Василий Ажаев - Предисловие к жизни

— Что скажете хорошего? — настороженно спросила Марья Степановна.

— Мне поговорить с вами нужно, — ответила девушка.

Жена Антона принялась кричать:

— Поговорить? Пошла ты к черту, не твое дело! Он надоел, вонючий пес, пусть убирается! Можешь взять его себе, если он тебе нравится!

Девочки дружно заплакали, они сидели на кровати и держались друг за дружку. Здоровенный парень насыщался, смешно шевеля щеками и чавкая, и насмешливо глазел на гостью. Лена стала урезонивать Марью Степановну и рискнула обратиться к парню:

— Оставили бы вы людей в покое, как вам не стыдно!

— Смотри-ка, шустрая! — удивился парень и с еще большей энергией стал жевать.

Жена Антона разозлилась и, крича во весь голос, вытолкала девушку за дверь. Старшую девочку, пытавшуюся вступиться за Лену, женщина мимоходом нахлестала по щекам, и Лена с трудом принудила себя уйти, оставив позади отчаянно ревущих детей.

Возле Бориса стоял Антон. От него несло не только уксусными, но и винными парами. «Принял с горя», — объяснил он.

— Видела сцену? — спросил Антон у Лены. — Шестнадцать лет жили — и ничего. А сейчас плохой, старый, вонючий, во сне кричу, беспокою. Тот моложе, как бык здоровый, и от него не пахнет уксусной. И деньжонки имеет на подарки. При мне, при детях озорничают — разве темнота скрывает? Девочки говорят: «Папа, уйдем отсюда». Убью ее! И его убью, вот увидишь, доченька. Мне теперь все безразлично.

Он, шатаясь, зашагал домой.

У Бориса и Кости был теперь десятичасовой рабочий день. Кроме своей смены они работали по два часа в смене Ивана и Аркадия: действовала договоренность о музыкальных руках товарища. Разумеется, администрация знать не знала об этом увеличении рабочего дня на советском заводе. Ребята не жаловались, терпели, хотя дополнительная нагрузка ощущалась, и весьма крепко. После смены здорово хотелось спать, а еще приходилось через день ходить на хоккейные тренировки и через день на тяжелую атлетику. И занятия по программе начались — Ваня тут железные порядки завел.

А тут еще который день не выходил на работу Женя Каплин, и Борис просто замотался. Лена предложила свою помощь, но у них в цехе из-за Антона было не лучше. Спасибо ей за моральную поддержку.

Борис решил сегодня после смены проведать Женю: видимо, заболел он. Никто из ребят, оказывается, у него никогда не бывал, и Борис решил узнать адрес в конторе.

Смена кончилась, и он недоумевал, почему Кости и Якова до сих пор нет в цехе, давно пора прийти на смену. Борис уж очень сегодня устал, вставать приходилось теперь в половине пятого, а с вечера никак не удавалось пораньше лечь.

Неожиданно в цех вкатился Львов.

— Ждешь? — спросил он. — Иди скорей в контору, к Курдюмову. Я тут пошурую пока. Неладное что-то с кем-то из ваших. Ну, чего уставился? Давай беги!

Со стесненным сердцем он бежал по двору. Что-то неладное с кем-то из ваших… из наших. Что неладное? С кем?

Борис зашел в маленькую прокуренную комнатку Курдюмова. Костя и Яшка были здесь, живые и здоровые. И Ваня был здесь, он переругивался с Яшкой.

— Давайте потише, — сказал Курдюмов и гулко хлопнул рукой по столу, застланному голубой бумагой.

Тебя потрясло все услышанное, Борис. Женя Каплин оказался сыном попа, социально чуждым элементом. По словам Коли Курдюмова, он всех сумел обмануть, писал в анкетах: сын учителя. Пристроился в советскую трудовую школу, учился на советские деньги и как воспитанник советской трудовой школы легально проник на советский завод. Его вовремя разоблачили, вовремя прогнали с завода, к счастью, он не успел навредить.

Курдюмов рассказывал, очевидно, второй раз — для тебя специально. Он рассказывал, а у тебя перед глазами стояли заплаканное лицо Жени и его длинная нескладная фигура с сутулыми плечами. Неужели правда, чуждый элемент? Женька-сочинитель, Женька-рифмоплет, которого он каждый день привык видеть в классе и здесь, в цехе. Женька этот — чуждый элемент?

— Сигнал мы получили из вашей школы и проверили досконально, — будто угадав твое недоумение, сказал Коля Курдюмов. У него официальный вид в юнгштурмовке и сапогах, строгое и недовольное лицо хмурилось. — Гаденыш, он надсмеялся над нами! Хорош учитель его папаша! Чему он учил, представьте себе, если его из Москвы даже выслали. И сыночек не лучше папаши, вы проморгали его. Вежливым тихоней прикинулся, когда с ним беседу вели про стишок паршивенький. Слезу пустил, мы и раскисли, я ему руку пожал.

Коля взглянул на свою широкую мощную ладонь и опять беспощадно громко хлопнул ею о стол.

— Видите, как все не случайно получается! Вредят на стройках и вредят в учреждениях. Я вам про Мосгосторг рассказывал. Питание не дают наладить. Себя ублаготворяют, аферы делают, а рабочим чтобы скверно было. Поэтому мы тоже беспощадны. И вы непримиримы будьте. Не вздумайте жалеть этого Каплина, он такой же гад, только еще молодой.

— Ну да, жалеть его! — вспыхнул Ваня. Глаза у него стали узенькими и зло блестели. — Я не верю этой публике, всяким сынкам попов, кустарей, торговцев, всяких служащих. Лезут во все щели, как тараканы. Гнать грязной метлой вредный элемент!

— Вы, молодой человек, делаете вселенскую смазь! — взволнованно сказал Пряхин, сидевший у стола Курдюмова. — Служащие никакой не вредный элемент, и кустари никакой не вредный элемент. Такие же трудящиеся. Вы, товарищ Курдюмов, разъясните ему, заблуждается он.

— Ванька намекает на меня, я чувствую! — яростно закричал Яшка, тараща круглые желтые кошачьи глаза. — Слышишь ты, не тронь меня! Я буду жаловаться. Раз я отказался от родителя, я за него не отвечаю. Зря, что ли, я отказывался? Тем более что он давно права служащего имеет. Мне официально объяснили: я не отвечаю за отца. Прекрати меня прорабатывать!

Пряхин, беспокойно прохаживавшийся по комнате, внезапно остановился и с изумлением посмотрел на Яшку. Ты заметил изумление химика и его жест, будто он хотел закрыть лицо руками, а тебе мучительно хотелось размахнуться и дать по круглой раскрасневшейся Яшкиной роже.

— Вот что, Ревнов, — спокойно сказал Коля. — Ты не вали все в кучу малу. Не в чехарду играешь. Понял, нет?

Ванин вид явно показывал несогласие. Он не смотрел на Колю и вроде не слышал его.

— Официально разъясняю тебе: поскольку он отмежевался от отца, не цепляй его. Понял, нет? И вообще не о Макарьеве разговор. Про Каплина разговор. Делайте вывод сами на основании фактов. Больше и ноги его здесь не будет. — Коля помолчал, оглядел ребят и продолжал: — Догадываюсь, что он к вам подкатываться станет, на жалость станет бить. Смотрите, не будьте лопухами, дайте вредному элементу отпор, как положено комсомольцам. Поняли, нет? А теперь вы свободны. Ревнов, останься!