Василий Ажаев - Предисловие к жизни

— Разве тут уснешь: страшно, скелет скрипит костями и хихикает, — пожаловался он самому себе.

Уж не свет ли мешал ему? Михаил поднялся, чтобы погасить свет. Подойдя к двери, забыл про выключатель — стоял, прислушивался и думал: «Я войду к ней, что ж тут такого?» Вслед за этим, устыдившись, он выругал себя.

Внезапно открылась дверь, и вошла Танюша. Она едва не натолкнулась на Михаила, неизвестно почему торчавшего возле самой двери.

— У меня что-то стряслось с ногами, — сказала девушка. — Воздух холодный и ветер, а мы так долго ходили. Наверное, крапивница. Никогда не было такого.

Она показала ноги, осторожно приподняв полы халата. Действительно, кожа на ногах полыхала красными пятнами.

— У одного знакомого парня такие пятна появлялись после купанья в холодной воде, — сказал Михаил. — Кажется, врач так и называл: крапивница. Танюша, это я во всем виноват, вот свинья!

— Возьмите с этой полки медицинский справочник, том с буквой «К». Найдите крапивницу. И наденьте что-нибудь на себя — мы не на стадионе.

Михаил завернулся в одеяло и кинулся искать справочник.

Он торопливо листал толстый том, а Танюша, огорченно покачивая головой, разглядывала свои ноги.

— Указывается много возбудителей. Физические: холодный воздух, вода, резкий свет. Химические — они отпадают. И психические…

— Психические тоже отпадают, — улыбнулась девушка. — А как лечить, не сказано?

— «Симптоматически назначаются теплые ванны с сернокислым цинком», — прочел Михаил.

— И все?

— Вот еще есть! «Рекомендуются легкие обтирания ароматическим уксусом или спиртом». Я вспоминаю: того парня растирали именно спиртом…

— Спирт на лабораторном столике. Бинты в том ящике.

Михаил плеснул холодноватую влагу на кусок бинта и наклонился к ногам девушки.

— Я сама! — запротестовали Танюша.

— Мне сподручнее. Да вы не бойтесь, я осторожно.

Стоя на коленях, Михаил быстро водил влажным куском марли то по одной, то по другой ноге девушки. Одеяло сползло с его плеч на пол.

— Довольно! — крикнула Танюша. — А то сдерете-таки кожу. Слышите, хватит!

Она покачнулась и, чтобы не упасть, оперлась обеими руками о его спину. В какое-то непонятное мгновение все переменилось; они вдруг забыли о крапивнице и обо всем остальном. Держа девушку на руках, Михаил целовал ее в губы, в глаза, в лоб, в щеки, в волосы. Их горячее дыхание смешалось.

Руки Танюши беспомощно повисли, слезы залили все лицо.

— Я боюсь, — тихо, как-то отчаянно и проникновенно сказала она.

Ее слова, эта милая слабость и слезы, которые он ощутил губами, потрясли его до спазмы в горле.

Он отнес девушку в комнату, уложил в кровать и, как дитя, завернул в одеяло. Танюша серьезно, не мигая, смотрела на него и молчала. Мокрое от слез лицо ее светилось.

Михаил вернулся в кабинет и оделся. Вытер лицо спиртом и долго сидел за столом, посматривая на дверь, которая вела к Танюше. Вот сейчас, сию минуту он хотел бы увидеть ее отца. «Не тревожьтесь доверьтесь мне, — сказал бы ему Михаил. — Я ее не обижу. Я люблю ее».

«Танюша совсем девочка, она только вчера окончила школу, — сердито ответит отец. — Ей рановато заводить романы и тем более рановато заводить семью».

«Вы не правы, вы сто раз не правы! — возразит Михаил. — Танюша уже взрослый человек. Когда же полагается заводить семью?»

«Пусть она сначала закончит институт».

«Она закончит его обязательно. Поймите, ведь мне уже двадцать четыре. Я буду теперь зарабатывать больше, так, чтобы Танюша могла спокойно учиться, только и всего».

«Вы хорошо рассуждаете, молодой человек, но для меня это все неубедительно», — отрубит отец категорически.

Однако Михаил все равно не отступится, он приведет неотразимый довод.

«Николай Николаевич, будьте справедливы, — скажет он. — Вы встретили Нину Ивановну тридцати лет. А если бы это было на десять лет раньше?»

Михаил нашел среди бумаг на столе чистый лист и написал:

«Танюша, я приду вечером. Теперь ты должна познакомить меня с родителями. Очень хочу понравиться твоему отцу! Боюсь его, понимаешь? Мать не боюсь, а его очень. Вдруг он рассердится и выгонит? Что тогда делать? Ему, очевидно, по душе геологи и физики, а тут, откуда ни возьмись, заводской человек.

О моей маме, о брате и о сестренке ты не думай: стоит им только взглянуть на тебя. Мать давно уже говорит — тебе пора жениться. Мы ее порадуем, ладно?

До свидания! М.».

В половине седьмого Михаил, хотя и небритый, но свежий и бодрый, будто и не было позади бессонной ночи, отправился на стадион — до работы ему предстояла тренировка.

На прощание оскалившийся скелет получил от него такой щелчок, что все его древние кости закачались и загремели. Хмурого Гиппократа он дружески погладил по холодной голове и пообещал:

— А с тобой, доктор, мы подружимся, вот увидишь.

В тот ранний утренний час, когда Танюша, наконец, уснула, ее родители миновали молодой березовый лесочек и лугом торопливо пошли к станции.

Пока еще не было ни поезда, ни людей на станции, но они спешили, почти бежали, волнуясь, что могут опоздать. Во что бы то ни стало они хотели попасть на первый поезд, так как следующий отходил после него только через тридцать минут. Ждать столько было невозможно, немыслимо.

Они сидели у реки в излюбленном месте, где деревья склонялись ветвями к самой воде: отсюда хорошо был виден мост через Алькагану — мощные бетонные устои и затейливое стальное кружево пролетного строения, перекинутого с берега на берег. Петя Федотов безошибочно нашел товарищей в кустах, молча расположился возле и тоже уставился на мост. Издалека доносился дробный стук движка, звенела в вечном своем течении река, в кустах стрекотала невидимая кедровка.

— Готов мост, совсем готов, — со вздохом сказал Миша Кольцов, покачивая стриженой головой. — Каждый день, считай, смотрели на него отсюда и отмечали, как растет он по сантиметру. Теперь даже обидно: жили почти год из-за него на этом месте, хлопотали день и ночь, переживали, а сейчас вдруг надо уходить.

— Товарищ бригадир, разрешите задать вопрос, — кротким голосом обратился к Пете Коля Сыркин, его совсем не было видно в густой траве. — Предположим, через пятнадцать минут кончится перерыв. А дальше? Мост готов. Как будем жить дальше?

— Через пятнадцать минут мы явимся к нашему прорабу товарищу Жаркову, и он даст нам работу. И не сомневайтесь: нас пятеро, работы хватит на десятерых.

— Сомневаться не приходится. Что-нибудь насчет отделки, подчистки, уборки хлама и мусора? — уточнял Сыркин.