Алексей Югов - На большой реке

Серебристого металла колокола-репродукторы с сердечником, похожим на вершинку снаряда, — динамики, укрепленные над мостом, — уже проснулись, и радостно отдающийся в каждом сердце хрустальный звон курантов Кремля несется над Волгой навстречу солнцу, пробрызнувшему сквозь верхушки нагорного бора.

И это сразу переносит мысль туда, в Москву, в Кремль. И невольно кажется, что все эти реющие над Волгой флажки-вымпелы, флаги вливаются в то огромное красное зарево — знамя, которое осеняет величественно-объемный купол дворца, где некогда Ленин вел заседание Совнаркома, посвященное плану ГОЭЛРО.

Поперек ажурной семидесятиметровой армоконструкции, воздвигнутой на бетонной круглой башне опоры воздушной дороги через Волгу, протянуто длинное алое полотнище: «Выше знамя социалистического соревнования в честь XX съезда КПСС! В декабре 1955 года дадим первый ток столице нашей родины — Москве!»

Всю ночь накануне на большой плавучей пристани, установленной в затоне, позади башни-опоры, шло последнее заседание «штаба перекрытия». И вот, наконец, умолкли на КП все пререкания, сомнения, назначен час главного удара — сброс в бушующий проран шестисотпудовых бетонных пирамид. Всю эту ночь в ярчайшем свете более чем двухсот прожекторов и в безмятежном сиянии яркой полной луны, далеко озарявшей Волгу и горы, шла подсыпка горной породы и камня, бухал в воду с костяным грохотом белесый камнепад: шло выравнивание подводного банкета.

Скорость воды в проране все увеличивалась. Перепад возрастал. И на рассвете Волга совладала-таки с камнем!

Неусыпный и вездесущий Асхат Пылаев, сменный прораб, позвонил Резцову на КП.

— Камень сносит, как пузыри! — прокричал он. — Что будем делать? Дальнейшую отсыпку камня считаю бесполезной!

Вздремнувший под утро в кресле Резцов вышел на ярко освещенный мост вместе с Кареевым. Позевывалось, познабливало. Только что к бровке моста подпятился самосвал и, вздыбив кузов, с грохотом обрушил в пучину белесо-желтый сыпень. И они оба смогли увидеть, как большущая глыба горной породы скользнула по касательной, ударяясь о гладкий горб водосвала, и, не успев пробить бешено несущийся водосвал, была отброшена далеко вперед и там исчезла среди бушующей пены.

— Этакие глыбы сносит! — сказал Резцов. — Ну что ж, видно, пора вводить в бой «катюши»! Посоветуюсь с Натальей Владимировной.

Но она уже сама подходила к ним.

Сперва многие на мосту удивленно посматривали на эту худенькую, смуглую с большими оленьими глазами женщину с прямым пробором темных, гладко причесанных волос. С утра до поздней ночи не уходила она отсюда, начиная с того дня, когда установили последний сцеп. Днем, когда было тепло, ее наряд составляла косынка, лыжный костюм, бутсы, которые, казалось, ей тяжеленько было таскать, а как только свежело — присоединялся ватник. Она была похожа на молодого корейца.

Как будто она и не вмешивается ни во что: туристка, да и только! Но когда с вертолета, который по многу часов изо дня в день простаивал над прораном, поступали в штаб перекрытия данные аэрофоторазведки, они сразу передавались ей. И сейчас планшетка на ее боку была наполнена всевозможными данными аэро- и гидроразведки.

Этой вот хрупкой молчаливой женщины Волга должна бы страшиться больше, чем всех. Ибо ей, как никому, ведом был весь грозный норов великой реки, все ее броски и повадки. Эта женщина была прислана сюда из Москвы, из Гидропроекта: она была работником Отдела гидравлических исследований. Там, недалеко от Москвы, у нее была своя «игрушечная» Волга, текущая в стеклянных берегах, и как раз в этом вот отрезке ее пути, против гор. Подобие было полное. И та, подмосковная Волга, вся умещавшаяся в пределах одного большого зала, была уже перекрыта, точно вот так же и с наплавного моста. И камень в нее сыпали, и бетонные пирамиды сбрасывали, с той только разницей, что они были в пятнадцать тысяч раз меньше тех, что сплошным серым стойбищем покрывали сейчас предместное взгорье дамбы.

Резцов только успел взглянуть в ее лицо, посеревшее от бессонной ночи, только успел сказать: «Наталья Владимировна!» — а она уже поняла, о чем он.

— Да, да! — отвечала она, волнуясь. — Начинайте. Пора. Скорость четыре с половиной метра в секунду. Камень — бесполезно. Наметились фокусы размыва. Давайте бетониты!

И началось!..

К десяти часам утра вся дневная смена молодых инженеров и техников, мобилизованных на перекрытие, уже заняла свои места.

Те, кто управлял непосредственно самой отсыпкой, стояли на краю моста, у отбойного бруса. На рукавах плащей — красные повязки, в руке — белый флажок.

Диспетчеры — бдительные и расторопные — встречали и направляли машины.

Они были строги, неуклонны, неумолимы. Нет-нет да и слышался из рупора строгий. голос главного диспетчера:

— Девушки, не перехватывать чужие машины! Лена Шагина! Вам последнее замечание!

— Асхат! — оправдывалась она. — Ну, при чем тут я? Они сами заворачивают ко мне на участок!

Асхат смущенно разводил руками.

Стоявший возле них Аркаша Синицын, работавший мостовым диспетчером, с напускной строгостью сказал:

— А вы, товарищ Шагина, притушите фары — вот тогда водитель и повезет камень на тот участок, на который требуется!

Леночка была в недоумении:

— Какие фары среди бела дня? Что ты бредишь, Аркаша?

— Ресницами притушите! — пояснил, рассмеявшись, Аркадий.

Леночка сердито отвернулась. Аркадий стоял в растерянности. Вот снова подвела его злополучная страсть к остротам! Уж сколько раз зарекался он подшучивать над Леночкой. Но разве же она не чувствует, что это он от любви, разве же не чувствует?

Занятый отыскиванием слов, способных загладить вину, Аркадий и не почувствовал надвинувшегося сзади самосвала, который подворачивал с грузом камня как раз в том месте, где стоял он. Не ожидал такой беспечности и водитель, да еще от человека с повязкой на рукаве. И вот уже колесо тяжелой машины коснулось плаща Аркадия. Но в этот миг Лена мгновенным движением оттолкнула его в сторону от машины.

У нее нашлось еще силы пошутить.

— Товарищ диспетчер! — произнесла она чуть слышно. — Вы мешаете движению машин!..

И еще что-то хотела добавить. И Аркадий уже приготовил в ответ ей тоже что-то остроумное, как вдруг заметил он, что она пошатнулась и рука ее закинулась за спину, нащупывая перила.

Он быстро подхватил ее и, нежно поддерживая, подвел к перилам.

Это все произошло в несколько мгновений, и никто ничего не заметил.

Леночка подставила лицо освежающей водяной пыли и дышала, полуоткрыв губы.