Григорий Боровиков - В хвойном море [Рассказы]

— А пусть! — И Рада погнала машину с такой скоростью, что Сергея прижало ветром к спинке сиденья.

4

Воспоминания совсем растревожили Батырева. Ругая себя за то, что отпустил Раду одну, он встал с постели, выпил стакан холодного вина, разбавленного водой, вышел на веранду.

Черная ночь. Горная речка бурлит по камням, обдает снежной прохладой. Шебаршит в виноградных лозах. Долетают тяжкие вздохи моря. Тоскливо Батыреву сидеть в скрипучем ивовом кресле и ждать утра.

5

Рада приехала днем. Поставила машину, закрыла тентом и только после этого вошла в дом.

Сергей спал.

Повалилась на него, пахнущая дорогой, защекотала:

— Вставай, соня! Жена приехала, а он дрыхнет, бесстыжий!

Сергей проснулся, заржал от щекотки, опрокинул Раду, поцеловал.

— Прости! Я только на рассвете уснул.

— Гулял, любовь крутил?

— Тебя все ждал, беспокоился.

— Смотри у меня! — она шутливо погрозила кулаком. — Убью! — Чмокнула Сергея в лоб, в щеку, рассыпала скороговорку: — Мне приятно, что ты волновался за меня. Значит, любишь. Со мной все было благополучно, Жила в пансионате для автопутешественников, ела в лучших ресторанах, обошла все магазины… Правда, один раз назревало приключение, но все обошлось.

— Какое приключение? — спросил Срегей.

— Еду по извилистому участку. Пусто. Вдруг два парня появились на дороге. Метрах в пятидесяти. Голосуют. Подтормозила и сигналю, чтобы убрались с пути. Не уходят, машут руками. Зло взяло. Сбивать их не собиралась, а на всякий случай монтажную лопатку на сиденье положила. Ты знаешь, я всегда ее на полу держу. Думаю, если нападут — шваркну лопаткой по башкам. Не выдержали у них нервы, в двух шагах от колес отскочили в сторону, а я газанула.

Рада вывалила перед Сергеем покупки.

— Эти сапоги-чулки я с рук купила, на улице. Прелесть!

— У тебя же полно всяких сапог.

— Но сапоги-чулки на платформе сейчас модные. Как ты не понимаешь!

— Не понимаю. И галстук мне зачем купила? Ширина во всю грудь. Я такие не люблю.

— Чудак! За такими галстуками в Москве, в Столешниковом переулке, прямо душатся.

— Пусть душатся.

— Ну, ничего, будешь носить.

Батырев уступчиво кивнул головой, равнодушно глядя на новый перстень, на кофту, на белье, на детали и резинки для автомобиля.

— Прошмыгнулась в Сухуми с пользой и с интересом, — заключила Рада, ласкаясь и мурлыкая. — Соскучилась по своему муженьку!.. А ты скучал?

— Очень. Скучал и работал. Вон натюрморт.

— Ладно, потом посмотрю. Сегодня — никакой работы. Сегодня — день мой!

Все в этот день было у них прекрасно: нежность, взаимное внимание, прогулки пешком, купание.

— Ужинать будем в ресторане: дома не хочется возиться, — сказала Рада, когда они шли после концерта в редкой тени эвкалиптов. Рядом в золотистом свете налитой спелостью луны тяжко вздыхало море. Сладко пахли розы и табак на клумбах вдоль тротуара.

Ресторан-веранда повис над бурливой речкой, впадающей в море. Тут, под пальмами и магнолиями, было прохладно и уютно. В речке остужались бочки с пивом, качалась волосато-косматая зелень, растущая на камнях.

— Хорошо! — выдохнула Рада, устало усаживаясь за столик у перил, увитых цветущими глициниями. — Вот здесь нам некуда и незачем спешить. — Глаза ее смотрели на Сергея преданно, и лицо осветилось нежностью. — Читай карточку, я есть хочу.

Сергей вслух перечислял блюда, а Рада слушала сосредоточенно.

— Закажем икорку зернистую, — она потерла ладонь о ладонь, выражая этим предстоящее удовольствие от еды. — Жареную уточку с яблочками, мороженое.

— А что будем пить?

— Ты же знаешь, Сережа, что я спиртное не пью.

— Кофе? Фруктовую воду?

— Боржоми.

— А я возьму стакан мукузани.

— Мне нравится, что ты не пьешь крепкие напитки.

— Ценю, твое одобрение. — Сергей подмигнул ей.

У него было сейчас легко на душе.

Заиграл оркестр, и затанцевали пары. К Раде подплыл неслышной походкой молодой мужчина, поклонился вежливо, пригласил к танцу.

— Простите, я уже приглашена. — Она потянула Сергея. — Потанцуем.

Гибкая, сильная, она танцевала легко, шептала:

— Сегодня буду танцевать только с тобой.

— Сегодня ты особенная, — шептал над ее ухом Сергей.

Она отвечала ему счастливой улыбкой.

Ужиная, они смотрели друг на друга влюбленно, и не хотелось им ни о чем говорить: все ясно, неопределенно, все значительно.

Ресторан шумел, смеялся, танцевал. Бездумно жила в этот поздний час Рада, чувствуя себя возвысившейся над обыденностью.

А потом, в черноте южной ночи, влажно пахнущей морем и цветами, была любовь…

Уснули они под утро, а проснувшись днем, нежились в постели.

— Ты вчера был хорош, Сереженька. — Рада погладила мужа по щеке. — Веселый, внимательный… парень как парень. А то все думаешь, думаешь, как старик.

Сергей рассмеялся, потом заговорил серьёзным тоном:

— Я— художник. А художник, как и писатель, артист, всегда занят образами, мыслями. Иной раз лежу я на диване, и ты думаешь, — отдыхаю. А я думаю о картине, которую пишу.

Рада верила и не верила ему.

— Ты ведь тоже думаешь о своей работе,

— Никогда. Почти никогда.

— И не тоскуешь по работе?

— Нет. Работа — это обязанность. Я стараюсь сделать больше и лучше. Сказать откровенно, так я хотела бы работать на автомашине.

— На грузовике?

— На легковой. Какую-нибудь персону возить. Утром привезла на работу и до обеда нечего делать, сиди, читай или кофту вяжи. Свози пообедать и до конца работы опять сиди. У парадных подъездов учреждений табуны «Волг» все дни стоят, а водители романы читают.

— Смотря какая персона, — возразил Сергей. — Иную персону привезешь на работу, а потом поступишь в распоряжение его жены, тещи, детей, — повезешь в магазины, в школу. А летом на дачу, в воскресенье в лес за грибами, на рыбалку… Знаю я таких водителей: себе не принадлежат.

— С такой работы я бы сразу ушла.

— У тебя хорошая работа.

— Автомобиль люблю, Сережка! Это же как живое существо, автомобиль-то.

После завтрака Рада надела рабочий комбинезон, спрятала волосы под парусиновую шапочку.

— Надо осмотреть машину, подтянуть, подрегулировать, прочистить, смазать.

Сергей восхищенно смотрел на Раду, на веселую заботливость ее, на пальцы с поломанными ногтями, цепко и бережно раскладывающие на брезенте инструменты.

— Сережа, милый!

— Что, дорогая?

— Будь мужчиной: достань из багажника сумку с домкратом.

— А еще что?

— А еще подложи под колеса колодки. Потом вынь мешок с камерами, будем заклеивать проколы.

Голос ее звучал звонко и весело.

Текли беззаботные дни. Море было ласковое, свежее, пахнущее солнцем и дальним ветром. В мареве голубели высокие горы. Дух праздности все больше врывался в жизнь городка: наступил разгар отпускного лета, и приезжие заселяли не только комнаты в домах местных жителей, но и сараи.