Федор Достоевский - Преступление и наказание, Часть 3

Тут можно читать онлайн Федор Достоевский - Преступление и наказание, Часть 3 - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Русская классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Преступление и наказание, Часть 3
Автор:

Федор Достоевский
Жанр:

Русская классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4.33/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Федор Достоевский - Преступление и наказание, Часть 3 краткое содержание

Преступление и наказание, Часть 3 - описание и краткое содержание, автор Федор Достоевский, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

«Преступление и наказание» – гениальный роман, главные темы которого: преступление и наказание, жертвенность и любовь, свобода и гордость человека – обрамлены почти детективным сюжетом.

Многократно экранизированный и не раз поставленный на сцене, он и по сей день читается на одном дыхании.

Преступление и наказание, Часть 3 - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Преступление и наказание, Часть 3 - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Федор Достоевский

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

I simply hinted that an 'extraordinary' man has the right... that is not an official right, but an inner right to decide in his own conscience to overstep... certain obstacles, and only in case it is essential for the practical fulfilment of his idea (sometimes, perhaps, of benefit to the whole of humanity).	Я просто-запросто намекнул, что "необыкновенный" человек имеет право... то есть не официальное право, а сам имеет право разрешить своей совести перешагнуть... через иные препятствия, и единственно в том только случае, если исполнение его идеи (иногда спасительной, может быть, для всего человечества) того потребует.
You say that my article isn't definite; I am ready to make it as clear as I can.	Вы изволите говорить, что статья моя неясна; я готов ее вам разъяснить, по возможности.
Perhaps I am right in thinking you want me to; very well.	Я, может быть, не ошибусь, предполагая, что вам, кажется, того и хочется; извольте-с.
I maintain that if the discoveries of Kepler and Newton could not have been made known except by sacrificing the lives of one, a dozen, a hundred, or more men, Newton would have had the right, would indeed have been in duty bound... to _eliminate_ the dozen or the hundred men for the sake of making his discoveries known to the whole of humanity.	По-моему, если бы Кеплеровы и Ньютоновы открытия вследствие каких-нибудь комбинаций никоим образом не могли бы стать известными людям иначе как с пожертвованием жизни одного, десяти, ста и так далее человек, мешавших бы этому открытию или ставших бы на пути как препятствие, то Ньютон имел бы право, и даже был бы обязан... устранить этих десять или сто человек, чтобы сделать известными свои открытия всему человечеству.
But it does not follow from that that Newton had a right to murder people right and left and to steal every day in the market.	Из этого, впрочем, вовсе не следует, чтобы Ньютон имел право убивать кого вздумается, встречных и поперечных, или воровать каждый день на базаре.
Then, I remember, I maintain in my article that all... well, legislators and leaders of men, such as Lycurgus, Solon, Mahomet, Napoleon, and so on, were all without exception criminals, from the very fact that, making a new law, they transgressed the ancient one, handed down from their ancestors and held sacred by the people, and they did not stop short at bloodshed either, if that bloodshed--often of innocent persons fighting bravely in defence of ancient law--were of use to their cause.	Далее, помнится мне, я развиваю в моей статье, что все... ну, например, хоть законодатели и установители человечества, начиная с древнейших, продолжая Ликургами, Солонами, Магометами, Наполеонами, и так далее, все до единого были преступники, уже тем одним, что, давая новый закон, тем самым нарушали древний, свято чтимый обществом и от отцов перешедший, и, уж конечно, не останавливались и перед кровью, если только кровь (иногда совсем невинная и доблестно пролитая за древний закон) могла им помочь.
It's remarkable, in fact, that the majority, indeed, of these benefactors and leaders of humanity were guilty of terrible carnage.	Замечательно даже, что большая часть этих благодетелей и установителей человечества были особенно страшные кровопроливцы.
In short, I maintain that all great men or even men a little out of the common, that is to say capable of giving some new word, must from their very nature be criminals--more or less, of course.	Одним словом, я вывожу, что и все, не то что великие, но и чуть-чуть из колеи выходящие люди, то есть чуть-чуть даже способные сказать что-нибудь новенькое, должны, по природе своей, быть непременно преступниками, -более или менее, разумеется.
Otherwise it's hard for them to get out of the common rut; and to remain in the common rut is what they can't submit to, from their very nature again, and to my mind they ought not, indeed, to submit to it.	Иначе трудно им выйти из колеи, а оставаться в колее они, конечно, не могут согласиться, опять-таки по природе своей, а помоему, так даже и обязаны не соглашаться.

You see that there is nothing particularly new in all that.	Одним словом, вы видите, что до сих пор тут нет ничего особенно нового.
The same thing has been printed and read a thousand times before.	Это тысячу раз было напечатано и прочитано.
As for my division of people into ordinary and extraordinary, I acknowledge that it's somewhat arbitrary, but I don't insist upon exact numbers.	Что же касается до моего деления людей на обыкновенных и необыкновенный, то я согласен, что оно несколько произвольно, но ведь я же на точных цифрах и не настаиваю.
I only believe in my leading idea that men are _in general_ divided by a law of nature into two categories, inferior (ordinary), that is, so to say, material that serves only to reproduce its kind, and men who have the gift or the talent to utter _a new word_.	Я только в главную мысль мою верю. Она именно состоит в том, что люди, по закону природы, разделяются вообще на два разряда: на низший (обыкновенных), то есть, так сказать, на материал, служащий единственно для зарождения себе подобных, и собственно на людей, то есть имеющих дар или талант сказать в среде своей новое слово.
There are, of course, innumerable sub-divisions, but the distinguishing features of both categories are fairly well marked. The first category, generally speaking, are men conservative in temperament and law-abiding; they live under control and love to be controlled.	Подразделения тут, разумеется, бесконечные, но отличительные черты обоих разрядов довольно резкие: первый разряд, то есть материал, говоря вообще, люди по натуре своей консервативные, чинные, живут в послушании и любят быть послушными.
To my thinking it is their duty to be controlled, because that's their vocation, and there is nothing humiliating in it for them.	По-моему, они и обязаны быть послушными, потому что это их назначение, и тут решительно нет ничего для них унизительного.
The second category all transgress the law; they are destroyers or disposed to destruction according to their capacities.	Второй разряд, все преступают закон, разрушители, или склонны к тому, судя по способностям.
The crimes of these men are of course relative and varied; for the most part they seek in very varied ways the destruction of the present for the sake of the better.	Преступления этих людей, разумеется, относительны и многоразличны; большею частию они требуют, в весьма разнообразных заявлениях, разрушения настоящего во имя лучшего.
But if such a one is forced for the sake of his idea to step over a corpse or wade through blood, he can, I maintain, find within himself, in his conscience, a sanction for wading through blood--that depends on the idea and its dimensions, note that.	Но если ему надо, для своей идеи, перешагнуть хотя бы и через труп, через кровь, то он внутри себя, по совести, может, по-моему, дать себе разрешение перешагнуть через кровь, - смотря, впрочем, по идее и по размерам ее, - это заметьте.
It's only in that sense I speak of their right to crime in my article (you remember it began with the legal question). There's no need for such anxiety, however; the masses will scarcely ever admit this right, they punish them or hang them (more or less), and in doing so fulfil quite justly their conservative vocation. But the same masses set these criminals on a pedestal in the next generation and worship them (more or less).	В этом только смысле я и говорю с моей статье об их праве на преступление. (Вы припомните, у нас ведь с юридического вопроса началось.) Впрочем, тревожиться много нечего: масса никогда почти не признает за ними этого права, казнит их и вешает (более или менее) и тем, совершенно справедливо, исполняет консервативное свое назначение, с тем, однако ж, что в следующих поколениях эта же масса ставит казненных на пьедестал и им поклоняется (более или менее).

The first category is always the man of the present, the second the man of the future.	Первый разряд всегда - господин настоящего, второй разряд - господин будущего.
The first preserve the world and people it, the second move the world and lead it to its goal.	Первые сохраняют мир и приумножают его численно; вторые двигают мир и ведут его к цели.
Each class has an equal right to exist.	И те, и другие имеют совершенно одинаковое право существовать.
In fact, all have equal rights with me--and _vive la guerre eternelle_--till the New Jerusalem, of course!"	Одним словом, у меня все равносильное право имеют, и - vive la guerre eternelle, - до Нового Иерусалима, разумеется!
"Then you believe in the New Jerusalem, do you?"	- Так вы все-таки верите же в Новый Иерусалим?
"I do," Raskolnikov answered firmly; as he said these words and during the whole preceding tirade he kept his eyes on one spot on the carpet.	- Верую, - твердо отвечал Раскольников; говоря это и в продолжение всей длинной тирады своей, он смотрел в землю, выбрав себе точку на ковре.
"And... and do you believe in God?	- И-и-и в бога веруете?
Excuse my curiosity."	Извините, что так любопытствую.
"I do," repeated Raskolnikov, raising his eyes to Porfiry.	- Верую, - повторил Раскольников, поднимая глаза на Порфирия.
"And... do you believe in Lazarus' rising from the dead?"	- И-и в воскресение Лазаря веруете?
"I... I do.	- Ве-верую.
Why do you ask all this?"	Зачем вам все это?
"You believe it literally?"	- Буквально веруете?
"Literally."	- Буквально.
"You don't say so.... I asked from curiosity.	- Вот как-с... так полюбопытствовал.
Excuse me.	Извините-с.
But let us go back to the question; they are not always executed. Some, on the contrary..."	Но позвольте, - обращаюсь к давешнему, - ведь их не всегда же казнят; иные напротив...
"Triumph in their lifetime?	- Торжествуют при жизни?
Oh, yes, some attain their ends in this life, and then..."	О да, иные достигают и при жизни, и тогда...
"They begin executing other people?"	- Сами начинают казнить?
"If it's necessary; indeed, for the most part they do.	- Если надо и, знаете, даже большею частию.
Your remark is very witty."	Вообще замечание ваше остроумно.
"Thank you.	- Благодарю-с.
But tell me this: how do you distinguish those extraordinary people from the ordinary ones?	Но вот что скажите: чем же бы отличить этих необыкновенных-то от обыкновенных?
Are there signs at their birth?	При рождении, что ль, знаки такие есть?