дал не спорить!..
They talk such trash!
Такую чушь городят!
I almost came to blows!
Чуть не подрался!
I've left my uncle to preside.
Я там дядю оставил, председателем...
Would you believe, they insist on complete absence of individualism and that's just what they relish!
Ну, верите ли: полной безличности требуют и в этом самый смак находят!
Not to be themselves, to be as unlike themselves as they can.
Как бы только самим собой не быть, как бы всего менее на себя походить!
That's what they regard as the highest point of progress.
Это-то у них самым высочайшим прогрессом и считается.
If only their nonsense were their own, but as it is..."
И хоть бы врали-то они по-своему, а то...
"Listen!" Pulcheria Alexandrovna interrupted timidly, but it only added fuel to the flames.
- Послушайте, - робко перебила Пульхерия Александровна, но это только поддало жару.
"What do you think?" shouted Razumihin, louder than ever, "you think I am attacking them for talking nonsense?
- Да вы что думаете? - кричал Разумихин, еще более возвышая голос, - вы думаете, я за то, что они врут?
Not a bit!
Вздор!
I like them to talk nonsense.
Я люблю, когда врут!
That's man's one privilege over all creation.
Вранье есть единственная человеческая привилегия перед всеми организмами.
Through error you come to the truth!
Соврешь - до правды дойдешь!
I am a man because I err!
Потому я и человек, что вру.
You never reach any truth without making fourteen mistakes and very likely a hundred and fourteen. And a fine thing, too, in its way; but we can't even make mistakes on our own account!
Ни до одной правды не добирались, не соврав наперед раз четырнадцать, а может, и сто четырнадцать, а это почетно в своем роде; ну, а мы и соврать-то своим умом не умеем!
Talk nonsense, but talk your own nonsense, and I'll kiss you for it.
Ты мне ври, да ври по-своему, и я тебя тогда поцелую.
To go wrong in one's own way is better than to go right in someone else's. In the first case you are a man, in the second you're no better than a bird.
Соврать по-своему - ведь это почти лучше, чем правда по одному по-чужому; в первом случае ты человек, а во втором ты только что птица!
Truth won't escape you, but life can be cramped. There have been examples.
Правда не уйдет, а жизнь-то заколотить можно; примеры были.
And what are we doing now?
Ну, что мы теперь?
In science, development, thought, invention, ideals, aims, liberalism, judgment, experience and everything, everything, everything, we are still in the preparatory class at school.
Все-то мы, все без исключения, по части науки, развития, мышления, изобретений, идеалов, желаний, либерализма, рассудка, опыта и всего, всего, всего, всего, всего еще в первом предуготовительном классе гимназии сидим!
We prefer to live on other people's ideas, it's what we are used to!
Понравилось чужим умом пробавляться -въелись!
Am I right, am I right?" cried Razumihin, pressing and shaking the two ladies' hands.
Так ли? Так ли я говорю? - кричал Разумихин, потрясая и сжимая руки обеих дам, -так ли?
"Oh, mercy, I do not know," cried poor Pulcheria Alexandrovna.
- О боже мой, я не знаю, - проговорила бедная Пульхерия Александровна.
"Yes, yes... though I don't agree with you in everything," added Avdotya Romanovna earnestly and at once uttered a cry, for he squeezed her hand so painfully.
- Так, так... хоть я и не во всем с вами согласна, -серьезно прибавила Авдотья Романовна и тут же вскрикнула, до того больно на этот раз стиснул он ей руку.
"Yes, you say yes... well after that you... you..." he cried in a transport, "you are a fount of goodness, purity, sense... and perfection.
- Так? Вы говорите, так? Ну так после этого вы... вы... - закричал он в восторге, - вы источник доброты, чистоты, разума и... совершенства!
Give me your hand... you give me yours, too! I want to kiss your hands here at once, on my knees..." and he fell on his knees on the pavement, fortunately at that time deserted.
Дайте вашу руку, дайте... вы тоже дайте вашу, я хочу поцеловать ваши руки здесь, сейчас, на коленах! И он стал на колени середи тротуара, к счастью, на этот раз пустынного.
"Leave off, I entreat you, what are you doing?" Pulcheria Alexandrovna cried, greatly distressed.
- Перестаньте, прошу вас, что вы делаете? -вскричала встревоженная до крайности Пульхерия Александровна.
"Get up, get up!" said Dounia laughing, though she, too, was upset.
- Встаньте, встаньте! - смеялась и тревожилась тоже Дуня.
"Not for anything till you let me kiss your hands!
- Ни за что, прежде чем не дадите рук!
That's it! Enough! I get up and we'll go on!
Вот так, и довольно, и встал, и пойдемте!
I am a luckless fool, I am unworthy of you and drunk... and I am ashamed....
Я несчастный олух, я вас недостоин, и пьян, и стыжусь...
I am not worthy to love you, but to do homage to you is the duty of every man who is not a perfect beast!
Любить я вас недостоин, но преклоняться пред вами - это обязанность каждого, если только он не совершенный скот!
And I've done homage....
Я и преклонился...
Here are your lodgings, and for that alone Rodya was right in driving your Pyotr Petrovitch away....
Вот и ваши нумера, и уж тем одним прав Родион, что давеча вашего Петра Петровича выгнал!
How dare he! how dare he put you in such lodgings!
Как он смел вас в такие нумера поместить?
It's a scandal!
Это скандал!
Do you know the sort of people they take in here?
Знаете ли, кого сюда пускают?
And you his betrothed!
А ведь вы невеста!
You are his betrothed?
Вы невеста, да?
Yes? Well, then, I'll tell you, your _fiance_ is a scoundrel."
Ну так я вам скажу, что ваш жених подлец после этого!
"Excuse me, Mr. Razumihin, you are forgetting..." Pulcheria Alexandrovna was beginning.
- Послушайте, господин Разумихин, вы забылись... - начала было Пульхерия Александровна.
"Yes, yes, you are right, I did forget myself, I am ashamed of it," Razumihin made haste to apologise.
- Да, да, вы правы, я забылся, стыжусь! -спохватился Разумихин, - но... но... вы не можете на меня сердиться за то, что я так говорю!
"But... but you can't be angry with me for speaking so! For I speak sincerely and not because... hm, hm!
Потому я искренно говорю, а не оттого, что... гм! это было бы подло; одним словом, не оттого, что я в вас... гм!.. ну, так и быть не надо, не скажу отчего, не смею!..
That would be disgraceful; in fact not because I'm in... hm!
А мы все давеча поняли, как он вошел, что этот человек не нашего общества.
Well, anyway, I won't say why, I daren't.... But we all saw to-day when he came in that that man is not of our sort. Not because he had his hair curled at the barber's, not because he was in such a hurry to show his wit, but because he is a spy, a speculator, because he is a skin-flint and a buffoon.
Не потому, что он вошел завитой у парикмахера, не потому, что он свой ум спешил выставлять, а потому что он соглядатай и спекулянт; потому что он жид и фигляр, и это видно.
That's evident. Do you think him clever?
Вы думаете, он умен?
No, he is a fool, a fool.
Нет, он дурак, дурак!
And is he a match for you?
Ну, пара ли он вам?
Good heavens!
О боже мой!
Do you see, ladies?" he stopped suddenly on the way upstairs to their rooms, "though all my friends there are drunk, yet they are all honest, and though we do talk a lot of trash, and I do, too, yet we shall talk our way to the truth at last, for we are on the right path, while Pyotr Petrovitch... is not on the right path.
Видите, барыни, - остановился он вдруг, уже поднимаясь на лестницу в нумера, - хоть они у меня там все пьяные, но зато все честные, и хоть мы и врем, потому ведь и я тоже вру, да довремся же наконец и до правды, потому что на благородной дороге стоим, а Петр Петрович... не на благородной дороге стоит.
Though I've been calling them all sorts of names just now, I do respect them all... though I don't respect Zametov, I like him, for he is a puppy, and that bullock Zossimov, because he is an honest man and knows his work.
Я хотя их сейчас и ругал ругательски, но я ведь их всех уважаю; даже Заметова хоть не уважаю, так люблю, потому - щенок! Даже этого скота Зосимова, потому - честен и дело знает...
But enough, it's all said and forgiven.
Но довольно, все сказано и прощено.
Is it forgiven?
Прощено?
Well, then, let's go on.
Так ли?
I know this corridor, I've been here, there was a scandal here at Number 3....
Ну, пойдемте. Знаю я этот коридор, бывал; вот тут, в третьем нумере, был скандал...
Where are you here?
Ну, где вы здесь?
Which number? eight?
Который нумер?
Well, lock yourselves in for the night, then.
Восьмой?
Don't let anybody in.
Ну, так на ночь запритесь, никого не пускайте.
In a quarter of an hour I'll come back with news, and half an hour later I'll bring Zossimov, you'll see!
Через четверть часа ворочусь с известием, а потом еще через полчаса с Зосимовым, увидите!
Good-bye, I'll run."
Прощайте, бегу!
"Good heavens, Dounia, what is going to happen?" said Pulcheria Alexandrovna, addressing her daughter with anxiety and dismay.
- Боже мой, Дунечка, что это будет? - сказала Пульхерия Александровна, тревожно и пугливо обращаясь к дочери.
"Don't worry yourself, mother," said Dounia, taking off her hat and cape. "God has sent this gentleman to our aid, though he has come from a drinking party.
- Успокойтесь, маменька, - отвечала Дуня, снимая с себя шляпку и мантильку, - нам сам бог послал этого господина, хоть он и прямо с какой-то попойки.
We can depend on him, I assure you.
На него можно положиться, уверяю вас.
And all that he has done for Rodya...."
И все, что он уже сделал для брата...
"Ah. Dounia, goodness knows whether he will come!
- Ах, Дунечка, бог его знает, придет ли!
How could I bring myself to leave Rodya?...
И как я могла решиться оставить Родю!..
And how different, how different I had fancied our meeting!
И совсем, совсем не так воображала его найти!
How sullen he was, as though not pleased to see us...."
Как он был суров, точно он нам не рад...
Tears came into her eyes.
Слезы показались на глазах ее.
"No, it's not that, mother.
- Нет, это не так, маменька.
You didn't see, you were crying all the time.
Вы не вгляделись, вы все плакали.
He is quite unhinged by serious illness--that's the reason."
Он очень расстроен от большой болезни - вот всему и причина.
"Ah, that illness!
- Ах, эта болезнь!
What will happen, what will happen?
Что-то будет, что-то будет!
And how he talked to you, Dounia!" said the mother, looking timidly at her daughter, trying to read her thoughts and, already half consoled by Dounia's standing up for her brother, which meant that she had already forgiven him.
И как он говорил с тобою, Дуня! - сказала мать, робко заглядывая в глаза дочери, чтобы прочитать всю ее мысль, и уже вполовину утешенная тем, что Дуня же и защищает Родю, а стало быть, простила его.
"I am sure he will think better of it to-morrow," she added, probing her further.
- Я уверена, что он завтра одумается, -прибавила она, выпытывая до конца.
"And I am sure that he will say the same to-morrow... about that," Avdotya Romanovna said finally. And, of course, there was no going beyond that, for this was a point which Pulcheria Alexandrovna was afraid to discuss.
- А я так уверена, что он и завтра будет то же говорить... об этом, - отрезала Авдотья Романовна, и, уж конечно, это была загвоздка, потому что тут был пункт, о котором Пульхерия Александровна слишком боялась теперь заговаривать.
Dounia went up and kissed her mother.
Дуня подошла и поцеловала мать.
The latter warmly embraced her without speaking.
Та крепко молча обняла ее.
Then she sat down to wait anxiously for Razumihin's return, timidly watching her daughter who walked up and down the room with her arms folded, lost in thought.
Затем села в тревожном ожидании возвращения Разумихина и робко стала следить за дочерью, которая, скрестив руки, и тоже в ожидании, стала ходить взад и вперед по комнате, раздумывая про себя.
This walking up and down when she was thinking was a habit of Avdotya Romanovna's and the mother was always afraid to break in on her daughter's mood at such moments.
Такая ходьба из угла в угол, в раздумье, была обыкновенною привычкой Авдотьи Романовны, и мать всегда как-то боялась нарушать в такое время ее задумчивость.
Razumihin, of course, was ridiculous in his sudden drunken infatuation for Avdotya Romanovna. Yet apart from his eccentric condition, many people would have thought it justified if they had seen Avdotya Romanovna, especially at that moment when she was walking to and fro with folded arms, pensive and melancholy.
Разумихин, разумеется, был смешон с своею внезапною, спьяну загоревшеюся страстью к Авдотье Романовне; но, посмотрев на Авдотью Романовну, особенно теперь, когда она ходила, скрестив руки, по комнате, грустная и задумчивая, может быть, многие извинили бы его, не говоря уже об эксцентрическом его состоянии.
Avdotya Romanovna was remarkably good looking; she was tall, strikingly well-proportioned, strong and self-reliant--the latter quality was apparent in every gesture, though it did not in the least detract from the grace and softness of her movements.
Авдотья Романовна была замечательно хороша собою - высокая, удивительно стройная, сильная, самоуверенная, - что высказывалось во всяком жесте ее и что, впрочем, нисколько не отнимало у ее движений мягкости и грациозности.
In face she resembled her brother, but she might be described as really beautiful.
Лицом она была похожа на брата, но ее даже можно было назвать красавицей.
Her hair was dark brown, a little lighter than her brother's; there was a proud light in her almost black eyes and yet at times a look of extraordinary kindness.
Волосы у нее были темно-русые, немного светлей, чем у брата; глаза почти черные, сверкающие, гордые ив то же время иногда, минутами, необыкновенно добрые.
She was pale, but it was a healthy pallor; her face was radiant with freshness and vigour.
Она была бледна, но не болезненно бледна; лицо ее сияло свежестью и здоровьем.
Her mouth was rather small; the full red lower lip projected a little as did her chin; it was the only irregularity in her beautiful face, but it gave it a peculiarly individual and almost haughty expression.
Рот у ней был немного мал, нижняя же губка, свежая и алая, чуть-чуть выдавалась вперед, вместе с подбородком, - единственная неправильность в этом прекрасном лице, но придававшая ему особенную характерность и, между прочим, как будто надменность.
Her face was always more serious and thoughtful than gay; but how well smiles, how well youthful, lighthearted, irresponsible, laughter suited her face!
Выражение лица ее всегда было более серьезное, чем веселое, вдумчивое; зато как же шла улыбка к этому лицу, как же шел к ней смех, веселый, молодой, беззаветный!
It was natural enough that a warm, open, simple-hearted, honest giant like Razumihin, who had never seen anyone like her and was not quite sober at the time, should lose his head immediately.
Понятно, что горячий, откровенный, простоватый, честный, сильный как богатырь и пьяный Разумихин, никогда не видавший ничего подобного, с первого взгляда потерял голову.
Besides, as chance would have it, he saw Dounia for the first time transfigured by her love for her brother and her joy at meeting him.
К тому же случай, как нарочно, в первый раз показал ему Дуню в прекрасный момент любви и радости свидания с братом.
Afterwards he saw her lower lip quiver with indignation at her brother's insolent, cruel and ungrateful words--and his fate was sealed.
Он видел потом, как дрогнула у ней в негодовании нижняя губка в ответ на дерзкие и неблагодарно-жестокие приказания брата, - и не мог устоять.
He had spoken the truth, moreover, when he blurted out in his drunken talk on the stairs that Praskovya Pavlovna, Raskolnikov's eccentric landlady, would be jealous of Pulcheria Alexandrovna as well as of Avdotya Romanovna on his account.
Он, впрочем, правду сказал, когда проврался давеча спьяну на лестнице, что эксцентрическая хозяйка Раскольникова, Прасковья Павловна, приревнует его не только к Авдотье Романовне, но, пожалуй, и к самой Пульхерии Александровне.
Although Pulcheria Alexandrovna was forty-three, her face still retained traces of her former beauty; she looked much younger than her age, indeed, which is almost always the case with women who retain serenity of spirit, sensitiveness and pure sincere warmth of heart to old age.
Несмотря на то, что Пульхерии Александровне было уже сорок три года, лицо ее все еще сохраняло в себе остатки прежней красоты, и к тому же она казалась гораздо моложе своих лет, что бывает почти всегда с женщинами, сохранившими ясность духа, свежесть впечатлений и честный, чистый жар сердца до старости.
We may add in parenthesis that to preserve all this is the only means of retaining beauty to old age.
Скажем в скобках, что сохранить все это есть единственное средство не потерять красоты своей даже с старости.
Her hair had begun to grow grey and thin, there had long been little crow's foot wrinkles round her eyes, her cheeks were hollow and sunken from anxiety and grief, and yet it was a handsome face.
Волосы ее уже начинали седеть и редеть, маленькие лучистые морщинки уже давно появились около глаз, щеки впали и высохли от заботы и горя, и все-таки это лицо было прекрасно.
She was Dounia over again, twenty years older, but without the projecting underlip.
Это был портрет Дунечкинова лица, только двадцать лет спустя, да кроме еще выражения нижней губки, которая у ней не выдавалась вперед.
Pulcheria Alexandrovna was emotional, but not sentimental, timid and yielding, but only to a certain point. She could give way and accept a great deal even of what was contrary to her convictions, but there was a certain barrier fixed by honesty, principle and the deepest convictions which nothing would induce her to cross.
Пульхерия Александровна была чувствительна, впрочем не до приторности, робка и уступчива, но до известной черты: она многое могла уступить, на многое могла согласиться, даже из того, что противоречило ее убеждению, но всегда была такая черта честности, правил и крайних убеждений, за которую никакие обстоятельства не могли заставить ее переступить.
Exactly twenty minutes after Razumihin's departure, there came two subdued but hurried knocks at the door: he had come back.
Ровно через двадцать минут по уходе Разумихина раздались два негромкие, но поспешные удара в дверь; он воротился.
"I won't come in, I haven't time," he hastened to say when the door was opened. "He sleeps like a top, soundly, quietly, and God grant he may sleep ten hours.
- Не войду, некогда! - заторопился он, когда отворили дверь, - спит во всю ивановскую, отлично, спокойно, и дай бог, чтобы часов десять проспал.
Nastasya's with him; I told her not to leave till I came.
У него Настасья; велел не выходить до меня.
Now I am fetching Zossimov, he will report to you and then you'd better turn in; I can see you are too tired to do anything...."
Теперь притащу Зосимова, он вам отрапортует, а затем и вы на боковую; изморились, я вижу, донельзя.
And he ran off down the corridor.
И он пустился от них по коридору.
"What a very competent and... devoted young man!" cried Pulcheria Alexandrovna exceedingly delighted.
- Какой расторопный и... преданный молодой человек! - воскликнула чрезвычайно обрадованная Пульхерия Александровна.
"He seems a splendid person!" Avdotya Romanovna replied with some warmth, resuming her walk up and down the room.
- Кажется, славная личность! - с некоторым жаром ответила Авдотья Романовна, начиная опять ходить взад и вперед по комнате.
It was nearly an hour later when they heard footsteps in the corridor and another knock at the door.
Почти через час раздались шаги в коридоре и другой стук в дверь.
Both women waited this time completely relying on Razumihin's promise; he actually had succeeded in bringing Zossimov.
Обе женщины ждали, на этот раз вполне веруя обещанию Разумихина; и действительно, он успел притащить Зосимова.
Zossimov had agreed at once to desert the drinking party to go to Raskolnikov's, but he came reluctantly and with the greatest suspicion to see the ladies, mistrusting Razumihin in his exhilarated condition.
Зосимов тотчас же согласился бросить пир и идти посмотреть на Раскольникова, но к дамам пошел нехотя и с большою недоверчивостью, не доверяя пьяному Разумихину.
But his vanity was at once reassured and flattered; he saw that they were really expecting him as an oracle.
Но самолюбие его было тотчас же успокоено и даже польщено: он понял, что его действительно ждали, как оракула.
He stayed just ten minutes and succeeded in completely convincing and comforting Pulcheria Alexandrovna.
Он просидел ровно десять минут и совершенно успел убедить и успокоить Пульхерию Александровну.
He spoke with marked sympathy, but with the reserve and extreme seriousness of a young doctor at an important consultation. He did not utter a word on any other subject and did not display the slightest desire to enter into more personal relations with the two ladies.
Г оворил он с необыкновенным участием, но сдержанно и как-то усиленно серьезно, совершенно как двадцатисемилетний доктор на важной консультации, и ни единым словом не уклонился от предмета и не обнаружил ни малейшего желания войти в более личные и частные отношения с обеими дамами.
Remarking at his first entrance the dazzling beauty of Avdotya Romanovna, he endeavoured not to notice her at all during his visit and addressed himself solely to Pulcheria Alexandrovna.
Заметив еще при входе, как ослепительно хороша собою Авдотья Романовна, он тотчас же постарался даже не примечать ее вовсе, во все время визита, и обращался единственно к Пульхерии Александровне.
All this gave him extraordinary inward satisfaction.
Все это доставляло ему чрезвычайное внутреннее удовлетворение.
He declared that he thought the invalid at this moment going on very satisfactorily.
Собственно о больном он выразился, что находит его в настоящую минуту в весьма удовлетворительном состоянии.
According to his observations the patient's illness was due partly to his unfortunate material surroundings during the last few months, but it had partly also a moral origin, "was, so to speak, the product of several material and moral influences, anxieties, apprehensions, troubles, certain ideas... and so on."
По наблюдениям же его, болезнь пациента, кроме дурной материальной обстановки последних месяцев жизни, имеет еще некоторые нравственные причины, "есть, так сказать, продукт многих сложных нравственных и материальных влияний, тревог, опасений, забот, некоторых идей... и прочего".
Noticing stealthily that Avdotya Romanovna was following his words with close attention, Zossimov allowed himself to enlarge on this theme.
Заметив вскользь, что Авдотья Романовна стала особенно внимательно вслушиваться, Зосимов несколько более распространился на эту тему.
On Pulcheria Alexandrovna's anxiously and timidly inquiring as to "some suspicion of insanity," he replied with a composed and candid smile that his words had been exaggerated; that certainly the patient had some fixed idea, something approaching a monomania--he, Zossimov, was now particularly studying this interesting branch of medicine--but that it must be recollected that until to-day the patient had been in delirium and... and that no doubt the presence of his family would have a favourable effect on his recovery and distract his mind, "if only all fresh shocks can be avoided," he added significantly.
На тревожный же и робкий вопрос Пульхерии Александровны насчет "будто бы некоторых подозрений в помешательстве" он отвечал с спокойною и откровенною усмешкой, что слова его слишком преувеличены; что, конечно, в больном заметна какая-то неподвижная мысль, что-то обличающее мономанию, - так как он, Зосимов, особенно следит теперь за этим чрезвычайно интересным отделом медицины, - но ведь надо же вспомнить, что почти вплоть до сегодня больной был в бреду, и... и, конечно, приезд родных его укрепит, рассеет и подействует спасительно, "если только можно будет избегнуть новых особенных потрясений", -прибавил он значительно.
Then he got up, took leave with an impressive and affable bow, while blessings, warm gratitude, and entreaties were showered upon him, and Avdotya Romanovna spontaneously offered her hand to him. He went out exceedingly pleased with his visit and still more so with himself.
Затем встал, солидно и радушно откланялся, сопровождаемый благословениями, горячею благодарностию, мольбами и даже протянувшеюся к нему для пожатия, без его искания, ручкой Авдотьи Романовны, и вышел чрезвычайно довольный своим посещением и еще более самим собою.
"We'll talk to-morrow; go to bed at once!" Razumihin said in conclusion, following Zossimov out.
- А говорить будем завтра; ложитесь, сейчас, непременно! - скрепил Разумихин, уходя с Зосимовым.
"I'll be with you to-morrow morning as early as possible with my report."
- Завтра, как можно раньше, я у вас с рапортом.
"That's a fetching little girl, Avdotya Romanovna," remarked Zossimov, almost licking his lips as they both came out into the street.
- Однако, какая восхитительная девочка эта Авдотья Романовна! - заметил Зосимов, чуть не облизываясь, когда оба вышли на улицу.
"Fetching?
- Восхитительная?
You said fetching?" roared Razumihin and he flew at Zossimov and seized him by the throat.
Ты сказал восхитительная! - заревел Разумихин и вдруг бросился на Зосимова и схватил его за горло.
"If you ever dare....
- Если ты когда-нибудь осмелишься...
Do you understand?
Понимаешь?
Do you understand?" he shouted, shaking him by the collar and squeezing him against the wall. "Do you hear?"
Понимаешь? - кричал он, потрясая его за воротник и прижав к стене, - слышал?
"Let me go, you drunken devil," said Zossimov, struggling and when he had let him go, he stared at him and went off into a sudden guffaw.
- Да пусти, пьяный черт! - отбивался Зосимов и потом, когда уже тот его выпустил, посмотрел на него пристально и вдруг покатился со смеху.
Razumihin stood facing him in gloomy and earnest reflection.
Разумихин стоя перед ним, опустив руки, в мрачном и серьезном раздумье.
"Of course, I am an ass," he observed, sombre as a storm cloud, "but still... you are another."
- Разумеется, я осел, - проговорил он, мрачный как туча, - но ведь... и ты тоже.
"No, brother, not at all such another.
- Ну нет, брат, совсем не тоже.
I am not dreaming of any folly."
Я о глупостях не мечтаю.
They walked along in silence and only when they were close to Raskolnikov's lodgings, Razumihin broke the silence in considerable anxiety.
Они пошли молча, и, только подходя к квартире Раскольникова, Разумихин, сильно озабоченный, прервал молчание.
"Listen," he said, "you're a first-rate fellow, but among your other failings, you're a loose fish, that I know, and a dirty one, too.
- Слушай, - сказал он Зосимову, - ты малый славный, но ты, кроме всех твоих скверных качеств, еще и потаскун, это я знаю, да еще из грязных.
You are a feeble, nervous wretch, and a mass of whims, you're getting fat and lazy and can't deny yourself anything--and I call that dirty because it leads one straight into the dirt.
Ты нервная, слабая дрянь, ты блажной, ты зажирел и ни в чем себе отказать не можешь, - а это уж я называю грязью, потому что прямо доводит до грязи.
You've let yourself get so slack that I don't know how it is you are still a good, even a devoted doctor.
Ты до того себя разнежил, что, признаюсь, я всего менее понимаю, как ты можешь быть при всем этом хорошим и даже самоотверженным лекарем.
You--a doctor--sleep on a feather bed and get up at night to your patients!
На перине спит (доктор-то!), а по ночам встает для больного!
In another three or four years you won't get up for your patients...
Года через три ты уж не будешь вставать для больного...
But hang it all, that's not the point!... You are going to spend to-night in the landlady's flat here. (Hard work I've had to persuade her!) And I'll be in the kitchen. So here's a chance for you to get to know her better....
Ну да, черт, не в том дело, а вот в чем: ты сегодня в хозяйкиной квартире ночуешь (насилу уговорил ее!), а я в кухне: вот вам случай познакомиться покороче!
It's not as you think!
Не то, что ты думаешь!
There's not a trace of anything of the sort, brother...!"
Тут, брат, и тени этого нет...
"But I don't think!"
- Да я вовсе и не думаю.
"Here you have modesty, brother, silence, bashfulness, a savage virtue... and yet she's sighing and melting like wax, simply melting!
- Тут, брат, стыдливость, молчаливость, застенчивость, целомудрие ожесточенное, и при всем этом - вздохи, и тает как воск, так и тает!
Save me from her, by all that's unholy!
Избавь ты меня от нее, ради всех чертей в мире!
She's most prepossessing...
Преавенантненькая!..
I'll repay you, I'll do anything...."
Заслужу, головой заслужу!
Zossimov laughed more violently than ever.
Зосимов захохотал пуще прежнего.
"Well, you are smitten!
- Ишь тебя разобрало!
But what am I to do with her?"
Да зачем мне ее?
"It won't be much trouble, I assure you. Talk any rot you like to her, as long as you sit by her and talk.
- Уверяю, заботы немного, только говори бурду какую хочешь, только подле сядь и говори.
You're a doctor, too; try curing her of something.
К тому же ты доктор, начни лечить от чего-нибудь.
I swear you won't regret it.
Клянусь, не раскаешься.
She has a piano, and you know, I strum a little. I have a song there, a genuine Russian one:
У ней клавикорды стоят; я ведь, ты знаешь, бренчу маленько; у меня там одна песенка есть, русская, настоящая:
' I shed hot tears.'
"Зальюсь слезьми горючими..."
She likes the genuine article--and well, it all began with that song; Now you're a regular performer, a _maitre_, a Rubinstein....
Она настоящие любит, - ну, с песенки и началось; а ведь ты на фортепианах-то виртуоз, метр, Рубинштейн...
I assure you, you won't regret it!"
Уверяю, не раскаешься!
"But have you made her some promise?
- Да что ты ей обещаний каких надавал, что ли?
Something signed?
Подписку по форме?
A promise of marriage, perhaps?"
Жениться обещал, может быть...
"Nothing, nothing, absolutely nothing of the kind!
- Ничего, ничего, ровно ничего этого нет!
Besides she is not that sort at all.... Tchebarov tried that...."
Да она и не такая совсем; к ней было Чебаров...
"Well then, drop her!"
- Ну, так брось ее!
"But I can't drop her like that!"
- Да нельзя так бросить!
"Why can't you?"
- Да почему же нельзя?
"Well, I can't, that's all about it!
- Ну да, как-то так нельзя, да и только!
There's an element of attraction here, brother."
Тут, брат, втягивающее начало есть.
"Then why have you fascinated her?"
- Так зачем же ты ее завлекал?
"I haven't fascinated her; perhaps I was fascinated myself in my folly. But she won't care a straw whether it's you or I, so long as somebody sits beside her, sighing....
- Да я вовсе не завлекал, я, может, даже сам завлечен, по глупости моей, а ей решительно все равно будет, ты или я, только бы подле кто-нибудь сидел и вздыхал.
I can't explain the position, brother... look here, you are good at mathematics, and working at it now... begin teaching her the integral calculus; upon my soul, I'm not joking, I'm in earnest, it'll be just the same to her. She will gaze at you and sigh for a whole year together.
Тут, брат... Не могу я это тебе выразить, тут, - ну вот ты математику знаешь хорошо, и теперь еще занимаешься, я знаю... ну, начни проходить ей интегральное исчисление, ей-богу не шучу, серьезно говорю, ей решительно все равно будет: она будет на тебя смотреть и вздыхать, и так целый год сряду.
I talked to her once for two days at a time about the Prussian House of Lords (for one must talk of something)--she just sighed and perspired!
Я ей, между прочим, очень долго, дня два сряду, про прусскую палату господ говорил (потому что о чем же с ней говорить?), -только вздыхала да прела!
And you mustn't talk of love--she's bashful to hysterics--but just let her see you can't tear yourself away--that's enough.
О любви только не заговаривай, - застенчива до судорог, - но и вид показывай, что отойти не можешь, - ну, и довольно.
It's fearfully comfortable; you're quite at home, you can read, sit, lie about, write.
Комфортно ужасно; совершенно как дома, -читай, сиди, лежи, пиши...
You may even venture on a kiss, if you're careful."
Поцеловать даже можно, с осторожностью...
"But what do I want with her?"
- Да на что мне она?
"Ach, I can't make you understand!
- Эх, не могу я тебе разъяснить никак!
You see, you are made for each other!
Видишь: вы оба совершенно друг к другу подходите!
I have often been reminded of you!...
Я и прежде о тебе думал...
You'll come to it in the end!
Ведь ты кончишь же этим!
So does it matter whether it's sooner or later?
Так не все ли тебе равно - раньше иль позже?
There's the feather-bed element here, brother--ach! and not only that!
Тут, брат, этакое перинное начало лежит, - эх! да и не одно перинное!
There's an attraction here--here you have the end of the world, an anchorage, a quiet haven, the navel of the earth, the three fishes that are the foundation of the world, the essence of pancakes, of savoury fish-pies, of the evening samovar, of soft sighs and warm shawls, and hot stoves to sleep on--as snug as though you were dead, and yet you're alive--the advantages of both at once!
Тут втягивает; тут конец свету, якорь, тихое пристанище, пуп земли, трехрыбное основание мира, эссенция блинов, жирных кулебяк, вечернего самовара, тихих воздыханий и теплых кацавеек, натопленных лежанок, - ну, вот точно ты умер, а в то же время и жив, обе выгоды разом!
Well, hang it, brother, what stuff I'm talking, it's bedtime!
Ну, брат, черт, заврался, пора спать!
Listen. I sometimes wake up at night; so I'll go in and look at him.
Слушай: я ночью иногда просыпаюсь, ну, и схожу к нему посмотреть.
But there's no need, it's all right.
Только ничего, вздор, все хорошо.
Don't you worry yourself, yet if you like, you might just look in once, too.
Не тревожься и ты особенно, а если хочешь, сходи тоже разик.
But if you notice anything--delirium or fever--wake me at once.
Но чуть что приметишь, бред например, али жар, али что, тотчас же разбуди меня.
But there can't be...."
Впрочем, быть не может...
CHAPTER II
II
Razumihin waked up next morning at eight o'clock, troubled and serious.
Озабоченный и серьезный проснулся Разумихин на другой день в восьмом часу.
He found himself confronted with many new and unlooked-for perplexities.
Много новых и непредвиденных недоумений очутилось вдруг у него в это утро.
He had never expected that he would ever wake up feeling like that.
Он и не воображал прежде, что когда-нибудь так проснется.
He remembered every detail of the previous day and he knew that a perfectly novel experience had befallen him, that he had received an impression unlike anything he had known before.
Он помнил до последних подробностей все вчерашнее и понимал, что с ним совершилось что-то необыденное, что он принял в себя одно, доселе совсем неизвестное ему впечатление и непохожее на все прежние.
At the same time he recognised clearly that the dream which had fired his imagination was hopelessly unattainable--so unattainable that he felt positively ashamed of it, and he hastened to pass to the other more practical cares and difficulties bequeathed him by that "thrice accursed yesterday."
В то же время он ясно сознавал, что мечта, загоревшаяся в голове его, в высшей степени неосуществима, - до того неосуществима, что ему даже стало стыдно ее, и он поскорей перешел к другим, более насущным заботам и недоумениям, оставшимся ему в наследство после "растреклятого вчерашнего дня".
The most awful recollection of the previous day was the way he had shown himself "base and mean," not only because he had been drunk, but because he had taken advantage of the young girl's position to abuse her _fiance_ in his stupid jealousy, knowing nothing of their mutual relations and obligations and next to nothing of the man himself.
Самым ужаснейшим воспоминанием его было то, как он оказался вчера "низок и гадок", не по тому одному, что был пьян, а потому, что ругал перед девушкой, пользуясь ее положением, из глупопоспешной ревности, ее жениха, не зная не только их взаимных между собой отношений и обязательств, но даже и человека-то не зная порядочно.
And what right had he to criticise him in that hasty and unguarded manner?
Да и какое право имел он судить о нем так поспешно и опрометчиво?
Who had asked for his opinion?
И кто звал его в судьи!
Was it thinkable that such a creature as Avdotya Romanovna would be marrying an unworthy man for money?
И разве может такое существо, как Авдотья Романовна, отдаваться недостойному человеку за деньги?
So there must be something in him.
Стало быть, есть же и в нем достоинства.
The lodgings?
Нумера?
But after all how could he know the character of the lodgings?
Да почему же он в самом деле мог узнать, что это такие нумера?
He was furnishing a flat... Foo! how despicable it all was!
Ведь готовит же он квартиру... фу, как это все низко!
And what justification was it that he was drunk?
И что за оправдание, что он был пьян?
Such a stupid excuse was even more degrading!
Глупая отговорка, еще более его унижающая!
In wine is truth, and the truth had all come out, "that is, all the uncleanness of his coarse and envious heart"!
В вине - правда, и правда-то вот вся и высказалась, "то есть вся-то грязь его завистливого, грубого сердца высказалась"!
And would such a dream ever be permissible to him, Razumihin?
И разве позволительна хоть сколько-нибудь такая мечта ему, Разумихину?
What was he beside such a girl--he, the drunken noisy braggart of last night?
Кто он сравнительно с такою девушкой, - он, пьяный буян и вчерашний хвастун?
Was it possible to imagine so absurd and cynical a juxtaposition?
"Разве возможно такое циническое и смешное сопоставление?"
Razumihin blushed desperately at the very idea and suddenly the recollection forced itself vividly upon him of how he had said last night on the stairs that the landlady would be jealous of Avdotya Romanovna... that was simply intolerable.
Разумихин отчаянно покраснел при этой мысли, и вдруг, как нарочно, в это же самое мгновение, ясно припомнилось ему, как он говорил им вчера, стоя на лестнице, что хозяйка приревнует его к Авдотье Романовне... это уж было невыносимо.
He brought his fist down heavily on the kitchen stove, hurt his hand and sent one of the bricks flying.
Со всего размаху ударил он кулаком по кухонной печке, повредил себе руку и вышиб один кирпич.
"Of course," he muttered to himself a minute later with a feeling of self-abasement, "of course, all these infamies can never be wiped out or smoothed over... and so it's useless even to think of it, and I must go to them in silence and do my duty... in silence, too... and not ask forgiveness, and say nothing... for all is lost now!"
"Конечно, - пробормотал он про себя через минуту, с каким-то чувством самоунижения, -конечно, всех этих пакостей не закрасить и не загладить теперь никогда... а стало быть, и думать об этом нечего, а потому явиться молча, и... исполнить свои обязанности... тоже молча, и... и не просить извинения, и ничего не говорить, и... и, уж конечно, теперь все погибло!"
And yet as he dressed he examined his attire more carefully than usual.
И однако ж, одеваясь, он осмотрел свой костюм тщательнее обыкновенного.
He hadn't another suit--if he had had, perhaps he wouldn't have put it on. "I would have made a point of not putting it on."
Другого платья у него не было, а если б и было, он, быть может, и не надел бы его, - "так, нарочно бы не надел".
But in any case he could not remain a cynic and a dirty sloven; he had no right to offend the feelings of others, especially when they were in need of his assistance and asking him to see them.
Но во всяком случае циником и грязною неряхой нельзя оставаться: он не имеет права оскорблять чувства других, тем более что те, другие, сами в нем нуждаются и сами зовут к себе.
He brushed his clothes carefully.
Платье свое он тщательно отчистил щеткой.
His linen was always decent; in that respect he was especially clean.
Белье же было на нем всегда сносное; на этот счет он был особенно чистоплотен.
He washed that morning scrupulously--he got some soap from Nastasya--he washed his hair, his neck and especially his hands.
Вымылся он в это утро рачительно, - у Настасьи нашлось мыло, - вымыл волосы, шею и особенно руки.
When it came to the question whether to shave his stubbly chin or not (Praskovya Pavlovna had capital razors that had been left by her late husband), the question was angrily answered in the negative.
Когда же дошло до вопроса: брить ли свою щетину иль нет (у Прасковьи Павловны имелись отличные бритвы, сохранившиеся еще после покойного господина Зарницына), то вопрос с ожесточением даже был решен отрицательно:
"Let it stay as it is!
"Пусть так и остается!
What if they think that I shaved on purpose to...? They certainly would think so!
Ну, как подумают, что я выбрился для... да непременно же подумают!
Not on any account!"
Да ни за что же на свете!
"And... the worst of it was he was so coarse, so dirty, he had the manners of a pothouse; and... and even admitting that he knew he had some of the essentials of a gentleman... what was there in that to be proud of?
И... и главное, он такой грубый, грязный, обращение у него трактирное; и... и, положим, он знает, что и он, ну хоть немного, да порядочный же человек... ну, так чем же тут гордиться, что порядочный человек?
Everyone ought to be a gentleman and more than that... and all the same (he remembered) he, too, had done little things... not exactly dishonest, and yet....
Всякий должен быть порядочный человек, да еще почище, и... и все-таки (он помнит это) были и за ним такие делишки... не то чтоб уж бесчестные, ну да однако ж!..
And what thoughts he sometimes had; hm... and to set all that beside Avdotya Romanovna!
А какие помышления-то бывали! гм... и это все поставить рядом с Авдотьей Романовной!
Confound it!
Ну да, черт!
So be it!
А пусть!
Well, he'd make a point then of being dirty, greasy, pothouse in his manners and he wouldn't care!
Ну и нарочно буду такой грязный, сальный, трактирный, и наплевать!
He'd be worse!"
Еще больше буду!.."
He was engaged in such monologues when Zossimov, who had spent the night in Praskovya Pavlovna's parlour, came in.
На таких монологах застал его Зосимов, ночевавший в зале у Прасковьи Павловны.
He was going home and was in a hurry to look at the invalid first.
Он шел домой и, уходя, спешил заглянуть на больного.
Razumihin informed him that Raskolnikov was sleeping like a dormouse.
Разумихин донес ему, что тот спит, как сурок.
Zossimov gave orders that they shouldn't wake him and promised to see him again about eleven.
Зосимов распорядился не будить, пока проснется. Сам же обещал зайти часу в одиннадцатом.
Федор Достоевский - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки LibKing.
Преступление и наказание - русский и английский параллельные тексты отзывы
Отзывы читателей о книге Преступление и наказание - русский и английский параллельные тексты, автор: Федор Достоевский. Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
