Лев Толстой - Война и мир. Том 3 - русский и английский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Лев Толстой - Война и мир. Том 3 - русский и английский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Русская классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Война и мир. Том 3 - русский и английский параллельные тексты
Автор:

Лев Толстой
Жанр:

Русская классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Лев Толстой - Война и мир. Том 3 - русский и английский параллельные тексты краткое содержание

Война и мир. Том 3 - русский и английский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Лев Толстой, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Всемирно известный роман-эпопея Льва Толстого ни по своим масштабам, ни по своей структуре не похож на классический роман. В нем нет традиционного любовного треугольника, любовного или социального конфликта как основы сюжета. В романе уравнены в своем значении исторические сцены и сцены частной, семейной жизни. Уже многие годы каждый из читателей находит в толще томов страницы, волнующие именно его сердце.

Война и мир. Том 3 - русский и английский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Война и мир. Том 3 - русский и английский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Лев Толстой

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

For this object it is necessary that... The first column marches... The second column marches... The third column marches..." and so on, read Weyrother.	Для этой цели необходимо... Первая колонна марширует... вторая колонна марширует... третья колонна марширует...] и т. д., читал Вейротер.
The generals seemed to listen reluctantly to the difficult dispositions.	Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию.
The tall, fair-haired General Buxhowden stood, leaning his back against the wall, his eyes fixed on a burning candle, and seemed not to listen or even to wish to be thought to listen.	Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает.
Exactly opposite Weyrother, with his glistening wide-open eyes fixed upon him and his mustache twisted upwards, sat the ruddy Miloradovich in a military pose, his elbows turned outwards, his hands on his knees, and his shoulders raised.	Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами.
He remained stubbornly silent, gazing at Weyrother's face, and only turned away his eyes when the Austrian chief of staff finished reading.	Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал.
Then Miloradovich looked round significantly at the other generals.	В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов.
But one could not tell from that significant look whether he agreed or disagreed and was satisfied or not with the arrangements.	Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией.
Next to Weyrother sat Count Langeron who, with a subtle smile that never left his typically southern French face during the whole time of the reading, gazed at his delicate fingers which rapidly twirled by its corners a gold snuffbox on which was a portrait.	Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом.
In the middle of one of the longest sentences, he stopped the rotary motion of the snuffbox, raised his head, and with inimical politeness lurking in the corners of his thin lips interrupted Weyrother, wishing to say something. But the Austrian general, continuing to read, frowned angrily and jerked his elbows, as if to say: "You can tell me your views later, but now be so good as to look at the map and listen."	В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что-то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать.
Langeron lifted his eyes with an expression of perplexity, turned round to Miloradovich as if seeking an explanation, but meeting the latter's impressive but meaningless gaze drooped his eyes sadly and again took to twirling his snuffbox.	Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
"A geography lesson!" he muttered as if to himself, but loud enough to be heard.	- Une le?on de g?ographie, [Урок из географии,] -проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Przebyszewski, with respectful but dignified politeness, held his hand to his ear toward Weyrother, with the air of a man absorbed in attention.	Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием.

Dohkturov, a little man, sat opposite Weyrother, with an assiduous and modest mien, and stooping over the outspread map conscientiously studied the dispositions and the unfamiliar locality.	Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность.
He asked Weyrother several times to repeat words he had not clearly heard and the difficult names of villages.	Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень.
Weyrother complied and Dohkturov noted them down.	Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
When the reading which lasted more than an hour was over, Langeron again brought his snuffbox to rest and, without looking at Weyrother or at anyone in particular, began to say how difficult it was to carry out such a plan in which the enemy's position was assumed to be known, whereas it was perhaps not known, since the enemy was in movement.	Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении.
Langeron's objections were valid but it was obvious that their chief aim was to show General Weyrother-who had read his dispositions with as much self-confidence as if he were addressing school children-that he had to do, not with fools, but with men who could teach him something in military matters.	Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам-ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле.
When the monotonous sound of Weyrother's voice ceased, Kutuzov opened his eye as a miller wakes up when the soporific drone of the mill wheel is interrupted. He listened to what Langeron said, as if remarking, "So you are still at that silly business!" quickly closed his eye again, and let his head sink still lower.	Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: "а вы всё еще про эти глупости!" поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Langeron, trying as virulently as possible to sting Weyrother's vanity as author of the military plan, argued that Bonaparte might easily attack instead of being attacked, and so render the whole of this plan perfectly worthless.	Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною.
Weyrother met all objections with a firm and contemptuous smile, evidently prepared beforehand to meet all objections be they what they might.	Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
"If he could attack us, he would have done so today," said he.	- Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, - сказал он.
"So you think he is powerless?" said Langeron.	- Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, -сказал Ланжерон.

"He has forty thousand men at most," replied Weyrother, with the smile of a doctor to whom an old wife wishes to explain the treatment of a case.	- Много, если у него 40 тысяч войска, - отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
"In that case he is inviting his doom by awaiting our attack," said Langeron, with a subtly ironical smile, again glancing round for support to Miloradovich who was near him.	- В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, - с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
But Miloradovich was at that moment evidently thinking of anything rather than of what the generals were disputing about.	Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
"Ma foi!" said he, "tomorrow we shall see all that on the battlefield."	- Ma foi, [Ей Богу,] - сказал он, - завтра всё увидим на поле сражения.
Weyrother again gave that smile which seemed to say that to him it was strange and ridiculous to meet objections from Russian generals and to have to prove to them what he had not merely convinced himself of, but had also convinced the sovereign Emperors of.	Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи-императоры.
"The enemy has quenched his fires and a continual noise is heard from his camp," said he. "What does that mean? Either he is retreating, which is the only thing we need fear, or he is changing his position." (He smiled ironically.)	- Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, - сказал он. - Что это значит? - Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся).
"But even if he also took up a position in the Thuerassa, he merely saves us a great deal of trouble and all our arrangements to the minutest detail remain the same."	Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
"How is that?..." began Prince Andrew, who had for long been waiting an opportunity to express his doubts.	- Каким же образом?.. - сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Kutuzov here woke up, coughed heavily, and looked round at the generals.	Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
"Gentlemen, the dispositions for tomorrow-or rather for today, for it is past midnight-cannot now be altered," said he. "You have heard them, and we shall all do our duty.	- Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, - сказал он. - Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг.
But before a battle, there is nothing more important..." he paused, "than to have a good sleep."	А перед сражением нет ничего важнее... (он помолчал) как выспаться хорошенько.
He moved as if to rise.	Он сделал вид, что привстает.
The generals bowed and retired.	Генералы откланялись и удалились.
It was past midnight.	Было уже за полночь.
Prince Andrew went out.	Князь Андрей вышел.
The council of war, at which Prince Andrew had not been able to express his opinion as he had hoped to, left on him a vague and uneasy impression.	Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление.