Федор Достоевский - Преступление и наказание, Часть 5

Тут можно читать онлайн Федор Достоевский - Преступление и наказание, Часть 5 - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Русская классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Преступление и наказание, Часть 5
Автор:

Федор Достоевский
Жанр:

Русская классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4.25/5. Голосов: 81
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Федор Достоевский - Преступление и наказание, Часть 5 краткое содержание

Преступление и наказание, Часть 5 - описание и краткое содержание, автор Федор Достоевский, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

«Преступление и наказание» – гениальный роман, главные темы которого: преступление и наказание, жертвенность и любовь, свобода и гордость человека – обрамлены почти детективным сюжетом.

Многократно экранизированный и не раз поставленный на сцене, он и по сей день читается на одном дыхании.

Преступление и наказание, Часть 5 - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Преступление и наказание, Часть 5 - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Федор Достоевский

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

CHAPTER II	II
It would be difficult to explain exactly what could have originated the idea of that senseless dinner in Katerina Ivanovna's disordered brain.	Трудно было бы в точности обозначить причины, вследствие которых в расстроенной голове Катерины Ивановны зародилась идея этих бестолковых поминок.
Nearly ten of the twenty roubles, given by Raskolnikov for Marmeladov's funeral, were wasted upon it.	Действительно, на них ухлопаны были чуть ли не десять рублей из двадцати с лишком, полученных от Раскольникова собственно на похороны Мармеладова.
Possibly Katerina Ivanovna felt obliged to honour the memory of the deceased "suitably," that all the lodgers, and still more Amalia Ivanovna, might know "that he was in no way their inferior, and perhaps very much their superior," and that no one had the right "to turn up his nose at him."	Может быть, Катерина Ивановна считала себя обязанною перед покойником почтить его память "как следует", чтобы знали все жильцы и Амалия Ивановна в особенности, что он был "не только их совсем не хуже, а, может быть, еще и гораздо получше-с" и что никто из них не имеет права перед ним "свой нос задирать".
Perhaps the chief element was that peculiar "poor man's pride," which compels many poor people to spend their last savings on some traditional social ceremony, simply in order to do "like other people," and not to "be looked down upon."	Может быть, тут всего более имела влияния та особенная гордость бедных, вследствие которой, при некоторых общественных обрядах, обязательных в нашем быту для всех и каждого, многие бедняки таращатся из последних сил и тратят последние сбереженные копейки, чтобы только быть "не хуже других" и чтобы "не осудили" их как-нибудь те другие.
It is very probable, too, that Katerina Ivanovna longed on this occasion, at the moment when she seemed to be abandoned by everyone, to show those "wretched contemptible lodgers" that she knew "how to do things, how to entertain" and that she had been brought up "in a genteel, she might almost say aristocratic colonel's family" and had not been meant for sweeping floors and washing the children's rags at night.	Весьма вероятно и то, что Катерине Ивановне захотелось, именно при этом случае, именно в ту минуту, когда она, казалось бы, всеми на свете оставлена, показать всем этим "ничтожным и скверным жильцам", что она не только "умеет жить и умеет принять", но что совсем даже не для такой доли и была воспитана, а воспитана была в "благородном, можно даже сказать, в аристократическом полковничьем доме", и уж вовсе не для того готовилась, чтобы самой мести пол и мыть по ночам детские тряпки.
Even the poorest and most broken-spirited people are sometimes liable to these paroxysms of pride and vanity which take the form of an irresistible nervous craving.	Эти пароксизмы гордости и тщеславия посещают иногда самых бедных и забитых людей и, по временам, обращаются у них в раздражительную, неудержимую потребность.
And Katerina Ivanovna was not broken-spirited; she might have been killed by circumstance, but her spirit could not have been broken, that is, she could not have been intimidated, her will could not be crushed.	А Катерина Ивановна была сверх того и не из забитых: ее можно было совсем убить обстоятельствами, но забить ее нравственно, то есть запугать и подчинить себе ее волю, нельзя было.
Moreover Sonia had said with good reason that her mind was unhinged.	Сверх того, Сонечка весьма основательно про нее говорила, что у ней ум мешается.
She could not be said to be insane, but for a year past she had been so harassed that her mind might well be overstrained.	Положительно и окончательно этого еще, правда, нельзя было сказать, но действительно в последнее время, во весь последний год, ее бедная голова слишком измучилась, чтобы хоть отчасти не повредиться.

The later stages of consumption are apt, doctors tell us, to affect the intellect.	Сильное развитие чахотки, как говорят медики, тоже способствует помешательству умственных способностей.
There was no great variety of wines, nor was there Madeira; but wine there was.	Вин во множественном числе и многоразличных сортов не было, мадеры тоже: это было преувеличено, но вино было.
There was vodka, rum and Lisbon wine, all of the poorest quality but in sufficient quantity.	Были водка, ром и лиссабонское, все сквернейшего качества, но всего в достаточном количестве.
Besides the traditional rice and honey, there were three or four dishes, one of which consisted of pancakes, all prepared in Amalia Ivanovna's kitchen. Two samovars were boiling, that tea and punch might be offered after dinner.	Из яств, кроме кутьи, было три-четыре блюда (между прочим, и блины), все с кухни Амалии Ивановны, да сверх того ставились разом два самовара для предполагавшихся после обеда чаю и пуншу.
Katerina Ivanovna had herself seen to purchasing the provisions, with the help of one of the lodgers, an unfortunate little Pole who had somehow been stranded at Madame Lippevechsel's. He promptly put himself at Katerina Ivanovna's disposal and had been all that morning and all the day before running about as fast as his legs could carry him, and very anxious that everyone should be aware of it.	Закупками распорядилась сама Катерина Ивановна, с помощию одного жильца, какого-то жалкого полячка, бог знает для чего проживавшего у госпожи Липпевехзель, который тотчас же прикомандировался на посылки к Катерине Ивановне и бегал весь вчерашний день и все это утро сломя голову и высунув язык, кажется особенно стараясь, чтобы заметно было это последнее обстоятельство.
For every trifle he ran to Katerina Ivanovna, even hunting her out at the bazaar, at every instant called her " Pani ." She was heartily sick of him before the end, though she had declared at first that she could not have got on without this "serviceable and magnanimous man."	За каждыми пустяками он поминутно прибегал к самой Катерине Ивановне, бегал даже отыскивать ее в Гостиный двор, называл ее беспрестанно: "пани хорунжина", и надоел ей, наконец, как редька, хотя сначала она и говорила, что без этого "услужливого и великодушного" человека она бы совсем пропала.
It was one of Katerina Ivanovna's characteristics to paint everyone she met in the most glowing colours. Her praises were so exaggerated as sometimes to be embarrassing; she would invent various circumstances to the credit of her new acquaintance and quite genuinely believe in their reality.	В свойстве характера Катерины Ивановны было поскорее нарядить первого встречного и поперечного в самые лучшие и яркие краски, захвалить его так, что иному становилось даже совестно, придумать в его хвалу разные обстоятельства, которые совсем и не существовали, совершенно искренно и чистосердечно поверить самой в их действительность и потом вдруг, разом, разочароваться, оборвать, оплевать и выгнать в толчки человека, которому она, только еще несколько часов назад, буквально поклонялась.

Then all of a sudden she would be disillusioned and would rudely and contemptuously repulse the person she had only a few hours before been literally adoring. She was naturally of a gay, lively and peace-loving disposition, but from continual failures and misfortunes she had come to desire so _keenly_ that all should live in peace and joy and should not _dare_ to break the peace, that the slightest jar, the smallest disaster reduced her almost to frenzy, and she would pass in an instant from the brightest hopes and fancies to cursing her fate and raving, and knocking her head against the wall.	От природы была она характера смешливого, веселого и миролюбивого, но от беспрерывных несчастий и неудач она до того яростно стала желать и требовать, чтобы все жили в мире и радости и не смели жить иначе, что самый легкий диссонанс в жизни, самая малейшая неудача стали приводить ее тотчас же чуть не в исступление, и она в один миг, после самых ярких надежд и фантазий, начинала клясть судьбу, рвать и метать все, что ни попадало под руку, и колотиться головой об стену.
Amalia Ivanovna, too, suddenly acquired extraordinary importance in Katerina Ivanovna's eyes and was treated by her with extraordinary respect, probably only because Amalia Ivanovna had thrown herself heart and soul into the preparations. She had undertaken to lay the table, to provide the linen, crockery, etc., and to cook the dishes in her kitchen, and Katerina Ivanovna had left it all in her hands and gone herself to the cemetery.	Амалия Ивановна тоже вдруг приобрела почему-то необыкновенное значение и необыкновенное уважение от Катерины Ивановны, единственно потому, может быть, что затеялись эти поминки и что Амалия Ивановна всем сердцем решилась участвовать во всех хлопотах: она взялась накрыть стол, доставить белье, посуду и проч. и приготовить на своей кухне кушанье. Ее уполномочила во всем и оставила по себе Катерина Ивановна, сама отправляясь на кладбище.
Everything had been well done. Even the table-cloth was nearly clean; the crockery, knives, forks and glasses were, of course, of all shapes and patterns, lent by different lodgers, but the table was properly laid at the time fixed, and Amalia Ivanovna, feeling she had done her work well, had put on a black silk dress and a cap with new mourning ribbons and met the returning party with some pride.	Действительно, все было приготовлено на славу: стол был накрыт даже довольно чисто, посуда, вилки, ножи, рюмки, стаканы, чашки - все это, конечно, было сборное, разнофасонное и разнокалиберное, от разных жильцов, но все было к известному часу на своем месте, и Амалия Ивановна, чувствуя, что отлично исполнила дело, встретила возвратившихся даже с некоторою гордостию, вся разодетая, в чепце с новыми траурными лентами и в черном платье.
This pride, though justifiable, displeased Katerina Ivanovna for some reason: "as though the table could not have been laid except by Amalia Ivanovna!"	Эта гордость, хотя и заслуженная, не понравилась почему-то Катерине Ивановне: "в самом деле, точно без Амалии Ивановны и стола бы не сумели накрыть!"
She disliked the cap with new ribbons, too. "Could she be stuck up, the stupid German, because she was mistress of the house, and had consented as a favour to help her poor lodgers!	Не понравился ей тоже и чепец с новыми лентами: "уж не гордится ли, чего доброго, эта глупая немка тем, что она хозяйка и из милости согласилась помочь бедным жильцам?
As a favour!	Из милости!
Fancy that!	Прошу покорно!
Katerina Ivanovna's father who had been a colonel and almost a governor had sometimes had the table set for forty persons, and then anyone like Amalia Ivanovna, or rather Ludwigovna, would not have been allowed into the kitchen."	У папеньки Катерины Ивановны, который был полковник и чуть-чуть не губернатор, стол накрывался иной раз на сорок персон, так что какую-нибудь Амалию Ивановну, или лучше сказать Людвиговну, туда и на кухню бы не пустили..."