Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 4. Утро помещика

– Такъ что-жъ?

– Коли бы милость ваша была, ребятъ отпустить, такъ Илюшка въ извозъ бы на 3 тройкахъ пошелъ. Може, что бы и заработалъ.

– Куда въ извозъ?

– Да какъ придется, – вм ѣшался возвратившійся Илюшка, – Кадминскіе [?] ребята на 8 тройкахъ въ Роменъ ѣздили, такъ, говорятъ, прокормились и десятки по 3 на тройку домой привезли, а то и въ Одестъ, говорятъ, кормы дешевые.

– Разв ѣвыгодн ѣе ѣздить въ извозъ, ч ѣмъ дома хл ѣбопашествомъ заниматься?

– Когда не выгодн ѣе, дома-то лошадей кормить неч ѣмъ.

– Ну, а сколько ты въ л ѣто выработаешь?

– Да л ѣтошній годъ, начто кормы дорогіе были, мы въ Кіевъ съ товаромъ ѣздили, да въ Курскомъ опять до Москвы крупу наложили и такъ и сами прокормились и лошади сыты были, да и 15 рублевъ денегъ привезъ.

– Что-жъ, я очень радъ, что вы занимаетесь честнымъ промысломъ, коли хотите опять ѣхать, съ Богомъ, но мн ѣкажется, что выгодъ вамъ мало этимъ заниматься, да и работа эта такая, что шатается малый в ѣзд ѣ, всякой народъ видитъ – избаловаться можетъ, – прибавилъ Николинька, обращаясь къ старику.

– Ч ѣмъ же нашему брату, мужику, заниматься, какъ не извозомъ, съ ѣздишь хорошо, и самъ сытъ, и лошади сыты, а что насчетъ баловства, такъ они у меня ужъ, слава-те Господи, не первой годъ ѣвдятъ, да и самъ я ѣзжалъ, дурнаго ни отъ кого не видалъ, окромя добраго.

– Н ѣтъ, братъ, какъ ты не говори, а самое пустое это д ѣло, только шляться. Мало ли, ч ѣмъ другимъ вы бы могли заняться.

– Какъ можно, Ваше Сіятельство, – подхватилъ Илюшка съ жаромъ, – ужъ мы съ эвтимъ родились, вс ѣэти порядки намъ изв ѣстны, способное для насъ д ѣло, самое любезное д ѣло, Ваше Сіятельство, какъ нашему брату съ рядой ѣздить.

– Ну отчего бы вамъ не заняться рощами или лугами.

– Силы нашей н ѣтъ, – отв ѣчалъ старикъ.

– В ѣдь у тебя есть деньги, – неосторожно сказалъ Николинька, – такъ, ч ѣмъ имъ въ сундук ѣлежать, ты ихъ въ оборотъ пусти…

– Какія наши деньги, Ваше Сіятельство, вотъ избенку поставилъ, да ребятъ справилъ, и деньги мои вс ѣ… наши деньги мужицкія. Гд ѣодол ѣть рощу купить? Посл ѣдній достатокъ потеряешь, да и деньги наши какія? – продолжалъ твердить старикъ.

– Придите въ контору получить билетъ, – р ѣзко сказалъ Николинька, повернулся и пошелъ домой. – Онъ боится открыть мн ѣ, что [у] него есть деньги, – подумалъ онъ. Какъ передать мысли Николиньки, когда онъ шелъ по большой алле ѣ, которая черезъ садъ вела къ дому. Он ѣтакъ были тяжелы для него, что онъ и самъ не съум ѣлъ-бы выразить ихъ. —

Сколько препятствій встр ѣчала единственная ц ѣль его жизни, которой онъ исключительно предался со вс ѣмъ жаромъ юношескаго увлеченія!

Достигнетъ ли онъ когда нибудь того, чтобы труды его могли быть полезны и справедливы. Одна ц ѣль его трудовъ есть счастіе его подданныхъ: но и это такъ трудно, такъ трудно, что кажется легче самому найдти счастіе, ч ѣмъ дать его другимъ. Недов ѣріе, ложная рутина, порокъ, безпомощность, вотъ преграды, которыя едва ли удастся преодол ѣть ему. На все нужно время, а юность, у которой его больше всего впереди, не любитъ разсчитывать его, потому что не испытала еще его д ѣйствій. Искоренить ложную рутину, нужно дождаться новаго покол ѣнія и образовать его, уничтожить порокъ, основанный на б ѣдности нельзя – нужно вырвать его. – Дать занятія каждому по способности. Сколько труда, сколько случаевъ изм ѣнить справедливости. Чтобы вс ѣлить дов ѣріе, нужно едва столько л ѣтъ, сколько вселялось недов ѣріе. На чемъ нибудь да основанъ страхъ Болхи открыть свое имущество. Это почти одно горькое вліяніе рабства и то произошло не отъ самаго положенія рабства, а отъ небрежности, непостоянства и несправедливости управленія.

Возвратившись домой, Николинька взошелъ въ одну изъ комнатъ своего большаго дома. Въ небольшой комнат ѣэтой стоялъ старый, англійскій рояль, большой письменный столъ и кожанный истертый диванъ, обитый м ѣдными гвоздиками, на которомъ спалъ мой герой, и н ѣсколько такихъ же креселъ, вокругъ комнаты было н ѣсколько полокъ съ книгами и бумагами, и нотами. – Въ комнат ѣбыло чисто, но безпорядочно, и этотъ жилой безпорядокъ составлялъ р ѣзкую противуположность съ чопорнымъ барскимъ убранствомъ другихъ комнатъ большаго бабуринскаго дома.

Николинька бросилъ шляпу на рояль и с ѣлъ за него. Рука его разс ѣянно и небрежно проб ѣжала по клавишамъ, вышелъ какой-то мотивъ, похожій на тройное «Господи помилуй», которое п ѣли въ Церкви.

Николинька подвинулся ближе и въ полныхъ и чистыхъ акордахъ повторялъ мотивъ, потомъ началъ модулировать, гармонія безпрестанно изм ѣнялась, изр ѣдко только возвращалась къ первоначальной и повторенію прежняго мотива. Иногда модуляціи были слишкомъ см ѣлы и не совс ѣмъ правильны, но иногда чрезвычайно удачны. Николинька забылся. Его слабые, иногда тощіе, аккорды дополнялись его воображеніемъ. Ему казалось, что онъ слышитъ и хоръ, и оркестръ, и тысячи мелодій, сообразныхъ съ его гармоніей, верт ѣлись въ его голов ѣ. Всякую минуту, переходя къ см ѣлому изм ѣненію, онъ съ замираніемъ сердца ожидалъ, что выдетъ, и когда переходъ былъ удаченъ, какъ отрадно становилось ему на душ ѣ. Въ то же самое время мысли его находились въ положеніи усиленной д ѣятельности и вм ѣст ѣзапутанности и туманности, въ которомъ он ѣобыкновенно находятся въ то время, когда челов ѣкъ бываетъ занятъ полуумственнымъ, полупрактическимъ трудомъ, наприм ѣръ, когда мы читаемъ, не вникая въ смыслъ читаннаго, когда читаешь ноты, когда рисуешь, когда находишься на охот ѣи т. д. Различные странные образы – грустные и отрадные – изм ѣнялись одни другими. То представлялись ему отецъ и сынъ въ вид ѣНегровъ, запряженныхъ въ тележку, на которой сидитъ плантаторъ необыкновенной толщины, такъ что никакія силы не могли 16 свезти его; но плантаторъ, который никто иной, какъ Яковъ, безжалостно погоняетъ; то старикъ Болха, который пропов ѣдуетъ по вс ѣмъ селамъ и деревнямъ, что отъ пом ѣщиковъ деньги прятать нужно, а Николинька играетъ и невольно шепчетъ: «отъ пом ѣщиковъ деньги прятать нужно». То онъ думаетъ: какова должна быть любовь Чуриса къ своему единственному пузатому сынишк ѣ, когда онъ въ немъ кром ѣсына видитъ помощника и спасителя. Вотъ это любовь, шепчетъ Николинька. Потомъ вспоминаетъ онъ о старух ѣМудренаго, вспоминаетъ о выраженіи терп ѣнія, всепрощенія и доброты, которыя онъ зам ѣтилъ на лиц ѣея, несмотря на уродливыя черты и желтый торчащій зубъ. – Должно быть въ 70 л ѣтъ ея жизни я первый зам ѣтилъ это, думаетъ онъ и шепчетъ странно, потомъ вспоминаетъ онъ, какъ боялся Илюшка, чтобы онъ не пустилъ его въ извозъ: и ему представляется с ѣрое, туманное утро, подсклизлая шосейная дорога и длинный обозъ огромныхъ нагруженныхъ и покрытыхъ рогожами троичныхъ тел ѣгъ на здоровыхъ толстоногихъ коняхъ, которые, выгибая спины и натягивая постромки, дружно тянутъ въ гору и потряхивая бубенчиками по склизкой дорог ѣ. Навстр ѣчу обоза б ѣжитъ почта. Ямщикъ съ бляхой издалека поднимаетъ кнутъ, во все горло кричитъ: стой; на переднемъ возу изъ подъ рогожи, покрывающей грядки тел ѣги, л ѣниво высовывается красивая голова Илюшки, который на зорьк ѣславно пригр ѣлся и заснулъ подъ рогожей. Онъ сквозь сонъ посмотр ѣлъ на 3 тройки съ чемоданомъ, которыя съ звономъ и крикомъ пронеслись мимо его, слегка, ласкательно хлестнулъ правую пристяжную, и опять спряталъ голову. Николинька мыслью сл ѣдитъ за всей жизнью Илюшки въ извоз ѣ, онъ видитъ, какъ къ вечеру скрипятъ передъ усталыми тройками широкія тесовыя ворота, Илюшка весело и добродушно калякаетъ съ хозяиномъ и выпрягаетъ коней, какъ онъ идетъ въ жаркую избу, набитую народомъ, крестится, садится за столъ и балагуритъ съ хозяйкой[?], и ведется р ѣчь съ товарищами, какъ скидаетъ армякъ, разувается босый и здоровый, беззаботный и веселый ложится на пахучее с ѣно около лошадей и храпитъ до п ѣтуховъ сномъ д ѣтей или праведника. Онъ сл ѣдитъ за нимъ и въ кабак ѣ, гд ѣонъ идетъ сорвать косуху и затянуть длинную п ѣсню своимъ груднымъ теноромъ, и въ Одестъ, въ которомъ онъ видитъ только м ѣсто, въ которомъ кормъ дорогъ, и бываетъ хозяину сдача, и въ Роменъ, и въ Кіевъ, и по всему широкому Р[усскому] Цар[ству], и опять онъ видитъ его на передк ѣтелеги на большой дорог ѣи въ ясный вечеръ, и въ знойное утро здоровымъ, сильнымъ, беззаботнымъ. Славно, шепчетъ Николинька, все играетъ, и мысль, зач ѣмъ я не Илюшка, тоже представляется ему.