Василий Ажаев - Предисловие к жизни

Притаившись в постели, став под одеялом маленькой, словно девочка, Нина Ивановна прислушивалась к скрипам половиц под ногами мужа, непрерывно шагавшего в соседней комнатке, и про себя разговаривала о нем с дочерью.

«…Я помню, как отец вынес тебя из родильного дома. Он впервые сказал тебе «доченька» и, очень взволнованный, уверял меня, будто ты улыбнулась ему в ответ. «Не понимаю, как люди могут жить без детей», — бормотал он. В десять месяцев ты заболела корью, и врач напустился на меня: «Коллега, не будьте легкомысленной. Уверяю вас, эта детская болезнь до года весьма опасна и тяжела». Помню, ты не хотела лежать одна в кроватке и с плачем просилась на руки. И отец все носил тебя на руках и пел колыбельную песенку с одной только фразой о том, что он никому никогда тебя не отдаст.

Доченька, когда я теперь думаю о тебе, мне представляется, что он, твой отец, так и нес тебя на руках все твои девятнадцать лет! Я всегда радовалась вашим отношениям, а сейчас не уверена… Может быть, надо было иначе? Доверять, но и уметь спрашивать.

Его работа наполовину проходит в путешествиях и экспедициях. Но первые твои два года отец совсем не выезжал из Москвы. Дошло до того, что коллеги по институту проработали его. Мы с тобой не любим, когда он уезжает, — без него сиротливо. А ему еще труднее одному. Из самых необитаемых мест он шлет свои весточки и требует: пишите и думайте обо мне. И мы пишем, мы думаем о нем, чтобы было легче.

Доченька, как он ликовал, когда ты в прошлом году поступила на географический! Теперь вы мечтаете о совместных путешествиях. А как же я? Ведь вам придется брать в экспедицию и врача, одна я не хочу оставаться дома.

Девочка моя, я говорю все не о том. Если бы ты, родная, знала, как труден был для нас сегодняшний день! Какое тревожное, грустное воскресенье выпало на нашу долю! Ты уже большая и заслуживаешь доверия. Надо спокойнее, уравновешеннее… Но, видит бог, мы не умеем спокойнее, не умеем. Пойми, ты у нас одна».

Уже не первый час Танюша и «он» бесцельно бродили по московским улицам. Их свидание продолжалось целый день — с того момента, как Михаил встретил девушку в условленном месте. Где они с тех пор только не были! На водной станции, прощаясь с летом, немножко поплавали в заметно похолодевшей Москве-реке. По его настоянию забежали в попавшуюся на пути закусочную и наскоро пожевали нечто несъедобное под названием «ромштекс». В «Ударнике» посмотрели фильм «Чистое небо» после того, как довольно долго простояли в очереди за билетами. На Арбате пили газированную воду из автомата и на Смоленской площади угощались мороженым из бумажных стаканчиков.

«Почему я не уехала вовремя? — спрашивала себя Таня. — Ведь они ждут меня и волнуются, особенно папа».

Девушка не могла понять, как это все получилось. Она же твердо решила: ей надо вернуться засветло. Приехали на вокзал, выбежали на перрон, чтобы не пропустить очередную электричку, и остановились у вагонов. Михаил ничего не говорил, он даже не просил остаться, только смотрел на нее с грустью и не выпускал из своих рук ее руки. И она никак не могла набраться решимости взять и уехать. Каждый раз, когда уходил еще один поезд, у нее сжималось сердце, она вспоминала: они встречают с этим поездом! Внезапно на перроне зажглись фонари, множество фонарей. Таня удивилась: наступила ночь. Однако и теперь она не уехала.

— Я не поеду. Поздно, — вдруг сказала она.

— А родители? — спросил Михаил.

— Так вы хотите, чтобы я уехала? Хорошо, подождем следующую электричку.

— Танюша, я очень хочу, чтобы вы остались.

— Я вас обманула. Родители здесь, в Москве. А на даче — подруга, это ей я обещала вернуться.

Танюша отвернулась, чтобы Михаил не заметил ее смущения. Зачем она соврала?

— Подруга? Подруга подождет, — рассуждал он. — Родителей нельзя заставлять волноваться, подругу можно. Да она спит давным-давно.

Так она осталась в городе. И теперь, когда время перешло за полночь, они все еще не могли расстаться.

Недавно политый асфальт маслянисто блестел. С мягким шелестом проносились автомобили. Здесь, в центре, прохожих было еще много.

В третий раз пришли к ее дому на Чистых прудах, снова посидели в тихом и аккуратном дворике. Дом возвышался восьмиэтажной громадой. Как раз на восьмом этаже находилась квартира Танюши.

Михаил смотрел и бормотал:

— Это потому, что я вас не приглашаю к себе? — спросила Танюша. — Но вы же видите: в окнах темно, родители спят.

Девушка украдкой вздохнула: «Родные мои, простите меня, ненормальную».

Они опять вышли на бульвар, подошли к самой воде. Девушке вдруг стало холодно, и Михаил принялся отогревать ее руки своими большими теплыми руками. При этом он шумно дышал на Танюшины пальцы.

— Я совсем не мерзлячка. Мама всю жизнь меня закаляет. Не знаю, чего это я дрожу.

— Набросьте мою куртку, — сказал Михаил. — А мне и так хорошо.

— Нет. Я не хочу.

— Тогда пробежимся до того ларька. Только в темпе. Станет жарко.

Они бегут до ларька и обратно. И еще раз. И еще. Танюша разогрелась, шумно дышит и смеется.

Михаил опять вспоминает фильм. Бывает в жизни такая удивительная любовь?

— Неужели любовь — это всегда мучиться и страдать?

— Вы думаете, лучше не любить, чтобы не мучиться?

— Откуда я знаю, что лучше? Наверное, лучше всего не говорить об этом.

— Верно.

Михаил начинает вслух сочинять историю про девушку, которая жила в высоком тереме на берегу Чистых озер.

— Чистых прудов, — поправила Танюша.

— Разве это пруды? Чистейшие озера, — возразил Михаил. — Представьте себе… Девушка просыпается и выходит на балкон. Отовсюду слетаются птицы…

— Воробьи и галки, — уточнила Танюша.

— Что вы! Соловьи и канарейки. Они заводят утреннюю песню. Девушка расчесывает свои прекрасные волосы и глядится прямо в гладь озер (зеркало ей ни к чему). Мелкие золотые и серебряные рыбки…

— И лягушки…

— Ни в коем разе! Золотые рыбки всплывают на поверхность, почувствовав на воде ее улыбку.

— Сказочка цветистая, в восточном стиле, — засмеялась Танюша, хотя и была польщена. — А когда же девушка из сказки ложится спать? Когда он уходит, наконец, восвояси?

— Ну как, как он пойдет восвояси? — жалобно спросил Михаил. — Для этого он должен повернуться к девушке спиной или идти затылком вперед.

— Пойдемте, я вас провожу, — сказала девушка.

Уличные электрические часы были безжалостны.

— Неужели мы так давно гуляем? — удивилась Танюша.

— Наверное, все часы врут, — решил Михаил.

Теперь они оказались возле его дома.

— Все спят: мать, сестренка и брат, — глядя на окна, сказал Михаил.