Василий Ажаев - Предисловие к жизни

— Позвольте, Николай Никандрович, — напомнил Пряхин. — Вы нарадоваться не могли на новых лаборанток. Старательные, умные, способные — вы это говорили, я помню.

— Говорил, Семен Федорович. Ошибся. Вы же знаете, меня всегда подводят моя доверчивость и доброта. Надеялся, что удастся вытянуть их. Но безнадежно…

«Твоя доверчивость, твоя доброта! — усмехнулся про себя Пряхин, — Не очень-то верится в твои добродетели. Серого волка обидели две красные шапочки, с доверием взирающие сейчас на меня. Ладно, Хорлин, и этот случай вам припомним».

— Идите пока в лабораторию, — вздохнул Семен Федорович, — я займусь вашим устройством.

— Туда больше не пойдем! — категорически заявила Лена. Ее смуглая подруга решительно закивала головой в знак солидарности.

— Даже так? — удивился Пряхин и встал. — Что ж поделаешь? Пойдемте тогда в аспирин, больше у нас подходящих мест нет для изящного пола. Имейте только в виду, там…

— Трудно, Семен Федорович? Мы знаем, — подхватила Лена и так прекрасно заулыбалась. — Мы справимся, вы увидите.

В самом начале Пряхин предупреждал: задерживаться долго в одном цехе не дадим. Действительно, прошло менее четырех месяцев, и Бориса с Ваней перевели в цех салола, вернув на их место прежних рабочих. Одновременно в салол перебросили из сублимации Костю, Женю Каплина, Аркадия и Яшку Макарьева.

Борис без печали расстался с Дерягиным, а начальник цеха проводил его наверняка с радостью. Зато веселый толстый Львов встретил ребят с распростертыми объятиями. Сердечный прием немало удивил их: ведь Львову проще и надежнее было бы иметь дело с опытными рабочими. Дерягин, например, не переставал бубнить об этом. Может быть, новый начальник переоценивал их опыт, их готовность к трудностям? Во всяком случае, Львов не старался приукрасить условия работы. Он сразу и прямо сказал:

— Порадовать вас вряд ли сумею. Тяжелый у меня хлеб, голубки. Одно утешение: после моего салола даже ад покажется вам не страшным.

В салоле, хотя и не обходилось без достаточно отвратного запаха, Бориса и его друзей поджидала своя особая неприятность. Цех был масляный, он насквозь пропитался жирным салольным веществом. Стены, бетонный пол, аппараты, чаны, рабочих, начальника — все покрывал сальный налет. Лица наших героев залоснились и заблестели в первый же день, руки зачесались.

— У некоторых кожа на руках и лице да и в других местах начинает паршиветь, появляются красные пятна и чиряки, — делился опытом Львов. — А у других ничего, кожа только грубеет и становится похожа на крокодилью или на черепаший панцирь.

Сам Львов получил от своего салола экзему. Никого не стесняясь, он постоянно чесал болячки на руках и, по его же выражению, «в других местах». Ребята с изумлением глазели, как их толстый круглый начальник с удовольствием и беспощадностью трет просторную спинищу о какой-нибудь подходящий предмет вроде дверной притолоки.

Наши друзья приметили еще на практике, когда учились, и потом здесь, что химическое производство не многолюдно, в цехе в смену работают три, два человека, иногда один (так и было в метиловом эфире); только в расфасовочных цехах трудится много работниц: отвешивают пылинки, штампуют таблетки, похожие на маленькие пуговички, завертывают порошки в пакетики-фантики, упаковывают миллионы мизерных порций в коробочки, в склянки, в пакеты, в бутыли, в ящики.

В цехе салола в смену выходило два человека. Львов собрал весь юный коллектив из шести человек и безошибочно распределил их по сменам: Ваню в паре с Аркадием, Костю с Яшкой и Бориса с Женей. Борис понял, что этот шутливый дядя с узенькими смеющимися глазами успел к ним присмотреться до их прихода в цех (не пришло же ему в голову спарить Аркадия с Яшкой). Теперь все они, не считая девочек, собрались в одном месте, и салол, как смеялись на заводе, сделался детским цехом (не будем подчеркивать, что чаще салол несправедливо называли просто детским садом).

Новый цех не поразил ребят внешней новизной, они знали: все химические цехи похожи один на другой. Обязательный, этакий гигантский самовар, в котором можно при больших или малых температурах, при высоком давлений или, наоборот, в условиях вакуума сварить что угодно. Шарообразные или яйцеобразные медные или алюминиевые перегонные кубы и кристаллизаторы. Холодильные змеевики, ввинчивающиеся вверх. Огромные волчки — центрифуги. Нутчфильтры и объемистые, иногда размером с купальный бассейн, промывочные чаны. Бегущие по стенам параллели труб для пара, для сжатого воздуха, для вакуума, для холодной и горячей воды.

Молодые наши химики знали и другое: при внешней похожести цех от цеха отличается внутренним содержанием, в каждом цехе происходит новый процесс, новый синтез, свое особое волшебство создания нового вещества. Борис и его товарищи без труда расписывали формулы реакции.

И это еще не все. Можно знать химизм процессов, можно с легкостью расписывать самые сложные формулы органических синтезов, можно постепенно научиться безукоризненно справляться с обязанностями аппаратчика. Но при этом можно не понимать, не чувствовать идеи или души дела. Довольно часто услышишь рассуждение: я рабочий, мое дело маленькое, сделал продукцию — и ладно, пусть ее теперь хоть выбросят, мне безразлично, зарплату я получил. Не потому ли обрадовался Львов молодым неопытным рабочим, что они знают формулы и суть химических процессов и, кроме того, способны понять идею или душу дела? Тогда действительно не жаль стараний и не нужно бояться их неопытности, опыт обязательно придет.

Опыт должен прийти, понятно. А вот насчет способности чувствовать душу дела — что это за штука такая? Завод делает много лекарств, и главная его специальность — салициловые препараты, целебные свойства которых давно известны, утверждены наукой. Ради драгоценных качеств этих препаратов мы и трудимся на вредном производстве, недаром химик Пряхин любит говорить о благородстве и гуманности нашего труда. Мы знаем, что салициловый натр и метиловый эфир помогают людям избавляться от ревматических недугов (мы с Ваней несколько месяцев делали это лекарство!). Аспирин обладает свойством снижать высокие температуры (Марина и Лена делают это лекарство!). Салол незаменим при лечении желудочных заболеваний (мы всей мужской артелью делаем этот салол!). Ради людей, ради избавления людей от страданий мы готовы претерпеть все тяготы нашего труда.

Пока что Борис и Женя поглощены работой в самом ее грубом непосредственном выражении. Вдвоем они закатывают с улицы стокилограммовый жестяной барабан с фенолом, зубилом и молотком распарывают жесть по швам. Обнажается ровный гладкий цилиндр, точь-в-точь большой красивый кусок чистейшего льда. У этого «льда» неприятная особенность: если кусочек попадет на кожу — останется красное пятнышко, превращающееся потом в болячку.