Василий Ажаев - Предисловие к жизни

— Наши руки похуже твоих, черт возьми! — кричит Борис. — Хватит говорить о руках! Мало тогда Дронов нас стыдил.

— Рабочие руки, ничего особенного. Даже у девушек такие. Покажи ему свои, Марина. Он, наверное, не замечает твоих рук, все своими любуется.

Аркадий укоризненно смотрит на Бориса, на Лену, готовых, кажется, избить его.

— Хорошо, с завода я не уйду, даю слово, — говорит Аркадий, и Яшка восхищенно кивает головой. — Меня Хорлин зовет к себе, давно уже зовет. Пожалуйста, буду работать лаборантом. У нас и специальность лаборанта. Согласны?

Ребята молчат, такого варианта они никак не ожидали. Неприятно, конфузно перед Мариной слышать Аркашкины слова.

— Только этого не хватало! — сквозь зубы цедит Ваня. — Марина оттуда ушла, а ты пойдешь, будешь перед «типом» на задних лапках.

— Да неужели тебе не стыдно перед Мариной? — кричит Лена. — Марина, что ты молчишь? Я бы не простила такое!

— Марина тебе и не простит, Аркадий, — укоризненно урезонивает Борис.

— Вы не правы. Ты, Борис, и Ваня, и Лена, — неожиданно говорит Марина. — Мы же не музыканты, и ничего, что наши руки такие. А ведь ему действительно нужно беречь руки. Другого выхода ему не найти. Пусть работает в лаборатории.

Друзья озадаченно переглядываются: Марина шум подняла, притащила их сюда — и она же предала. Яшка подходит, подмигивает другу: мол, складно получилось, лучше не бывает.

— Накинулись на человека! — бормочет он, сдерживая улыбку. — А человек хочет немногого: работать по специальности — лаборантом.

— Ты соглашаешься, чтобы он шел к «типу»? — тихо спрашивает Марину изумленная Лена.

— Нет, нет, это не годится! Я другое предлагаю. Послушай, Аркадий, и ты, Марина. — Ваня что-то придумал. — Ладно. Мы будем беречь твои руки, будем делать за тебя самую опасную и тяжелую работу в цехе. Так, что ли, ребята?

— Браво! — радостно кричит Костя и бежит опять к автоклаву: работа есть работа.

Аркадий растерянно молчит, ему нечего возразить, тем более что предложение исходит от Вани Ревнова.

— На два часа Костя будет уходить позднее своей смены, — рассуждает Борис, — на два часа раньше я буду приходить до своей смены. Вот и «тип» тебе не нужен.

Яшка кривит физиономию, для него дело обернулось полной неудачей. Борис замечает его кислую гримасу.

— А ты? — вдруг свирепеет он.

— Что я?

— Ты тоже музыкант? Твои руки тоже будем беречь?

— Не ори мне в ухо! — вскидывается и Яшка. — Я не музыкант. Меня обещали устроить в институт Карпова. Я хочу заранее готовиться в вуз, мне полегче нужна работа. Понятно? Не обязательно всем ишачить в цехе. Переводите в заводскую лабораторию, и я останусь, — неожиданно заявляет он.

— Бессовестный! Ты не слышал, о чем мы с Аркадием говорили?

— Аркадию из-за Марины неловко, хорошо. А мне-то что?

— Нахалюга подлая! — потрясена Лена. — Убить тебя мало! Попробуй сунуться к «типу»! Тебе наплевать на товарищей?

— Раз так — наплевать, идите ко всем чертям!

Макарьев отбегает к центрифуге и с ходу ее включает. Она начинает выть басом, быстро меняет звук на пронзительный и резкий, потом свистит. Ох как она свистит, перепонки не выдерживают! «Он включил впустую, идиот!» — догадывается Борис. Он и все ребята с возмущением смотрят на Яшку. Ну что с ним, с нахалом, сделать? Избить его, что ли, в самом деле?

Забавный и героический случай крепко сдружил сорокапятилетнего аспиринщика с его юной помощницей. Он ее иначе и не называл, только дочкой. Ты самая умная, самая старшая доченька. Лена побывала у него дома, и ее приняли по-родственному, впрямь будто старшую дочь. Миловидная, молчаливая жена Антона угостила Лену оладьями, девочки — восьми, десяти и двенадцати лет — показали свои тетрадки, Антон спел любимую арию Садко. Жили в Антоновой семье, по-видимому, дружно, в тесноте, да не в обиде (единственная комната была сплошь заставлена постелями, посередке под лампой, стоял стол, за которым и питались, и учились, и проводили досуг).

Выяснилось, Антон позвал Лену не из одного гостеприимства. В жуткие часы сидения на аппарате ему придумалась новая сушилка.

— Доченька, помнишь, ты ругала ручной труд? С той поры я все думаю: надо сушку наладить.

Антон предложил Лене соавторское участие в создании сушилки.

— Антон Сидорович, зачем какое-то соавторство? Я и так готова помочь, если сумею.

Отговорка Лены аспиринщик не хотел и слышать. Одному такое дело не поднять, не хватит грамоты.

— Я даже думаю: привлечем твоего Бориса, он толковый и здорово чертит. Мне бриз — Выкин — показал его чертеж за образец.

В свободные часы они втроем чертили, составляли описание, Борис мудрил над расчетом. Сушилка мыслилась в виде длинного, наклонно поставленного на валу, медленно вращающегося алюминиевого цилиндра. С одной стороны через бункерок загружается сырой аспирин, навстречу ему по принципу противотока вдувается вентилятором горячий воздух. Внутри цилиндра устроены спиральные направляющие полосы, они постепенно двигают частицы порошка к выходу. В сухом виде порошок высыпается в желоб и в ящик. Цилиндр вращается непрерывно, загрузка и выгрузка происходят без остановки. Комков никаких быть не должно, порошок не слеживается, все время он в движении. Сеять его тоже не требуется.

Аспиринщик настоял на подписях Лены и Бориса под чертежами и описанием, он шумел и сердился: это Борис придумал, а это ты, дочка, не отказывайся. Антон восторгался Борькиными красивыми чертежами и надписями, сделанными Леной чертежным шрифтом. Не то что мои грязнули-каракули, от этого не отмахнешься.

Зато в бриз ребята наотрез отказались идти. Васильеву пришлось выполнить эту миссию одному. Он пошел в бриз и на всякий случай поднял шум, требуя рассмотреть предложение сегодня же. Выкин, лучше всех знакомый с нравом аспиринщика, важно зарегистрировал, изобретение в толстую бухгалтерскую книгу (когда поступило, фамилия автора, название предложения, принято, отклонено, на доработку). Затем он, лохматя и без того лохматые волосы, углубился в изучение чертежа и описания, сказал: «Интересно», — и похвастался: «Где это видано, чтобы еще так же оперативно, без волокиты рассматривали предложения?»

Выкин тут же побежал к Пряхину, а тот сразу вызвал к себе механика Асеева. Ко всеобщему удивлению, предложение трех авторов оказалось интересным, участие Лены и Бориса придало ему привлекательность. Пряхин увидел в этом подтверждение своих слов: молодежь даст толчок развитию завода. Он сравнивал анекдотические тетрадки Антона Васильева с аккуратным и грамотным описанием сушилки (знал бы он, сколько труда это стоило!) и повторял: «Смотрите, другой же уровень!»

Асеев составил новый расчет, поправил чертежи и сказал: «Должно получиться». Бриз поздравил Антона. Наконец-то среди мелочей старого рационализатора появилась крупная вещь, которую признали без усмешек. Аспиринщик тоже отнес успех предложения за счет участия молодых соавторов. К чести их самих, надо сказать, что они-то относились к похвалам критически, но удача их обрадовала и удивила, они не ожидали столь скорого решения судьбы сушилки.