Василий Ажаев - Предисловие к жизни

Борис не решился высказать свои мысли крестной: пожалел ее. Очень уж устала она и так добро, счастливо улыбалась ему. Не надо ее тревожить, волновать, будоражить.

Какой же выход ты видишь для тети Поли, Борис? Или ты выхода не видишь? Задумавшись, он решил: выход есть. Тяжелый, неимоверно тяжелый, но выход. Когда-то тетя Поля убежала из дома брата со Степаном Гавриловичем… Теперь ей надо убежать от Степана Гавриловича. Мы ей должны помочь, мы ей поможем освободиться от этого рабства.

Незаметно Борис уснул. Тетя Поля закончила глаженье и стала сторожить сон детей и крестника. Через минуту глаза ее стали смыкаться и голова оказалась на столе. Нет, атак нельзя, проспишь все на свете! Она заставляет себя подняться и ходить: два шага до двери, два шага назад. Тихо-тихо, чтобы не разбудить раньше времени Бориса, пусть немного отдохнет, ему целую ночь трудиться на заводе. Но Борис спит крепко, его не так-то легко разбудить. Он спит спокойно, легкая улыбка на его лице, на добрых губах. Видно, и во сне он продолжает свой разговор с хорошим человеком тетей Полей.

Про Женину балладу узнали все ребята. Галя заучила ее наизусть, и в Галиной исполнении стихи услышал Ваня. Он, к удивлению Гали, разозлился и назвал балладу дрянью, интеллигентщиной, пессимизмом.

— Почему ты всегда ругаешься, Ваня? — удивился Аркадий. Он сидел за клубным пианино, собирался поиграть ребятам. — Чуть что — интеллигентщина! Разве Женя написал неправду?

— Конечно, правду! Сущую правду! — заорал, по обыкновению, Яшка.

— Кому нужна эта «правда»? — вступила в спор Лена, усталая и томная после смены. — Не нужно нам нытья. И без нытья тяжело. Нам нужно мужество, много мужества.

— Мужество, много мужества и геройства! — спел кривляка Яшка.

— Скажи, пожалуйста, Ваня. И ты, Лена, — кротко обратилась к приятелям Галя. — Ну, что тут такого? Ну, написал человек стихи. Вам они не нравятся, мне нравятся. Разве так не может быть?

— Плохо, если нравятся. Тебе «доклад» Хорлина тоже понравился, — недовольно сказала Лена.

— По-твоему, не должно нравиться — и баста! Что же делать, если нравится? Ну, убей меня!

Ваня посмотрел на смеющуюся Галю и отвернулся в досаде. Борис, сидевший за шахматной доской с Женей, особенно злил Ваню своим спокойствием.

— Я вижу, ты тоже в восторге от стишков, — сказал Ваня. — Вместо игры в глупые шахматы объяснил бы человеку его ненужное сочинение. Одна Лена правильно понимает вред Женькиной баллады.

— Брось, Иван, дай спокойно посидеть, — отмахнулся Борис, не отрываясь от шахмат.

Женя еще в цехе сказал Борису: «Мне нужно с тобой серьезно поговорить». И не решается. Ванька виноват: вцепился в человека, не дает вздохнуть. Опустил Женя глаза, стиснул зубы — и молчит.

— Вам не музыка нужна, а хорошая порка! — это рассерженный Ваня кинул ребятам в ответ на приглашение посидеть послушать Аркашкину музыку.

Ваня одернул свою непременную черную косоворотку, набросил на плечи куртку и ушел из клуба. Он вернулся на завод — поговорить с Костей и Мариной, оба работали в вечерней смене. Вспомнив, что и Коля Курдюмов сейчас в смене, зашагал к автоклавному цеху.

— Давай, давай! — громко приветствовал Ваню комсомольский вождь.

В его цехе было тепло, автоклавы, казалось, всхрапывали во сне. Коля сделал записи в журнале и подошел, радушно протягивая руку.

— Молодец, что зашел. Я с этой бригадой по чистке Мосгосторга совсем запарился, не бываю в ячейке. Смену сдам — и бегу. Много работы, еще больше бумаги. Слушай, Ваня, ты почему считаешь, что ваших девушек не надо возвращать в лабораторию?

— Они к цеху почти привыкли. И ни за что не хотят иметь дела с «типом».

— Но нельзя этому «типу» все спускать! Выходит, на него управы нет? Мы не можем давать их в обиду.

— А какую же ты найдешь на него управу? Он у вас великий спец, все танцуют вокруг него. Ленка и Марина правильно сделали, что ушли. А вы сами взыскивайте с него.

Ваня Ревнов не сказал, что он был бы рад, если б и Галя последовала примеру подруг.

— Я к тебе с неприятной новостью, — Ваня нахмурился.

Он рассказал о Женином сочинении, о спорах среди ребят. Разгорячившись, Ваня сказал, что Каплина надо гнать с завода грязной метлой. Курдюмов перестал улыбаться, новость заслуживала внимания. Коля подробно расспросил сурового юношу, заставил пересказать стихи и решил завтра же созвать комсомольское бюро. Вынул записную книжечку, записал, кого пригласить из ребят.

— Гнать грязной метлой не торопись, — сказал Коля. — С ним надо поговорить, хорошенько объяснить его ошибку. Ты и сам говоришь: работает Каплин хорошо, дисциплинированный. Батька у него учитель. Словом, парень свой. А грубостью не поможешь, отпугнешь людей, они сами уйдут с завода.

Ваня подтвердил: двое, наверное, уйдут, завод им не по нутру. Черт с ними, пусть катятся колбасой!

Привычным ухом Коля уловил изменение тона в негромком шуме цеха. Сбегал к дальнему автоклаву, взглянул на манометр и, повернув вентиль, увеличил приток углекислоты.

— Опять не прав, друг ты мой Ваня! Мы обязаны ребят удержать и привязать к заводу. Не привыкли они, понял, нет? Ведь если уйдут, позор будет для нас с тобой и для вашей школы. Ну, понял, нет?

Курдюмов выполнил обещание: собрал бюро и ребят. Пришли Пряхин и Дронов; так уж получалось, что они вместе с Колей больше всех занимались делами наших юных друзей.

Говорили с Женей серьезно и но душам, без ругани, по-отечески. Правда, Борис?..

Пряхин очень огорчился, стихи Каплина его обидели. Удивил и покоробил посторонний и высокомерный взгляд на завод. И скука и серость без конца и края.

— Неверно, вовсе неверно! Потерпите — и научитесь понимать, видеть, чувствовать и удивляться. И влюбитесь в производство. Я ведь вам добра желаю и правду говорю, жалею вас от души. Вон Борис Ларичев познакомился с одним мальчиком, ваш ровесник, Федей его зовут. Послушали бы, как он мечтает о работе на заводе! Хорошо, что он не знает ваших стихов, Каплин. Он так вас уважает.

— Теперь вы заводские и за все в ответе вместе с нами, — сказал Дронов. — Пятилетку-то выполнять в четыре года будем вместе. От нас, химиков, многого ждут. Вслушайтесь: пятилетка электричества, металла и химии. Химии! Слышите? Государство на химию почти полтора миллиарда рублей выделило.

Ваня старался глазами Дронова или Курдюмова посмотреть на ребят: слушали вроде не только ушами. Сердечно, будто братья, разговаривали с ними эти люди. Дошло ли до вас, Галя и Женя, Аркадий и Яшка? Ведь это для вашей же пользы.

— Скулить некогда и глядеть на свои некрасивые руки тоже некогда. Я вам скажу впрямую: вы — рабочие, а у рабочих руки всегда некрасивые, ничего не поделаешь. Гораздо важнее голова. Голове быть бы умной да сердцу добрым. А руки… Следи только, чтобы чистыми были…