Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 4. Утро помещика

– Что я съ нимъ буду д ѣлать, отецъ? В ѣдь самъ видишь, какой онъ. Онъ в ѣдь мужикъ и умный, и смирный, гр ѣхъ напрасно сказать, художествъ за нимъ никакихъ не водится; ужъ это Богъ знаетъ, что это съ нимъ такое попритчилось, что онъ самъ себ ѣзлод ѣй. В ѣдь онъ и самъ тому не радъ. Я, батюшка, Ваше Сіятельство, – продолжала она шопотомъ, – и такъ клала и этакъ прикидывала: неиначе, какъ испортили его злые люди.

– Какъ испортили?

– Да какъ испортили? Долго ли до гр ѣха. По злоб ѣвынули горсть земли изъ подъ сл ѣду… и нав ѣкъ не челов ѣкомъ исд ѣлали, в ѣдь всякіе люди бываютъ. Я такъ себ ѣдумаю; не сходить-ли мн ѣкъ Дындыку старику, что въ Воробьевк ѣживетъ, онъ всякія слова знаетъ и порчу снимаетъ, и съ креста воду пущаетъ; такъ не пособитъ ли онъ!

– Н ѣтъ, онъ не поможетъ; а я подумаю о твоемъ сын ѣ, – и Князь вышелъ на улицу.

– Какъ не помочь, кормилецъ, в ѣдь онъ колдунъ, одно слово колдунъ.

Давыдка Б ѣлый мужикъ смирный, непьющій, неглупый и честный, онъ лучше многихъ своихъ товарищей, которые живутъ не такъ б ѣдно, какъ онъ. Но несчастный въ высшей степени лимфатическій темпераментъ или апатическій характеръ, или проще[?] насл ѣдственная непреодолимая л ѣнь, сд ѣлали его т ѣмъ, что онъ есть – лодыремъ, какъ выражается его мать. И она совершенно права, говоря, что онъ самъ этому не радъ. Онъ родился лодыремъ и в ѣкъ будетъ лодыремъ, ничто не изм ѣнитъ его. Но родись онъ въ другой сфер ѣ, въ которой безпрерывный тяжелый трудъ не есть существенная необходимость, кто знаетъ, ч ѣмъ-бы онъ былъ? Разв ѣмало встр ѣчаемъ мы этихъ запухшихъ, вялыхъ, л ѣнивыхъ натуръ безъ живости и энергіи, которые были такими-же лодырями, родись они въ б ѣдности? Но средства къ существованію ихъ обезпечены, временный умственный трудъ въ н ѣкоторой степени возможенъ для нихъ, и они спокойно погружаются въ свою безвыходную апатію, часто даже щеголяя ею, и, неизв ѣстно почему, называя славянскою л ѣнью.

Но нищета, трудъ крестьянина, принужденнаго работать изъ вс ѣхъ силъ и безпрестанно, невозможны съ такимъ характеромъ. Онъ убиваетъ надежду, увеличиваетъ безпомощность. А безпрестанные брань, побои вселяютъ равнодушіе даже отвращеніе [къ] окружающему [?]. Наконецъ, чтó грустн ѣе всего, къ безсилію присоединяется сознаніе безсилія: и б ѣдность, и побои, и несчастія д ѣлаются обыкновенными необходимыми явленіями жизни, онъ привыкаетъ къ нимъ, и не думая о возможности облегчить свою участь, ничего не желая, ничего не добиваясь. Давыдку забили. Онъ знаетъ, что онъ лодырь, что ему ѣсть нечего. Что-жъ, пускай, бьютъ, такъ и сл ѣдуетъ, разсуждаетъ онъ. —

«Но что мн ѣд ѣлать съ нимъ, думаетъ мой герой, грустно наклонивъ голову и шагая большими шагами внизъ по деревн ѣ. – Ежели останутся такіе мужики, то мечта моя вид ѣть ихъ вс ѣхъ счастливыми никогда не осуществится. Онъ никогда не пойметъ, чего я отъ него хочу, онъ отъ меня ничего не ожидаетъ, кром ѣпобой. Такъ и быть должно. Его 20 л ѣтъ били, а я только годъ стараюсь сов ѣтовать и помогать ему. – Въ солдаты, – подумалъ онъ, – но за что? онъ добрый мужикъ. Да и не примутъ, подсказало ему чувство разсчетливаго эгоизма. Взять во дворъ? Да, вотъ», и онъ съ удовольствіемъ челов ѣка, разр ѣшившаго трудную задачу, остановился на этой мысли. – «Тамъ онъ будетъ на глазахъ. Я въ состоянии буду всегда сл ѣдить за нимъ, и можетъ быть кротостью, ув ѣщаніями, выборомъ занятій усп ѣю пріучить его къ размышленію и труду. Такъ и сд ѣлаю». – Успокоившись на этотъ счетъ Николинька вспомнилъ, что ему надо зайдти къ Болх ѣи отдать об ѣщанные 50 р. – «Хотя Шкаликъ обманулъ меня, – говорилъ онъ самъ себ ѣ, – но я долженъ исполнить свое слово, ежели хочу внушить къ себ ѣдов ѣріе». И онъ отправился къ Болх ѣ.

Болхиныхъ семья большая и дворъ исправный. Во всей вотчин ѣ, почитай, первый мужикъ. Л ѣтось другую связь изъ своего л ѣса поставилъ, господъ не трудилъ. Теперь есть, гд ѣсъ семьею распространиться. Коней у него, окромя жеребятъ, да подростковъ, троекъ 6 соберется, а скотины, коровъ, да овецъ: какъ съ поля гонятъ, да бабы выйдутъ на улицу загонять, такъ въ воротахъ ихъ то сопрется, что у-у! Б ѣда! до француза старикъ садилъ – тамъ у нихъ пчелы, осикъ важный! Люди говорятъ, что у старика и деньги есть и деньги не маленькія; да онъ про то никому не сказываетъ, и никто, ни д ѣти, ни нев ѣстки не знаетъ, гд ѣон ѣу него зарыты. Должно на осик ѣ, больше негд ѣ. – Да какъ имъ справнымъ не быть? Старикъ-атъ Болха мужикъ умный, разчетливый и порядки всякіе знаетъ. Съ молодыхъ-то л ѣтъ онъ на станціи на 3-хъ тройкахъ л ѣтъ 8 стоялъ. Ну, какъ сошелъ и лошадьми, и снастью справился, и въ мошн ѣто не пусто было, батрака нанялъ, за землю принялся. Пчелами занялся. И назвать, что пчеловодъ! противъ него, другаго мастера по всей окружности н ѣтъ. – Далъ Богъ ему во всемъ счастія и на хл ѣбъ, и на лошадей, и на скотину, и на пчелъ, и сыновья-то ребята знатные выросли, да и баловаться то онъ имъ больно повадки не давалъ, куратный мужикъ! Какъ пришла пора, и сыновей женилъ, одну бабу взялъ у своихъ, а двухъ въ сус ѣдей на свой коштъ[?] откупилъ. Просить тогды некого было – опека была. Ну, изв ѣстное д ѣло: какъ настоящій хозяинъ въ дому: да семья большая, нев ѣстки-то полаются, полаются, а все ладно живутъ и мужики зажиточные. Старикъ-отъ, годовъ 5 тому будетъ, было лугами по малости займаться сталъ, съ Шкаликомъ въ долю пошелъ, да не посчастливилось. 300 р. на Шкалику пропало, и расписка по сю пору у старика лежитъ, да получить не чаетъ; такъ и бросилъ. Меньшіе ребята – Игнатка, да Илья – теперь каждый годъ на 5 тройкахъ зиму въ извозъ ѣздятъ, а старшего Карпа старикъ хозяиномъ въ дом ѣпоставилъ. «Старъ, мылъ, ужъ мн ѣне по силамъ, и мое д ѣло около пчелъ». Карпъ то мужикъ и похвальный, да все проти старика не будетъ: да и хозяинъ-отъ онъ неполный. Неспорно старикъ и передалъ все ему, да деньги не открываетъ, ну, изв ѣстно, хоть пока живъ, да деньги у него, въ дому-то все стариковъ разумъ орудуетъ. Этакъ-то они и славно живутъ, коли бы не старикъ. Куды? —

Въ новыхъ тесовыхъ воротахъ, которыя съ скрипомъ отворились, Николиньку встр ѣтилъ Илья. Онъ велъ поить 2 тройки кр ѣпконогихъ, гривистыхъ и рослыхъ коней. Лошади хотя были сыты и веселы, были уже не совс ѣмъ св ѣжи. У н ѣкоторыхъ широкія копыта, потные колени погнулись, и во многихъ м ѣстахъ видны были старые побои на спин ѣи бокахъ. Лицо Илюшки Болхина, одно изъ красив ѣйшихъ лицъ, которыя когда либо мн ѣудавалось вид ѣть. Все, начиная отъ св ѣтло-русой головы, обстриженной въ кружокъ, до огромныхъ тяжелыхъ сапогъ съ сморщенными широкими голенищами, над ѣтыхъ съ особеннымъ ямскимъ шикомъ на его стройныя ноги – все прекрасно.

Онъ средняго роста, но чрезвычайно строенъ. Правильное лицо его св ѣже и здорово; но беззаботное и вм ѣст ѣумное выраженіе ясныхъ, голубыхъ глазъ и св ѣжаго рта, около котораго и пушекъ еще не пробивается, дышитъ какою-то необыкновенно пріятною русскою прелестью. Можетъ быть бываютъ фигуры изящн ѣе фигуры Илюшки, но фигуры граціозн ѣе и полн ѣе въ своемъ род ѣжелать нельзя: такъ хорошо его сотворила русская природа и нарядила русская жизнь. Какъ хорошо обхватываетъ косой воротъ б ѣлой рубахи его загор ѣлую шею и низко повязанный поясокъ его мускулистый и гибкій станъ. Какая ловкая и ув ѣренная походка, несмотря на эти огромные сапоги. Порадовалась душа Николиньки, глядя на него, когда онъ, поклонившись ему, бойко встряхнулъ св ѣтлыми кудрями. На широкомъ двор ѣподъ высокими нав ѣсами стоитъ и лежитъ много всякаго мужицкаго добра, тел ѣги, колеса, ободья, сани, лубки… Подъ однимъ изъ нихъ Игнатка и Карпъ прилаживаютъ дубовую ось подъ новую троичную тел ѣгу. – Игнатъ побольше, поплотн ѣе и постарше Ильи; у него рыжеватая бородка клиномъ, и онъ од ѣтъ не по степному: на немъ рубаха пестрая, набойчатая и сапоги, <���сапоги р ѣзкая черта въ мужицкомъ быт ѣ– они всегда что нибудь да значатъ> но, несмотря на сходство съ братомъ, онъ не хорошъ собой. Карпъ еще повыше, еще поплотн ѣе, еще постарше, лицо его красно, волоса и борода рыжія, а на немъ пасконная рубаха и лапти.