Василий Ажаев - Предисловие к жизни

— Хорошо, товарищ прораб, получается у нас. Мост сдадим — и не простой, золотой. На «отлично» сдадим. Напишем. И, кроме того, подарок государству. Напишем правительству коллективно: «Нашли золото, примите от нас на расходы».

Жарков с переменившимся от волнения лицом смотрел на бетонщика. Встал, обнял его и руками ощутил еще детскую худобу его тела.

— Блестит как! — восхищенно воскликнул Петя, по-своему истолковав волнение Жаркова. — Да что вы на меня смотрите, вы сюда смотрите! — Петя совал чашечки под нос прорабу.

Жарков взял чашечки из его рук, небрежно поставил на стол и, подняв руки на плечи паренька, любовно встряхнул его. Губы прораба дрожали, влажно блестели глаза.

— Разве в чашечке золото твое, То́лстый? То есть Петя, Петенька. И почему тебя То́лстым зовут, не пойму! Тоненький ты, как дощечка.

— Вы опять смеетесь надо мной, товарищ прораб! — угар возбуждения проходил в нем. — Разве это не золото?

Петя только теперь заметил товарищей в окне, они внимательно, в четыре пары глаз следили за ним и за прорабом.

«Неужели ошибся? Тогда что же там так подло блестит?»

Жарков снова взял в руки чашечку, выбрал несколько блестящих песчинок, посмотрел на них, попробовал на зуб и выплюнул.

— Это, по-видимому, пирит. Порода такая: блестит, но не золото.

Петя встряхнул чашечку — песок тихонько скрипел и шуршал, пересыпаясь. Огорчение было ясно видно на Петином лице и во всей ссутулившейся фигуре.

Усмехнувшись, он вытряхнул вдруг песок из чашки в окно:

— Ловите, ребята, золото!

Жарков улыбался, глядя на него и покачивая головой. Петя спохватился:

— Что я наделал! Проба пропала! — Он испугался и виновато посмотрел на Жаркова.

— Ничего, — сказал Жарков. — Повторишь все сначала. А насчет золота не огорчайся, я не раз покажу его вам в тайге.

…Петя бежал по тропинке к одинокой лиственнице, где он оставил сито и ящик с кусками бетона. Ребята неслись за ним, сгорая от любопытства.

— В чем дело, То́лстый? Нашел ты золото или не нашел?

— Что тебе прораб-то говорил? Чего он тебя обнимал? Благодарил, что ли?

А Жарков стоял у окна и смотрел, как юные бетонщики дружно бежали к реке. Она лентой голубого атласа изгибалась среди зелени. Наступал вечер. Облака на потемневшем небе стали пепельными с посеребренными солнцем краями. По горизонту все ярче пламенела закатная полоса, предвещая назавтра знойный день.

— Костенька… Милый ты мой… Как я хотел бы видеть тебя среди них, — шептали дрожащие губы Жаркова.

Первым испытанием для них было участие в постройке моста на реке Алькагане. Тут вся бригада молодых бетонщиков провела год, обретая навыки в своем деле. Летом мост благополучно сдали приемочной комиссии. В приказе начальника стройки среди фамилий отличившихся строителей были названы все члены бригады Федотова. Потом им дали отпуск. Они съездили в Хабаровск и все вместе вернулись на участок, подвинувшийся за это время еще дальше в тайгу.

Еще перед отпуском все спрашивали — какие же у бригады дальнейшие перспективы, что за новое дело ждет их дальше? Бригадир Петя Федотов отвечал, что можно не беспокоиться, — работа найдется, и что на их долю хватит рек, через которые надо ставить мосты. Он оказался прав. Нашлась новая река — Кохтанка, пошире Алькаганы раза в два. Через нее требовалось построить мост, и уже не в три пролета, а в целых шесть.

Друзья быстро привыкли к новому мосту, спустя две недели им стало казаться, что они никуда и не переезжали. Все было похожим: и дикая тайга с недавно прорубленной ровной просекой для будущей магистрали к океану, и беспокойная река с перекатами, и знакомые люди вокруг. Тот же прораб Жарков командовал ими. Он даже не сменил свою старенькую гимнастерку и по-прежнему, к досаде ребят, не носил орденских колодок.

Одно новое, непохожее было сейчас: в бригаде появился шестой человек, некий Володя Тарасов. «Федотовцы» — как их называли теперь на участке — не хотели было принимать его к себе, но разве поспоришь с Жарковым?

Об этом пареньке никто не мог сказать ничего хорошего. На другом участке, где он прежде работал, все были им недовольны и прозвали «прохладистом» за равнодушное отношение к делу. Говорили еще, что будто бы сбежал он из школы ФЗО, отбился от рук у матери, связался с нехорошей компанией и долго отлынивал от работы.

Федотовцы забеспокоились: такой мог опозорить честь всей бригады, зачем он понадобился прорабу? Они потребовали от бригадира сходить к Жаркову и поговорить.

— Разговоры прекращаются. Будем осваивать новые кадры, — вернувшись от прораба, солидно сказал Петя, определяя отношение к шестому члену бригады.

— Пусть он и сам осваивается, — проворчал Коля Сыркин. — Пусть не воображает, что мы ему няни из детских яслей.

Они настороженно присматривались к Тарасову, ждали, когда тот с ними освоится, — он же осваивался плохо. Они пробовали расспрашивать, заговаривать с ним, но он их сторонился, видимо не очень-то желая уживаться в бригаде. Сеня Михайлов, острый на язык, прозвал его «нашей тенью» за то, что — на отдыхе ли, на работе ли — Тарасов находился вместе с ними и в то же время был как бы врозь, отдельно от всех.

Это тем более тревожило их, что с первой же встречи на новом месте Жарков заявил, будто он намерен теперь предъявить к ним особо строгие требования. Бетонщики они, конечно, ничего себе — работают много, сносно, но это его больше не устраивает: они должны стать мастерами высокой квалификации и высокой производительности труда.

— Мы должны стать высокими в квадрате, — сказал Михайлов, когда они обсуждали между собой это предупреждение.

— Тебе не мешает стать высоким в кубе, тогда ты, может быть, дотянешься хоть до плеча нашего бригадира, — отозвался Сыркин.

Но шутки не рассеивали тревоги. Жарков пока помалкивал, а им уже не терпелось узнать: что он теперь потребует и каким образом хочет превратить их в высоких мастеров? Разве они не все знают про бетонную кладку?

Они опять подбили бригадира пойти к прорабу. Но Петя получил от Жаркова короткий и малоутешительный ответ:

— Торопитесь? Хорошо. Все начнется для вас в воскресенье.

— Почему же в воскресенье? — недоумевали бетонщики. — Ведь день-то нерабочий? И что такое начнется?..

Начало всему положено было действительно в воскресенье. С утра федотовцы расположились в кустах на берегу Кохтанки, поблизости от будущего моста, и коротали время в разговорах на разные темы. Вспоминали главным образом о том, кто и как провел отпуск в Хабаровске. Тарасов лежал в нескольких шагах от всех. Михайлов вслух скучал по книгам и опять высказал ту мысль, что книги надо завозить на стройку прежде всего остального.